Две богини.

Войдешь ты под арку с белым венцом, или в дверцу, отмеченную алым кругом. Думай, куда тебе надо. Только раз можешь выбрать, куда войти, чей знак получить. (из наставления о храме Двух)

И когда придешь к башне, не удивляйся. Она ветшает. Если решишь подняться, знай, тебя ждут 1002 ступени, и часть их под открытым небом. Но ветру тебя не сдуть. Одолев их, войдешь под купол. И оба входа пред тобой будут. Выбирай.

- Ночь не вечна, но чем она короче, тем меньше кошмары приходят к нам, и тем легче нам проснуться. (слово Белого жреца)

- День не вечен, но, чем длиннее он, тем горячее солнце. Вы же не хотите сгореть? (слово Черного жреца)

глава 1.

Дом был невелик, окружен легким хозяйским забором, из-за которого пышно выпирали ветки сладеники, усыпанные почти спелыми белыми ягодами. К забору хозяйскому примыкал глухой стеной скотный сарай и тележный навес, в котором за отсутствием телеги хранилось сено.

Возле него стояли лошади. Фыркали, прядая ушами, нервно переступали. Над скотным двором поднималось облачко пыли.

Невысокий мальчишка лет 8 с серо-пыльной шевелюрой, до того сосредоточенно обьедавший ягоды, подскочил. Прислушался, легко вскочил на забор.

Увидев клубы пыли, секунду подумал, и спрыгнув, помчался к дому.

- Мама! Мама! Джир и Вуки опять дерутся! Да мама же! Разнимай их!

Эдора выволокла бадью со свежестираным бельем и устало сощурилась. Вопли сына, нарастающие по мере его приближения, вызвали недовольную гримасу на лице этой когда-то привлекательной женщины. Шрам через всю правую половину лица, старый, но хорошо заметный, побагровел. Она зло сощурилась.

Эдора, пнув бадью, направилась на скотный двор. Дойдя до забора, рассматривая происходящее, невольно прижала руки к груди и задержала дыхание.

Девчонки действительно дрались. Да как! Они катались по земле, вздымая клубы пыли, ожесточенно молотили друг друга и ногами и руками. Бодались. Но! Абсолютно беззвучно.

И Эдора взялась за кнут. Взвесила в руке длинную черную плетеную змею, примерилась. И на дерущихся обрушился свист и хлесткий удар материнского гнева.

Клубок мгновенно распался. Несносные девчонки поднялись, делая вялые попытки отряхнуться, и дружно пряча глаза.

- Ну? Я слушаю! Что на этот раз вы не поделили? Опять мед?

Джир отвернулась, ища глазами потерянный в драке сапожок.

- Это все она!

- Вуки? Ану-ка соври получше. - Эдора нахмурилась, убрала со лба прилипшие прядки седых волос.

- Она! Хотела ехать на Орурне! И дразнилась!

- Вуки? - голос матери сочился ехидным любопытством.

Дочь пыталась заплести растрепанную косицу, будто не слыша обращенных к ней слов.

- Ты еще глаза к небу подыми да пальцем дырку в земле ковырять начни!

- Пусть отец с вами разбирается! Благо он сегодня дома! А ну ка в дом! Обе! - Эдора повесила кнут на вбитый для него крюк, и направилась к дому.

Близняшки неохотно поплелись за ней, то и дело кося друг на друга шалыми глазами.

Мэрон сидел у печи, неспешно доедая остывающий ужин. когда Эдора втолкнула в комнату девчонок, он лишь повел бровью, но есть не перестал.

Алая блуза Джир была основательно попорчена, рукав висел на шовчике, ворот полуоторван. В ее по-мальчишечьи коротких волосах торчали щепки и пара длинных соломин, сквозь густой слой пыли цвет волос не определялся.

Вуки тоже выглядела не ахти. Ее зеленое платье ничуть не украшали две здоровенные дырки, растрепавшаяся косичка была похожа на мочалку и тоже была украшена щепками и соломой. Под глазом наливался цветом шикарный синяк.

Все это было бы ерундой, не стоящей внимания, если бы не повторялось почти ежедневно. Упрямые семилетки находили поводы для драки в любой мелочи.

Мэрону в селе не завидовали. Дочери, рожденные в ночь Сна были упрямы, независимы и очень самостоятельны. Отец брал на выпас обеих, но скоро понял, что от Вукияр там нет ни малейшей пользы. Джирсиан же, судя по всему, унаследовала его лекарский дар, и с больными животными управлялась не хуже него. Животные ее любили. И она отвечала им теплом и заботой.

