Мэт вдруг вспомнил, что у него есть еще один резерв, и щелкнул себя по доспехам на груди.

— Эй, Макс!

— Да, маг!

Демон отлетел от группы монахинь, среди которых стояла Саесса. Мэту это не понравилось, но времени на досаду не было.

— Послушай, с минуты на минуту грянет бой. Можешь сделать мне одолжение?

— Если это в моих силах.

— В твоих, в твоих. Просто полетай над вражеским войском, сконцентрируй там и тут силу тяжести — не равномерно, а как придется, чтобы они не могли вычислить, где ты будешь в следующий миг.

— Умно, — прожужжал демон. — Знай их колдуны, где я буду в следующий миг, они бы могли мне воспрепятствовать.

— Верно. — Мэт кивнул. — Тебе надо не столько причинить им вред, сколько сотворить путаницу.

— Сотворить? По отношению ко мне это звучит как оскорбление.

Луна, уходившая за тучи, снова показалась. Отчетливо стал виден лес пик и копий, возвышавшийся над головами всадников и пехотинцев, вступивших на другой край долины. Их вел некто в богато изукрашенных доспехах.

— Астольф! — Это имя в устах Алисанды прозвучало как ругательство.

— Колотил он меня не жалеючи, — процедил сквозь зубы Мэт.

— Что-что, а драться он умеет. — Ее голос зазвенел и окреп. — Друг мой Кольмейн, ты будешь командовать правым флангом, гномами и великанами. Сэр Ги, возьмите на себя левый фланг: монкерианцев и наших добрых баронов с их людьми. Матушка настоятельница, пусть ваши леди подъедут ко мне, я буду командовать центром. А вы, лорд Мэтью, встаньте к нам в тыл с вашими гвардейцами из драконьих зубов. — Она сделала глубокий вдох. — Командиры, по своим местам!

Черный щит сэра Ги метнулся влево, и монкерианцы последовали за ним. Саесса, привстав в стременах, махала рукой, чтобы монахини подошли к ней.

Мет обернулся и крикнул:

— Спартанцы! Стройтесь в фалангу. Занимайте позицию в тылу у леди, одетых в черное!

Греки вскочили на ноги и заняли отведенные им позиции.

По мнению Мэта, было мало смысла в том, чтобы концентрировать главные силы кавалерии на левом фланге, а остальные — в центре. Но, может быть, Алисанда лучше знала свои войска, чем он? В любом случае он был рад, что поставлен недалеко: мало ли что Малинго задумает против нее!

Он смотрел, как вражеская армия пересекает долину. Подсчеты сэра Ги явно были более чем скромными.

— Переходим в наступление? — спросил он Алисанду.

— Нет! Если бы сражение не состоялось, так было бы лучше для нас. Мы смогли бы выступить обратно на восток, с каждой милей набирая подкрепление.

— Но они-то это, конечно, знают.

— Да, и не потерпят. Битвы не избежать сегодня ночью. Но пусть они первые начнут ее.

И выиграют? Мэт снова отметил, что принцесса теряет непререкаемость, когда говорит о победе. Он с беспокойством оглядел полчища Астольфа. А ведь в ход пойдут еще и заклинания Малинго...

Сможет ли он им противостоять? Он принялся выстраивать в голове стихи. Понадобится много силы — больше, чем когда он пробуждал каменных гигантов. Он подбирал строфы тщательно и неторопливо.

Вдруг словно облаком застлало его разум — что-то темное и злое коснулось его мыслей. Малинго! Колдун уже трудился над тем, чтобы вывести его из строя. И не было времени ничего придумать в ответ. В отчаянии Мэт выкрикнул первое, что пришло в голову, не очень-то веря, что это поможет:

Сквозняк продул ему мозги, и темное присутствие ослабло, облако нехотя вышло из его головы и повисло над ней. Поединок между ним и Малинго? Если так, то по крайней мере войско Астольфа на время лишено магической поддержки.

И тут Астольф, достигший уже середины плато, пришпорил коня, взмахнул мечом и дал сигнал. С громким криком его войско пошло в наступление.

Алисанда сидела на своем коне, невозмутимо поджидая, пока неприятель подойдет поближе. И когда Мэт уже мог различить все до последней подробности в убранстве Астольфа, она крикнула:

— Вперед!

И все ее воинство с радостным криком помчалось навстречу неприятелю.

Сэр Ги на полном скаку привстал в стременах, и его голос перекрыл звуки движения: он пел торжественную древнюю мелодию. Справа ему подпевал Кольмейн, как молот, отбивая ритм. А слова этой песни целили в неприятеля.

Магия таилась в этих словах, магия странного рода, она барабаном била в голове Мэта, отзывалась в его крови. И к такой магии Малинго готов не был.

Наступление войска Астольфа замедлилось. Капитаны понукали солдат криками, их мечи били плашмя направо и налево. Но войска остановились, сгрудились, несмотря на брань и побои.

Затем с ревом ярости целые батальоны обратились против своих командиров. Удары копий сопровождались словами: «Господи, прости меня!», «Господи Иисусе, я раскаиваюсь за каждый удар, который наносил ради своего подлого властелина!», «Умри, дьявол! Небеса призывают мою душу!».

В считанные минуты почти треть армии Астольфа повернула против него. Одной песней сэр Ги изменил соотношение сил коренным образом.

— За Господа Бога и за святого Монкера! — крикнула Алисанда, высоко поднимая свой меч, и два войска столкнулись.

Принцесса и Астольф скрестили свои мечи. Но тут же пехота оттеснила их своим напором друг от друга и разнесла в разные стороны.

На левом фланге сэр Ги косил врагов, распевая воинские песни, а монкерианцы помогали ему в кровавой жатве. На правом фланге Кольмейн, низко наклонясь, сбивал рыцарей с их коней и бросал за спину, чтобы гномы доделывали дело. Великаны-людоеды кроили черепа по обе стороны от него. Верноподданные королевы сражались против тех, чья жадность перевешивала страх перед адом и презрением потомков. Но к неприятелю подошло подкрепление, и численный перевес внес хаос в битву. По всей боевой линии завязались отдельные схватки.