Вторая попытка также не увенчалась успехом. Пунцовый от напряжения, Лешка отвел гнедую к угловому столбу, набросил на нее повод, лишая животное возможности передвижения, и только тогда на нее взгромоздился. Дав лошади шенкеля, подъехал к жердине, преграждающей выход из загона, и только снял ее, как вдруг…

— Эй! — услышал он позади голос Асисяя. — Ты куда, Одиссей? От жены и от детей?

Лешка обернулся — и, как под обстрел, попал под укоризненные взгляды Ильи, Асисяя и Леннона.

— Обманывать друзей — это не есть гуд, — покачал головой Леннон.

— Ну чего смотришь? — спросил Муромец. — Пошли в лагерь! Нас щас хватятся…

Запираться больше не имело смысла.

— Я должен снять, как будут брать Клона, — упрямо сказал Лешка. — Если я этого не сделаю, никогда себе не прощу…

— А если с тобой что случится? — поинтересовался Леннон. — Мы себе это простим?

— Я без экстрима, — пообещал Лешка. — И потом… мне терять нечего, меня из лагеря так и так попрут. А если вы поедете со мной, то и вас…

— Мы же обещали больше не бузить! — рассердился Муромец. — А если ты без спросу не только сам уйдешь, но и лошадь угонишь… Тогда не только тебя, но и Достоевского из лагеря попрут!

Лешка умолк. Тут было над чем призадуматься. Неприятностей, да еще таких серьезных, ни для себя, ни для Олега Иваныча он не хотел. Но и отказаться от своего намерения не мог. В звенящей от напряжения тишине Лешка мучительно выбирал, как ему лучше поступить. На мгновение растерялись и остальные. Тишину неожиданно взорвал чей-то крик:

— Э! Э! Вы чего там удумали?! А ну слазь!!!

От лагеря с большим мешком овса на плече, неуклюже загребая ногами, к ним семенил инструктор по верховой езде Валерий Павлович.

— Слазь, кому говорю!

Вопли инструктора вызвали противоположную реакцию — ту, которой они, скорее всего, и сами от себя не очень ожидали. Ребята переглянулись и, словно сговорившись, бросились к лошадям, и к моменту, когда Валерий Павлович оказался у загона, все, кроме замешкавшегося Ильи, уже находились за его пределами.

— Да вы что, с ума все посходили?! — наливаясь кровью, орал инструктор. — А ну марш назад! Ах, вы, сопляки… Да я вас!..

Наконец Илья вскочил на лошадь. Валерий Павлович подхватил отброшенную жердь и, преграждая ему дорогу, вставил ее в пазы. И тогда Илья поднял заржавшую лошадь на дыбы и перемахнул через это препятствие.

Под вопли инструктора четверка мальчишек во весь опор скакала в сторону Муромцева…

— Если он идет к поезду на Тару, — сказал Илья, когда они оставили разгневанного жокея далеко позади, — то только, — он указал в сторону перелеска, — этим путем… Больше ему деваться некуда.

— Тогда — вперед, — взмахнул рукой Лешка.

Прищурившись, Илья оглядел товарищей: ни готовности перейти от слов к делу, ни вообще какого бы то ни было энтузиазма среди мужской части батакакумбы не наблюдалось.

— Что-то фээсбэшников не видно, — озвучил общие сомнения Леннон. — Ну, догоним мы его… и что с ним будем делать? Он ведь, блин, не Красная Шапочка…

— Может, попросить его вежливо: Виктор Сергеевич, будьте настолько любезны, сдавайтесь, а? — попытался пошутить Асисяй.

— Разберемся. — Муромец положил руку на притороченную к седлу веревку. — Нас четверо и верхами, а он один и пеший. Управимся…

И столько было в его словах уверенности, что мальчишки переглянулись и, приободрившись, с ходу пустились в галоп…

Месяц занятий не пропал даром — держались в седлах ребята вполне прилично, и все равно с детства приученный к верховой езде Муромец на их фоне выделялся своей безупречной посадкой. Леннон управлялся с лошадью заметно хуже своих друзей — не мог преодолеть страха перед этим, по его мнению, варварским способом передвижения.

Лошади уже успели потемнеть от пота, когда ребята наконец въехали в перелесок и по знаку Ильи сбавили скорость. Леннон в их цепочке ехал на приличном расстоянии последним. Всадники проехали мимо огромного дуба. Никто из них не заметил, что за его стволом притаился человек. Пропустив Илью, Асисяя и Лешку, Клон, подобно Соловью-разбойнику, внезапно вырос на тропинке прямо перед носом Леннона. От неожиданности непривычный к боевым действиям юный композитор слабо вскрикнул. Не давая ему опомниться, Клон легко сбросил мальчика на землю, дав ему при этом крепкого пинка, от которого тот кубарем покатился по траве, и проворно вскочил на лошадь.

