— Ну уж нет, после нашей чудесной встречи одну я тебя никуда не отпущу! Не спорь со мной, будь послушной девочкой. Хорошо, если ты хочешь, мы съездим к дому Беллами. О боги, такая холодина, а у тебя нет даже куртки!
С протестующим ворчанием Мой забралась в машину, и Клемент поехал дальше в медленной процессии вечернего транспорта. Мой сидела рядом с ним, стуча зубами от холода. Коснувшись ее пальцев своей теплой рукой, он накрыл ладонью руку Мой. Она была холодной.
— Ты же замерзла, как ледышка! Ничего, скоро отогреешься, сейчас я включу отопление. Бедняжка Мой, мне уже рассказали, как ты подралась с лебедем, а теперь еще новые неприятности!
— Это я виновата, мне следовало закрыть дверь, мы никогда теперь не найдем Анакса. Он убежал. Возможно, он уже мертв. Ох, ну почему же я…
— Не переживай, с ним все будет в порядке, мы найдем его, он вернется…
Мой крепко ухватилась за руку Клемента, подняла ее и прижала к своей холодной щеке. Похоже, она поцеловала ее.
— Ох, Клемент… — сказала она, едва не плача.
— Ну, ну, Мой, успокойся, — Он мягко высвободил руку и погладил девочку по плечу, — Не жди от меня слишком многого. Ты знаешь, я очень люблю тебя. Но мы явно не пара, ты так юна, а я уже на пороге старости! Не трать на меня понапрасну свою любовь. Это же иллюзия, понимаешь, своеобразная детская мечта! Ты найдешь настоящую любовь позже, когда подрастешь, я уверен, ты встретишь много достойных молодых людей…
Произнеся этот глупый и бестактный монолог, Клемент тут же горько пожалел о сказанном. И зачем только Луиза надоумила его прочесть девушке такое дурацкое нравоучение, ведь в подростковом преклонении перед героями нет никакого вреда! Он услышал, как Мой затаила дыхание, она отстранилась от него и привалилась плечом к дверце машины. На мгновение Клемент представил, как она распахивает дверцу и выпрыгивает. Он подыскивал какие-то мягкие утешительные слова. Луиза попросила его попытаться охладить детскую страсть, и вот он опять все испортил и наверняка причинил боль, ведь даже если Мой кажется, что она любит его, то он должен быть только признателен! Услышав тихий всхлип, Клемент понял, что она плачет.
Анакс уже окончательно заблудился. Раньше он резво бежал вперед, потом брел наугад, пытаясь узнать какие-то памятные места или найти нужные направления, но сейчас все надежды рассеялись, он потерял ориентацию. Притягательное излучение погасло, иссякла и целенаправленная уверенность, придавшая ему сил и позволившая быстро пробежать такой Длинный путь. К большой усталости и голоду прибавился еще и страх. Близился вечер, уже зажглись уличные фонари. Анакс больше ничего не чувствовал, не представлял, откуда он пришел, и не понимал, зачем продолжает путь, но не мог, да и не хотел останавливаться. Если он неуверенно медлил на перекрестках, люди начинали присматриваться к нему. Он должен делать вид, что знает, куда идет. Пес почувствовал страдание оттого, что его могут счесть бродячей собакой. Зарядил мелкий дождь. Скоро совсем стемнеет, в это время он уже мог бы нежиться в теплой корзине… но наступающая ночь застанет его заблудившимся и попросту бродячим бездомным псом. Что же ему делать? Идти вперед, пока он не свалится от изнеможения? Все пугало Анакса, каждый человек стал его врагом. Даже воспоминания о его хозяине, дарившие ему неизменную уверенность в себе, освещавшие его жизнь и доставлявшие радость, стали сбивчивыми и туманными, они скрылись за плотной черной завесой, словно само прежнее счастье лишь привиделось ему. Пес растерялся настолько, что уже не ощущал сам себя. В черном, как кошмарный сон, ужасе ему вспомнились события давней сиротской жизни, которую он вел до прихода хозяина.
