— Теперь мне понятно, — сказал Мэт, — почему ваше племя кляло его. И если Кольмейн смог его победить или даже просто продержать до прихода мага, я понимаю, почему нам стоит идти искать Кольмейна.

— Но Кольмейна самого обратили в камень, — напомнил сэр Ги. — Такую гнусность учинил с ним напоследок колдун Диместус, когда Деломан выступил против него с Кольмейном и магом Конором, одолел силы Зла, которые стояли за колдуном, и разбил его войско.

— Это я знаю назубок с пеленок, — спокойно заметила принцесса. — Но я знаю и то, что меня тоже сопровождает маг. — Она повернулась к Мэту. — Что скажете, лорд? Вам под силу вернуть к жизни каменного титана, такого же, каким был господин Стегоман?

Мэт вспомнил, что он теперь великий маг, и расправил плечи.

— Что я могу сказать, ваше высочество? Сделаю все, что в моих силах.

— Большего нельзя и пожелать!

Принцесса была, кажется, совершенно довольна.

— Неплохо бы пожелать армию, подсказал сэр Ги. — И найдете вы ее на Западе. Я недавно оттуда, люди там сильны, ваше высочество, все при них — кроме надежды. Бароны, у которых отняли землю, рыцари, у которых убили сюзеренов, ушли в леса и горы и оттуда совершают боевые вылазки. Но большинство нашли убежище в монастырях, в божьих обителях, где силы Зла не так свирепствуют. Туда стягиваются крестьяне, чьи дома разрушены, лишившиеся покровителя рыцари и безземельные бароны и все уцелевшее духовенство, все, кто избежал Астольфовой карающей десницы. Они вооружены, а броней им служит отвага!

— Но ты сказал, что им не хватает надежды... — задумчиво протянула принцесса.

— Да, ваше высочество. Осыпается фундамент под отвагой и верой — ибо кто, спрашивают они, может стать во главе их воинства? Король Каприн убит, где его дочь — неизвестно. Кто отвоюет трон у Астольфа? И для кого его отвоевывать? Да, Зло падет вместе с ними, потому они и сражаются. Но что дальше?

— Мне надо к ним! — загорелась Алисанда. — Пусть зрят меня, пусть увидят, что их принцесса на свободе!

— Но они далеко, на Западе, — охладил ее пыл Мэт. — Кстати, а где Кольмейн?

— Тоже на Западе, сторожит нашу границу, — отвечала Алисанда. — Безгласный каменный часовой.

— Да, — кивнул сэр Ги. — Выбора, по сути дела, нет. Бордестанг расположен на Востоке, там враги ее высочества. Кольмейн стоит на Западе, там друзья. Куда же еще нам идти?

— Не могу отделаться от мысли, что Малинго тоже это вычислит, — возразил Мэт. — Не думаете же вы, что он даст нам спокойно соединиться с дружественной нам армией?

Сэр Ги пожал плечами.

— Это как повезет, лорд Мэтью. Война не бывает без риска. Таковы ее правила.

— Может быть, слегка уклониться от прямого пути...

— Ни за что! — Голос Алисанды зазвенел. — Если мы пойдем кружным путем, лорд Мэтью, мы проиграем, потому что окольные пути — удел Малинго, так же как коварство и вероломство. Тот, кто хочет победить силы Зла, должен быть прямым, честным, открытым. Мы берем курс прямо на Запад. Я знаю, что так надо.

— При всем моем уважении к вам, ваше высочество... это хорошо в качестве морали, но в качестве стратегии не годится.

— Что? — Сэр Ги был скандализован. — Вы возражаете особе королевской крови?

Мэт улыбнулся.

— Там, откуда я пришел, титулам не придают такого уж большого значения, сэр Ги.

— Ты не у себя дома, — проворчал Стегоман у него над ухом. — Теперь ты связан канонами этого мира, а не какого-то там твоего.

Мэт скис, но все же ответил:

— Здесь или у меня дома, Стегоман, сам по себе титул ничего не значит.

— Зато много значит королевская кровь! — объявил сэр Ги. — Король или королева не могут ошибаться!

— Перестаньте! — крикнул Мэт, выходя из себя. — Не бывает таких людей, которые бы никогда не ошибались!

— Бывают, и это короли, — твердо сказал Стегоман. — В таких вопросах, как благо народа, государственные дела и ведение войны, они не ошибаются.