— Илья!! — что было сил, весьма немузыкально заорал Леннон. — Илья-а-а!!

Троица, натянув поводья, в растерянности обернулась — и увидела перед собой в седле своего врага. Этой встречи ребята каждую секунду ждали, и все-таки она застала их врасплох.

— А ну брысь отсюда, щенки! — воспользовавшись их минутным замешательством, свирепо рявкнул Клон. — Поедете за мной — зашибу!

Развернув лошадь, он с силой ударил ей в бока каблуками и, объезжая деревья, без особой спешки двинулся в сторону леса: очевидно, ему и в голову не могло прийти, что дети осмелятся его преследовать.

Леннон, морщась, поднялся, его виноватое лицо было перепачкано.

— Эй, ты как? — окликнул его Лешка.

— Нормально, — расстроенно отмахнулся потерпевший.

— Уйдет ведь! — глядя вслед удаляющемуся Клону, закричал Асисяй.

По своей клоунской привычке все вышучивать он чуть было не добавил: «Ну и черт с ним!» — но устыдился и промолчал. Слишком неравны были силы: крепкий мужчина, в условиях войны изо дня в день привычно заглядывавший в глаза опасности, — и четверо щуплых мальчишек, которые с реальной опасностью столкнулись впервые… Какие уж тут шутки?!

— Не уйдет! — крикнул Илья, пуская свою лошадь вдогонку.

Леннон вторым седоком вскарабкался на лошадь Асисяя, и они помчались за Ильей и Лешкой, крича во все горло одно только слово:

— Батакакумбаа-а!!!

И тут началась погоня! Настоящее преследование!

Скачка длилась так долго, что взмыленные лошади уже начали уставать, но расстояние между ребятами и преследуемым не сокращалось.

«Коней бы не запалить», — обеспокоенно подумал Илья, хорошо знавший, как надо обращаться с лошадьми, и рука его сама потянулась к веревке…

— Пора!

Как заправский ковбой, Муромец на полном скаку метнул лассо, свистящая петля захлестнулась на шее Клона, и он кубарем скатился на только что скошенную траву. Падение прошло для инструктора довольно удачно. Мгновенно вскочив, он избавился от удавки и, оглянувшись, выхватил из заднего кармана узкий нож…

Илья спрыгнул с лошади, взмахнул рукой, разворачивая внушительных размеров кожаный бич.

— А вот тебе, — тяжело дыша, медленно проговорил Клон, — я точно башку отрежу…

Ребята спрыгнули с лошадей, бросились к товарищу на выручку.

— Окружай его, ребя! — спешившись, выкрикнул Лешка.

И тут же преследуемый был взят в кольцо. Ошалев от собственной храбрости, подростки по-птичьи наскакивали на инструктора. Глаза Клона налились кровью. Не было сомнений: шутки кончились, этот загнанный в угол человек теперь способен на все. Сделав резкий выпад, он едва не пропорол живот Асисяю, но в тот же миг щелкнул бич, и Клон, взревев, отпрянул — на его обнаженной спине моментально ожогом вспыхнул след от удара. Набычившись, он бросился на Илью; отступая, тот размашисто, наотмашь продолжал стегать противника, пытавшегося руками прикрыть лицо; тем временем Леннон, Асисяй и Лешка, вооружившись палками, наседали на него с разных сторон, норовя ударить или ткнуть. Окончательно озверев от такого натиска, Клон рванулся вперед; отпрянув, Илья обо что-то запнулся и упал навзничь, и в следующее мгновение Клон оказался сверху с занесенным над мальчиком ножом — еще миг, и лезвие ножа вошло бы ему в грудь…

Леннон, Лешка и Асисяй завопили в один голос, и крик этот в смертельно опасный для жизни Муромца момент вдруг перекрыл какой-то грохот. Клон задрал голову и увидел над макушками деревьев снижающийся вертолет. Из его распахнутой настежь двери, размахивая руками, что-то кричали люди в камуфляже, но слов из-за шума было не разобрать. Кто-то из военных, подняв автомат, дал предупредительную очередь в воздух. Клон, словно протрезвев, вскочил и, секунду помедлив, отбросил в сторону нож.