- Где Кито? - Мэрон отодвинул миску и сыто потянулся.

- У Римии.

- Ясно. Что это за выставка лохмотьев? Вуки, что ты сделала с новым платьем? Джир! Кто пожевал твою блузу?

Эдора нахмурилась.

- Они снова подрались.

- Девочки... - это было сказано очень сердито - пора с вашими драками что-то решать. Мне надоели постоянные жалобы и синяки.Вукияр покраснела, затеребила волосы и прикусила губу.

- Вуки, детка, в чем дело?

- Папа... ну... понимаешь... ну...

- Ага - лицо его прояснилось,в густой бороде мелькнула улыбка. - Я угадаю. Ты каталась на Оруне?

- Угу.

Мэрон расхохотался.

- Ты! на Оруне! и он тебя не сожрал? Не сбросил, не поучил летать? Да ты ж его боишься... - Мэрон захохотал, уронив голову на руки.

- Я хотела попробовать. У тебя так легко получается, и Джир делает на его спине все, что хочет. - гримаса в сторону сестры была неописуема - Я тоже хочу! Уметь.

Голос девочки дрожал. Одной рукой она вытаскивала солому из волос, второй прикывала дырку на платье.- И как? - до него наконец дошло.

- Какашка-Джирашка дернула меня за ногу! Я сьехала на нее и мы подрались...

- Сама такая! И на башке рвакля!

И Джир, сжав кулаки, двинулась к сестре.

Вуки времени не теряла. Сдвинулась назад, нащупала руками миску. О! Тяжеленькая! И она показала сестре язык.

- Прекратите немедля! - загремел отец, но кто же его слышал.

- За какашку ответишь! Джир подошла вплотную к Вуки и та, зажмурившись, прошипела:

- получай! - И миска, а в ней были помои, оказалась на голове сестры. Отвратительная жидкость потекла по волосам, закапала на спину.

В комнате завоняло.

Эдора рванулась к девочкам, ухватила Вуки за косу и рывком прижала к полу. Мэрон, увернувшись от отлетевшей миски, уже прижимал к столу вторую девчонку, с отвращением морща нос.

Когда, наконец, девочки были выдраны, отмыты, вытерты и отправлены спать без ужина и в разные места, Эдора застирала их одежду. Морщась и потирая поясницу она развесила превратившиеся в мокрое недоразумение одежки, Мэрон наконец, сказал, морща лоб:

- Ну, мать, ну и дрянь дело.

- Да уж. Что с ними делать, ума не приложу. - Эдора распустила волосы, и раз за разом проводила по ним частым деревянным гребнем. В каштановых прядях отчетливо сверкало серебро. Привычные размеренные движения успокаивали. Морщинки между бровями разгладились.

- Надо что-то делать. Это становится опасно и для нас, и для будущего Кито. С нас все соседи смеются. Пока ты, дорогой, не видишь. Подумай, муж мой, ты ведь не зря самый умный. Придумай, как нам быть, Мэр. - Женщина подошла и положила голову на его спину, неловко обняла за плечи. Вздохнула ему в волосы.

Они смотрели, как в темной деревянной раме окна садится солнце, скрываясь за далекой зубчатой кромкой гор. как стремительно бегут алые лучи. Темнело, и облака разбегались прочь, открывая яркие летние звезды, две реки, густые, точно льющееся молоко. Слышалась чья-то песня, мелодичная и далекая. Изредка ее перекрывали удары молота, звонкие, будто сияющая медь.

Вернувшийся Кито вовсю гремел дверьми. После особенно смачного "БРЯКК!", когда аж пауки, пища и беспорядочно дергая лапами, посыпались со стен, Мэрона наконец-то осенило.

глава 2.

- Миджар Эромбай! - Голос герольда был тонок и пронзителен.

- Арогр Белый!

- Трайн Алый!

- Его важность ВайнЭЯр, Наместник запада!

Властитель Ирн"Габу"Оро пристально смотрел на вошедших. Легкий взмах рукой, и герольд вылетел из малого зала, будто кто-то дал ему пинка.

- Садитесь. Я Ждал вас сегодня, Эны.

Эромбай, глава гильдии магов, толстяк, жизнелюбец и обжора, потянулся к вазе с пирожными, неуловимым движением прихватил чашу со свежим ягодным пивом и довольно уселся на широкой лавке.