— Да, в таких материях короли непогрешимы, — спокойно поддержал его сэр Ги. — Дар есть дар. Он встречается редко, и у разных типов людей проявляет себя по-разному. Уж вам-то как магу это должно быть известно. Тот, кто всегда прав во всех общественных делах, становится королем. И передает свой Дар по наследству тому, кто плоть от плоти и кровь от крови его.

В этом была своя, хотя и вывернутая, логика. Мэт не мог отрицать, что волшебство тут работало — он сам неоднократно пускал его в ход. И если он сам оказался носителем магического Дара, какие у него основания отказывать Алисанде в Даре непогрешимости?

Никаких. По крайней мере сейчас ничего подходящего ему на ум не приходило.

— Уф... Ваше высочество полагает, что нам надо двигаться на Запад?

— Да, — отвечала принцесса со всей серьезностью. — Это лучшее, что мы можем сделать.

Мэт помолчал, глядя на нее. Потом кивнул:

— Хорошо.

И повернулся к Стегоману.

— Ты с нами? Надеюсь, не будешь разбивать сейчас компанию?

— Не буду, — согласился Стегоман. — Просто стыд бросать принцессу, когда она идет отвоевывать собственную корону.

— Только вот с гарантиями безопасности довольно туго, — предупредил Мэт.

— По крайней мере будут острые ощущения, господин маг. Кому нужна пресная жизнь?

«Мне», — подумал Мэт. Но он мог понять и точку зрения Стегомана. Если ты выброшен из своей среды и почти нет шансов в нее вернуться, ничего не остается, как наблюдать за ужимками этих чудных двуногих существ.

— Рады видеть тебя в своих рядах, Стегоман!

Дракон зыркнул на него.

— И как далеко простирается твоя радость?

Мэт насторожился.

— К чему ты клонишь?

Стегоман покосился на принцессу и сэра. Ги.

— Отойдем в сторонку. Это разговор промеж дракона и мага, другим не интересно.

— О, простите, ваше высочество, простите, сэр Ги.

Мэт взял под воображаемый козырек и последовал за Стегоманом.

Дракон отошел на добрую полсотню футов, прежде чем заговорил, едва открывая пасть:

— Тут такое дело... ни один лекарь не берется, вот я и подумал, что... мм...

Мэт понял, что это вопрос крайне интимного свойства — бедный дракон не мог даже облечь его в слова.

— Речь идет о какой-нибудь части тела? — попытался помочь ему Мэт. — О чем-то таком же необходимом для вас, как для нас — руки?

— Можно выразиться и так, — буркнул дракон, но Мэт различил в его тоне некоторое облегчение, оттого что ему не пришлось называть вещи своими именами. — Ты можешь вылечить то, за что не берутся обычные лекари?

— Право, не знаю. Вот так, экспромтом, пожалуй, нет. Дай мне время, и я подберу какое-нибудь подходящее заклинание.

— Прекрасно. — Стегоман расправил грудь, как будто уже чувствовал, как заживают его изуродованные крылья. — Большего трудно и просить. Будь уверен, я отдам на службу тебе все свои силы и все свое умение, добрый маг!

— Постой, постой, я ведь не могу ничего обещать!

— За кого ты меня принимаешь? — оскорбился дракон. — Это же не торговая сделка — мы связали друг друга узами чести. Я буду стараться для тебя в меру своих сил, а ты ответишь мне тем же: порукой тому — твоя честь.

— Виноват, — сказал пристыженный Мэт, — глубоко тебе благодарен, Стегоман.

— Будем надеяться, что это мне придется тебя благодарить. — Дракон оглянулся. — Вернемся к нашим?

Мэт поплелся за ним, на душе у него было смутно. Не хватало еще заделаться лекарем. И что проку лечить Стегоману крылья, пока не вылечишь его склонность к запою? Ведь без этого он вернется домой как угроза летучему сообществу. Собратья-драконы снова изрежут ему крылья и сошлют в изгнание. Нет, определенно сначала надо лечить запой. Но как? Что Мэт знал о физиологии рептилий? Только то, что они холоднокровные, — и даже в этом был не вполне уверен, ведь речь шла об огнедышащем драконе.

Вот оно! Физиология тут ни при чем! Мэт вспомнил Стегоманову филиппику против охотников за детенышами, когда он, Мэт, нечаянно вызвал его к себе в темницу. Почему дракон не подумал в первую очередь о колдовстве, что было бы вполне естественно? Душевная травма, полученная в детстве? В теоретической психологии Мэт был не силен, но хорошо чувствовал чужую душу. И чем больше он думал о случае Стегомана, тем яснее ему становилось: порок дракона был психосоматического свойства.