Прошедшее судно вдохнуло в него надежду, и Владимир принялся рыться в каменных завалах. Подходящие камни сносил на берег.
Метров через тридцать от здания высокий – метров на двадцать – двадцать пять – берег круто обрывался вниз, к воде. А от кручи к воде шла плоская полоса метров десяти.
Отступя метра два от обрыва, Володя начал готовить костер. Он выложил камни, сделав площадку около метра в диаметре. Другие камни поставил на ребро для защиты от снега. В центр уложил сначала щепочки, а на них – мелко наколотые полешки. Вплотную к доскам с трех сторон насыпал угля. Уголь должен заняться от щепок и досок, спичками его не зажжешь. Под щепочки сунул несколько листков бумаги.
Под конец кусками трех досок он накрыл свой будущий костер. Отряхнув руки, довольно оглядел результаты своего труда. Если он углядит в море корабль, костер можно запалить довольно быстро.
Володя рылся в полуразрушенном каменном здании довольно долго. Под грудой камней он обнаружил небольшой, в метр высотой, железный ящик, смахивающий на сейф. Ящик был помят сбоку, но заперт, а ключей, похожих на сейфовые, Володя на развалинах не находил. К своей радости, он нашел три обоймы винтовочных патронов.
Вести длительный бой с подводной лодкой полярники не могли – пушка субмарины быстро подавила сопротивление и разрушила каменное строение. Тогда почему он не находит запасов патронов? Продуктов на складе с лихвой хватало на зимовку, тогда и патроны должны были быть. Или их дали полярникам впритык, чтобы они только отпугивали белых медведей и не рассчитывали на боевые действия с немцами?
До начала войны, в сороковом году, а с 1941 года регулярно в наши северные моря выходили немецкие метеорологические суда «Заксен», «Мюнхен», «Лауенберг», «Фризе», «Гессен», «Вупперталь». Руководитель метеослужбы контр-адмирал Конрад решил, что эпизодическое получение информации с судов делает прогнозы недостоверными, и развернул целую сеть тайных метеостанций. Были немногочисленные автоматические метеостанции, не требовавшие по нескольку месяцев присутствия персонала. Но большинство станций были обитаемыми. Немцы делали в грунте полузаглубленные дома-землянки, не выделяющиеся на фоне тундры. Окна делали из плексигласа, крыши для маскировки окрашивали в белый цвет. С воздуха обнаружить такие станции было невозможно. Снабжение продуктами и топливом производилось с подводных лодок или судов.
Была такая тайная метеостанция и на Вайгаче, в тринадцати километрах от мыса Болванский Нос и всего в десятке километров от разрушенной теперь советской метеостанции. И судно, которое видел Владимир, шло именно к немецкой станции.
Немцы были большими мастаками по части маскировки, они ставили на боевые суда фанерные надстройки, красили суда под гражданские и даже флаги на корме вешали не свои, а чаще всего нейтральных стран.
Таким способом маскировки постоянно пользовался крейсер «Комет». Во время своих походов он постоянно менял названия: то «Семен Дежнев», то «Дунай», то «Токио Мару». При собственном водоизмещении 7,5 тысячи тонн крейсер имел запас хода по топливу в 50 тысяч миль. Он имел шесть 150-миллиметровых орудий, одну 60-миллиметровую зенитную пушку, шесть зенитных 20-миллиметровых автоматов и два подводных торпедных аппарата. На его борту находился быстроходный катер «Метеорит», приспособленный для установки мин типа «ЕМС», а также в ангаре – гидросамолет «Арадо-196». Имел запас продуктов на год, позволявший длительное время не бункероваться. На радиостанции постоянно дежурили радисты, свободно владеющие кроме родного немецкого еще русским и английским. Они прослушивали эфир, выуживая крупицы ценной информации, которую немедленно отправляли телеграммами в военно-морской штаб, ставивший задачи уже для кораблей и субмарин. Ничего похожего на «Комет» на нашем флоте в то время не было.
