– К сожалению, брат Евсевий нашел ее раньше нас. Похоже, он неплохо с ней развлекся. Жаль только, что от лица почти ничего не осталось. – Он указал на кровавый груз на земле. – Но это, несомненно, она. Монах рассказал мне о том, что случилось. Все сходится.

Де Брюс потер подбородок, почесал в затылке, пнул труп.

– Это может быть она… – задумчиво пробормотал он. – Цвет волос подходит. Рост. Возраст. И одета она была в какие-то обноски. Да, это может быть она. Может! Но что, если это не она?

Фон Закинген промолчал.

А де Брюс задумался. Если это Мелисанда Вильгельмис, то он может не волноваться. Он добился своего. Но откуда же эти сомнения? Убитая девчонка очень походит на дочку Вильгельмиса. Какова вероятность того, что в один и тот же день в одном лесу заблудились две рыжие девчонки? Граф покачал головой.

– Хорошо. Отличная работа, фон Закинген. Как и всегда. – Он указал на труп. – Сожгите и смелите кости. Пускай от нее ничего не останется.

Двое слуг поспешили выполнить его приказ. Де Брюс задумчиво проследил, как они уносят труп. Рыжие волосы тянулись по земле, взметая пыль.

Граф прикусил нижнюю губу. В животе у него урчало, точно он проглотил камень.

Он раздраженно повернулся к фон Закингену:

– Вы уверены, что это она? Тогда скажите мне, почему у меня такое странное ощущение в желудке?

Капитан кашлянул.

– Странное ощущение? Возможно, вы голодны, господин?

Де Брюс расхохотался.

– Дорогой мой! – Он хлопнул фон Закингена по плечу. – Иногда ответ проще, чем предполагаешь. Давайте устроим праздник в честь великого свершения. Пора навестить мой винный погреб. Думаю, меня мучает не голод, а жажда.

Раймунд опустил руку на плечо Мелисанды.

– Ты не можешь оставаться тут. Тогда тебе пришлось бы сидеть дома целыми днями. И ночью тоже. Никто не должен узнать о тебе, иначе уже через два дня де Брюс будет здесь, а я не смогу защитить тебя. Это не жизнь. Ни для тебя, ни для меня. Я найду кого-нибудь, кто позаботится о тебе. Кого-нибудь подальше отсюда, где тебя никто не знает. Деньги у тебя есть, и я дам тебе еще. Через два-три года ты сможешь выйти замуж. Ты найдешь себе чудесного супруга, и тебе уже не нужно будет бояться де Брюса. Мелисанда?..

Девочка сидела перед камином, вороша пепел кочергой. Ее взгляд остекленел.

С таким же успехом Раймунд мог бы говорить со стеной. Тем не менее он был уверен, что она слышала каждое его слово.

– А теперь я приготовлю что-нибудь поесть, – продолжил Магнус, думая, что Мелисанду нужно чем-нибудь занять. – Будь добра, помоги мне.

Девочка не шелохнулась.

– Мелисанда!

Но она не отвечала. Раймунд вздохнул. Наверное, нужно оставить Мелисанду в покое, по крайней мере пока. Вкусный обед вернет ее к жизни. Может быть, тогда она поймет, как для нее будет лучше.

Подбросив хвороста в камин, он уложил сверху дрова и развел огонь. Потом порезал лук и фенхель и принес из кладовой кусок копченого мяса. Вскоре в доме вкусно запахло супом. На лбу у Раймунда выступил пот. Оставив суп довариваться, мужчина оглянулся. Мелисанда все еще сидела без движения. Делая вид, что он не обращает на нее внимания, Раймунд переоделся и сложил крестьянский наряд в сундук. Затем он снял со стены вторую ложку, которой обычно пользовалась Эслин, и, положив ее на стол, снова продолжил возиться с супом.

Все это время он не спускал с Мелисанды глаз. Девочка, не поднимая головы, смотрела в огонь. Подойдя поближе, он осторожно опустил ладонь ей на плечо.

– Обед готов, Мелисанда. Ты должна поесть. Тебе нужны силы.

Она не ответила. Раймунд задумался. Наклонившись к ней, он прошептал ей на ухо:

– Тебе нужны силы, если ты хочешь победить де Брюса. Ты должна поесть. Ради твоей цели.

Он налил суп в миски, разломил хлеб, наполнил два бокала разбавленным вином и сел за стол. Только когда Раймунд взял себе добавку, Мелисанда присоединилась к нему и принялась есть. По ее лицу было непонятно, пришелся ли ей по вкусу приготовленный им суп и замечает ли она вообще, что ест.

