– Но если Дункан член Церкви Нового Тысячелетия, – говорит Джез, – почему его не было там, когда мы туда зашли?

Кейт пожимает плечами.

– Может быть, он не смог выбраться в тот день. Может, это был один из выходных, которые он проводит с Сэмом. В конце концов, мы туда наведались в пятницу. Может быть... Джез, как тебе кажется, не Дункан ли навел нас на эту контору?

– Нет. Это был не его голос по телефону. Если только он не использовал какой-то исказитель, а на это было не похоже. Я уверен, что узнал бы его.

– Так или иначе, – говорит Ред, – складывается впечатление, что Дункан является – или, по крайней мере, собирался стать – членом своего рода апокалиптического культа. Но само по себе это ни о чем не говорит. Мы не можем вот так взять и арестовать его на этом основании. Это не значит, что он причастен к убийствам. Он продал эту историю прессе, но вступление в секту не преступление. Нам нужны серьезные доказательства.

– Какие, например? – спрашивает Кейт.

Некоторое время они молчат, размышляя, взвешивая каждый возможный вариант, оценивая его последствия и результаты.

– Есть мыслишка! – неожиданно восклицает Джез.

– Какая?

– Список кредитных карт.

– Какой список?

– Помните, сведения о тех, кто покупал серебряные ложки. Надо посмотреть, не значится ли он в этом списке.

Джез роется в папках, наваленных на Дункановом столе, которым они теперь пользуются как дополнительным общим столом.

– Вот. – Он показывает оранжевую картонную папку. – Вот он.

– Но его не может быть в этом списке, – говорит Кейт. – Мы проверили всех до единого.

– Не мы. Он. Дункан. Дункан занимался сбором информации по ложкам, если ты помнишь.

Кейт хлопает рукой по губам.

– Но он наверняка стер свое имя, когда его увидел!

– Возможно. Но имена приходили потоком. Может быть, он внес его в базу данных, не подумав. Если там была только фамилия, без инициалов, он мог и не придать этому значения. В конце концов, Уоррен распространенная фамилия. Просто взял да пометил фамилию как проверенную.

Джез быстро листает страницы.

– Почему бы тебе не начать с конца? – предлагает Ред. – Ведь фамилии, начинающиеся с "У", там, не так ли?

– Фамилии здесь не в алфавитном порядке, – говорит Джез. – Они заносились в список по мере поступления.

Он пробегает пальцем вниз по страницам, бормоча:

– Ну, давай. Ну, давай же.

Имена напечатаны в виде таблицы и вычеркнуты по мере того, как их устраняли. Список длиной в четырнадцать страниц.

Добравшись до предпоследней страницы, Джез находит, что искал.

Одна из фамилий вычеркнута – не столько вычеркнута, сколько, можно сказать, вымарана жирной чертой черного маркера.

Джез вертит в руках листок бумаги, то смотрит на его оборотную сторону, то подносит к свету.

– Ну и ну, будь я проклят! – восклицает он.

Все обступают его.

С задней стороны удается рассмотреть то, что Дункан так старался скрыть.

– Уоррен Д. Номер кредитной карты и детали сведения о покупке прилагаются.

– Покупка датируется средой первого мая девяносто седьмого года, – говорит Ред. – Точно за год до того, как все это началось. Подонок!

– Но почему? – встревает Кейт. – Снова возникает вопрос, зачем было Дункану оставлять эту губительную информацию. Забрал бы, и концы в воду.

– Кто его знает, – говорит Ред. – Если это не ошибка, то, может быть, своего рода бравада. Оставить изобличающий его материал под носом у тех, кто ведет расследование. Ты говорила о том, как насмехаются над полицией, Кейт. Куда уж больше! – Он возмущенно фыркает. – Возьмем его за шкирку.

Итак, он у них в руках.

– Минуточку, – говорит Джез. – Если мы всей оравой нагрянем в дом Дункана, неизвестно, что он способен выкинуть. Если он вообще там. А если нет, мы рискуем спугнуть его, потому как среди соседей точно пойдут разговоры. Не хватало нам только, чтобы он ударился в бега или отмочил нечто уж вовсе несусветное. Нет, его надо взять аккуратно, без шума, и действовать с полной уверенностью.

– И что ты предлагаешь? – спрашивает Ред.

– Провести небольшую разведку. Посмотреть, как обстоят дела. Что-нибудь тонкое и незаметное.

– Ты готов вызваться добровольцем?

– Да. Я знаю, где он живет. Сгоняю туда и все разведаю. Если он дома, я сообщу по радиосвязи, и мы сможем взять его тепленьким. Если его дома нет, установим наблюдение до его возвращения.

– Ты не пойдешь один.

– Почему нет?

– Джез, если Дункан и есть Серебряный Язык, то позволю тебе напомнить, что он убил десятерых. Я не позволю тебе выступить против него в одиночку.

– Я не собираюсь выступать против него, Ред. Я не собираюсь попадаться у него на пути. Он даже не узнает, что я там.

– Я отправлюсь с тобой.

– Не глупи, Ред. Чем больше нас там соберется, тем вероятнее мы испортим дело. Вероятность засечь двоих вдвое больше, чем одного. И не забудь, что именно ты уволил его. Увидев тебя, он вовсе озвереет. Я отправлюсь один. Я моложе, крепче и энергичнее, чем любой из вас.

– Ладно. Сходи на разведку, посмотри, там ли он. Когда закончишь, свяжись по радио и жди инструкций. Но не предпринимай ничего, кроме наблюдения. Ты не должен заходить в дом. Он не должен заметить твоего присутствия. Мне не нужно никакого долбаного героизма. Ясно?

– Абсолютно.

Дом Дункана пуст. Джез ждет десять минут в конце дороги, только чтобы убедиться.

Дункан живет в тупике рядом с Норт-Пол-роуд. На улице все спокойно. Дети играют в футбол прямо на мостовой. Женщина в камуфляжной куртке, узколицая крашеная блондинка, наблюдает за ними с порога. На Джеза она не смотрит. Когда дети заканчивают игру и женщина уводит их домой, Джез выходит из машины и подходит к дому Дункана.

На коричневой двери латунная табличка с номером 21, над фасадным окном висит корзина. Джез прижимает лицо к окну и всматривается внутрь.

Никаких признаков жизни. Ни света, ни звука, ничего. Совершенно пусто.

Джез отходит от окна и оглядывается по сторонам. "Что за убогое место", – думает он. Агенты по недвижимости всячески расхваливают этот участок в Северном Кенсингтоне, видимо полагая, что от самого слова "Кенсингтон" уже веет роскошью и элитарным вкусом. Тот факт, что кенсингтонская Хай-стрит как минимум в трех милях южнее отсюда, очевидно, не имеет к этому отношения. Другие люди называют эту территорию Восточный Эктон, что уже не звучит аристократично, но несколько ближе к истине. На самом же деле эта улица находится в самом центре Уайт-сити, района, способного похвастаться разве что телестудией Би-би-си.