Страх побудил Анакса перейти на бег. Он опять стал бездомной собакой, безымянной собакой. Значит, его поймают и заберут обратно в то ужасное место, к тем несчастным жалким собакам, от которых исходят запахи болезней и смертельной обреченности. В отчаянии пес пробежал по улицам с ярко освещенными магазинами, с опаской поглядывая на прохожих, натыкаясь на их ноги и тихо поскуливая. Вскоре он свернул на более темную и пустынную улочку, где высились большие дома и темнели кроны деревьев. Его сердце бешено колотилось. Наконец Анакс остановился, отдышался и втянул в себя густой туманный воздух. Его влажная шерсть покрылась капельками дождя. Мокрые тротуары холодили уставшие лапы. Опустив голову, он медленно побрел дальше, его пушистый хвост вяло опустился к земле.
К нему направился мужчина, державший над головой темный купол зонта. Анакс поднял голову и задрал повыше морду. Он вздохнул. Произошло нечто очень странное. Этот человек подошел совсем близко к нему. Анакс обнюхал его брюки. Мужчина остановился. От него исходил слабый ободряющий запах, возможно, даже запах самого Анакса. Пес задрал морду и взглянул на возвышавшегося над ним человека. Мужчина наклонился и погладил его. Анакс вильнул хвостом.
Мужчина сказал сам себе:
— Погоди-ка. — Потом он обратился к Анаксу: — Разве я не видел тебя раньше? Конечно, я видел тебя возле их дома с твоим бывшим хозяином. По-моему, тебя зовут Анакс… Да-да, ты узнаешь свое имя. Но что же ты делаешь здесь в полном одиночестве? Ты ведь здесь один? Похоже на то, должно быть, ты потерялся… Ну-ну, успокойся, бедолага, я позабочусь о тебе. Я отвезу тебя обратно в тот дом, где живут эти дамы. Ты ведь не хочешь убежать? Пойдем со мной, моя машина совсем рядом.
Дрожа от облегчения, Анакс пошел рядом с мужчиной, вдыхая магически живительный, напоминающий о доме запах. Когда они дошли до черного «роллса», пес запрыгнул в открытую Питером Миром дверцу и устроился на пассажирском сиденье. Ведя машину, Питер продолжил разговор с нежданным попутчиком:
— Анакс, я готов держать пари, что они волнуются из-за того, что ты так далеко удрал. Ты знаешь, сколько миль до Клифтона? Зачем же ты проделал весь этот путь? Может, ты бежал туда, где жил раньше? Да, должно быть, так и есть. В любом случае, они сами расскажут мне… если впустят в дом. Ладно, они, конечно, очень обрадуются, увидев тебя… Возможно, малыш, тебя послал мне какой-то бог.
Низкий, мелодичный голос Мира продолжал журчать, убаюкивая пса чужеземной мягкой интонацией. Машина медленно продвигалась по центру вечернего Лондона, и Анакс вскоре погрузился в сон.
Между тем Клемент и Мой уже успели вернуться в Клифтон. Они съездили на старую квартиру Беллами, позвонили в дверь, не дождались ответа, обошли ближайшие улицы и в итоге попросили благожелательных соседей позвонить, если те обнаружат Анакса. Мой хотела остаться и просидеть под дверью всю ночь, но Клементу удалось уговорить ее поехать домой. Возвращение Мой встретили радостными криками. Потом начали высказываться разнообразные предположения о том, как и почему с Анаксом «все будет в порядке», как он вскоре вернется и поскребется у двери. Ведь он, конечно, достаточно умен и найдет теплое местечко, чтобы провести ночь. Совершенно невозможно, чтобы кто-то причинил ему вред, и так далее. Пока Клемент и девочки ездили по Лондону, Луиза позвонила в полицию (почему они раньше не подумали об этом?) и дала им описание Анакса, причем полицейские проявили большое понимание и сочувствие. Теперь патрульные всего Лондона будут искать Анакса, а поскольку он такая замечательная и красивая собака, то они обязательно найдут его. Клемент склонялся к менее оптимистичным прогнозам, ему казалось, что замечательная красота Анакса более вероятно приведет к тому, что его похитят, но он не стал высказывать своих опасений. Его глубоко огорчил собственный разговор с Мой. Зачем только он послушался Луизу? И почему вообще он считал себя обязанным произнести то глупое и обидное нравоучение? Возможно, Мой никогда не простит его, наверняка не простит, он нанес глубокую рану взаимоотношениям, на редкость прекрасным отношениям с этими девочками. Расскажет ли Мой сестрам о его бестактности?
«Наверное, нет, — подумал Клемент, — Скорее она будет размышлять об этом в одиночестве. Но мы уже никогда вновь не станем добрыми друзьями. О господи!»