Раймунд вздохнул. Во всяком случае, ее не стошнило.

Он убрал со стола.

Мелисанду, похоже, ничего не интересовало. Может быть, он слишком надавил на нее? Она потеряла всю свою семью, сама чуть не погибла. В военных походах Раймунду доводилось видеть детей, сидевших на обочине дороги. Они ничего не ели и не пили, ничего не делали. Просто сидели там. Как собака, чей хозяин погиб.

Но Мелисанда справится. Через пару дней она вновь будет улыбаться, а когда ее примет новая семья, где-нибудь подальше от Эсслингена, девочка обо всем забудет.

Раймунд указал на дверь рядом с печкой, которая вела в спальню.

– Спать будешь там. Ложись-ка прямо сейчас, чтобы тебя никто не увидел. Вдруг кто-нибудь заглянет в окно? А мне нужно на работу. Стражники поймали одного воришку, и я должен уговорить его сказать правду.

Он налил себе вина и выпил его залпом.

– Возможно, мне придется задержаться. К тому же я должен сегодня еще кое-что уладить. Не зажигай ни свечу, ни лампаду, когда стемнеет! Поняла?

Мелисанда кивнула.

– И помни о данной тобой клятве. Если ты снова ослушаешься меня, мы оба погибнем. Ты это понимаешь?

Она опять кивнула.

– Вот и хорошо.

Раймунд взял сумку со всем необходимым: после допроса нужно будет обработать раны вора, поэтому он прихватил целебную мазь, очищенную свиную кишку и несколько полосок выстиранной льняной ткани.

Когда Раймунд вышел из дома, по земле уже протянулись длинные тени. Он прошел через Внутренний мост. Тут еще толпилось много людей. Мимо проехала телега, груженная хлебом, и хотя Магнус был сыт, он с наслаждением вдохнул аппетитный запах.

Палач шел с низко опущенной головой. Он не хотел видеть лица прохожих, замечать проступившее в их чертах выражение – страх, отвращение, ужас. Иногда у него возникало желание подвесить кого-нибудь из этих идиотов на дыбе, чтобы внушить им хоть немного уважения.

Вскоре он подобрался к Шелькопфской башне и громко потребовал, чтобы ему открыли. Дверь тюрьмы отворилась, и наружу выглянул низенький толстый человечек. Это был член городского совета Конрад Земпах, запыхавшийся от подъема по витой лестнице. Рядом с ним Раймунд увидел судью Хеннера Лангкопа. Орлиный нос и суровое выражение лица этого господина обычно вселяли страх в сердца преступников.

– Хорошо, что ты наконец-то пришел, палач, – поприветствовал его Лангкоп. – Надеюсь, нам не придется больше ждать. Мало того, что этот бездельник украл мальтер[16] муки, принадлежавшей уважаемому господину Яну Шлепперу, он еще отказывается признать свое преступление! Его видели на хуторе Шлеппера, а у него дома нашли мешок с мукой и черпак, которым он раскладывал муку по мешочкам поменьше. Думаю, мешки и черпак он тоже украл.

Раймунд кивнул.

– Не тревожьтесь, господа. Вскоре он обо всем вспомнит. Я с удовольствием освежу его память.

– Если он признается, нужно будет сразу же отрубить ему левую руку. Так он запомнит, что нельзя брать чужое. – Конрад Земпах упер руки в бока. – Второй судья, Эндерс фон Фильдерн, вскоре будет здесь, и мы сможем вынести приговор. – Толстяк оглянулся. – А где писарь? – рявкнул он, и у Раймунда зазвенело в ушах.

Хеннер поморщился.

– Он уже внизу, в пыточной.

Раймунд пошел вниз по лестнице, два стражника последовали за ним. Вскоре они очутились в подвале. Справа находились камеры, а рядом была устроена пыточная, представлявшая собой помещение длиной в пятнадцать и шириной в двадцать шагов. Здесь Раймунд держал свои инструменты. На стене напротив входа висели разнообразные клещи, чтобы каждый преступник, входя сюда, знал, что его ожидает. Блестела недавно смазанная дыба. Дополняли картину жом для пальцев, разрыватель груди и две «груши», предназначенные для растягивания мышц. На полочках лежало все необходимое для того, чтобы после пыток привести преступника в чувство, иначе он не смог бы признать свое преступление или хотя бы подписать признание. Особенно Раймунд гордился растяжкой, с помощью которой мог вправлять кости при открытых переломах.