Видя активность немецких кораблей, подводных лодок и авиации в наших северных акваториях, 22 августа 1942 года приказом командования Северного флота создавалась Новоземельская военно-морская база, заключавшая в себе, кроме гарнизона на Новой Земле, одиннадцать полярных станций, в том числе и на острове Вайгач, и посты СНИС (служба наблюдения и связи). Кроме того, на некоторых островах ставились морские батареи. Так, на острове Колгуев установили батарею № 645 из двух 102-миллиметровых орудий. А на Новой Земле был сооружен аэродром Рогачево в две взлетно-посадочные полосы, и в 1943 году сюда морем было доставлено несколько истребителей И-15бис.
Возился Владимир в разрушенном здании, пока не устал. Дело, похоже, шло к вечеру в привычном понимании, хотя какой вечер может быть при полярной ночи? И по времени невозможно сориентироваться – ведь его часы стоят.
И тут он вспомнил про убитых полярников – ведь у кого-то из них вполне могли оказаться наручные часы. Вот только разбирать камни и снова заниматься мародерством душе претило. Сразу не хватило ума забрать часы – так чего уж теперь? Ведь торопиться ему некуда. Вокруг тундра, снег, море и безмолвие.
Он вернулся в жилую комнату, подбросил угля в почти уже погасшую печь, разогрел консервы и поел. Ему здорово повезло, что есть теплое жилье и продукты. Тут можно просидеть долго, едва ли не до конца войны, хотя его деятельной натуре такая отстраненность претила. Хотелось на подлодку, воевать, топить транспорты и боевые коробки с ненавистной свастикой. И уже засыпая, он подумал о том, что рация с метеостанции который день не выходит в эфир. Должен же кто-то из начальства обеспокоиться – почему молчит рация, не случилось ли чего худого – и прислать хоть какое-нибудь суденышко на помощь.
Но начальству было не до него. День шел за днем, он видел проходящие вдали суда, но ни одно из них не свернуло в его сторону, не приблизилось к берегу.
Володя же каждый день после обязательного ритуала растопки печи и завтрака выходил на берег и, стоя у разрушенной каменной стены для защиты от ветра, наблюдал за морем. Он ждал, когда один из транспортов подойдет поближе и он сможет подать сигнал. Ему просто необходимо было вырваться из этого снежного заключения, из одиночества, из вынужденного безделья. Считая дни, он делал ножом зарубки на бревне притолоки. Как-то поймал себя на мысли – сравнивает себя с Робинзоном Крузо. В чем-то литературному герою, имевшему реальный прототип, было проще. По крайней мере, на его острове было теплее.
Устав от безделья и бесплодного ожидания, в один из безветренных дней Володя решил пройтись вдоль берега. Он захватил с собой коробку спичек, забросил за спину карабин. Решив не удаляться от берега, шел так, чтобы был виден береговой урез. В любую минуту можно было повернуть назад и не заблудиться.
Он шагал, поглядывая то на море, то налево, в глубь острова. В полукилометре от берега заметил три странных каменных столба, нелепо торчащих среди снега. Потоптавшись, он направился к ним.
Вблизи оказалось, что это – три грубо высеченных из камня истукана. А рядом с ними – просто залежи оленьих костей, их не мог скрыть даже снег. Это было старинное капище ненцев, устраивавших здесь жертвоприношения своим языческим богам.
Володя поспешил побыстрее оттуда убраться – стоять среди груды костей, рогов и копыт было не очень приятно. В темные силы Володя не верил, как и в злых духов, но аура у этого места была тяжелой, неприятной.
Едва он успел вернуться назад, в свое жилье, растопить печь и поужинать, как поднялся ветер. Он свистел и гудел в выступах бревенчатой стены, в трубе. Временами он напоминал Володе звучание флейты в любимой им мелодии «Эль кондор паса» в исполнении Саймона и Гарфункеля. Он даже напел немного. Эх, послушать бы радио, узнать новости…
Ветер принес снег. Колючими крупинками он с шорохом бил по маленькому оконцу. Под этот шорох Володя и уснул.
Когда он проснулся, снег продолжал идти и шел сутки или двое. Как угадаешь, когда нет часов, нет восхода и заката солнца?
В непогоду Владимир сидел в жилой комнате, выходя разве что по нужде. Темно, снегопад, не видно ни зги; отойдешь от избы на десять метров – и можно заблудиться, не найти обратную дорогу.
