Именно этого и старался избежать в своей вотчине командующий Черноморским флотом. Ситуация же была абсолютно непонятной. Но, прошло несколько дней и ситуация прояснилась — к власти пришло Временное правительство. Именно Колчак первым добился принятия присяги личным составом флота новой власти. Ирония судьбы — будущий Верховный правитель, фактически диктатор, стал горячим сторонником парламентаризма. Именно за эту его лояльность Временному правительству, энергично принявшемуся разрушать Россию, «союзники» и усадят позднее Колчака на сибирский «трон» Верховного правителя. Однако, оказавшись у власти, он очень быстро станет не послушным орудием в руках англичан, американцев и французов, а руководителем, жёстко и бескомпромиссно отстаивающим интересы вверенной ему державы. Патриотом Колчак окажется, большим, чем демократом, а потому и поплатится за любовь к России своей жизнью.

Но в марте 1917-го все смотрели в будущее с оптимизмом: заканчивались приготовления к десанту на Босфоре, в случае успеха приводящему к быстрому завершению всей мировой войны. Он не состоялся — помешал начавшийся развал страны, армии, и флота. Признаки разложения быстро появились по всей России, но в благословенном Крыму, всё происходило значительно медленнее. Только в середине марта организовались на Черноморском флоте первые Советы. И большевиков в их составе почти не было, а преобладали меньшевики и эсеры. Но потом в апреле приехал в Россию Ленин — и началось! Временное правительство не мешало Владимиру Ильичу раскачивать ситуацию и разваливать Россию. Уже разложенный большевиками Балтийский флот прислал на Чёрное море делегацию из пяти человек, которые за считанные дни нанесли колчаковской дисциплине смертельный удар. Матросы начали массами проситься в отпуск и косо поглядывать на офицеров с немецкими фамилиями. Прошёл ещё месяц, и они начали косо смотреть вообще на всех офицеров. 3(16) июня в Генштаб ушла телеграмма: «Положение в Севастополе резко ухудшается вследствие направленной сюда агитации большевизма».

Но мер никто никаких не предпринимал, если не считать постоянных митингов и простого уговаривания солдатов и матросов выполнять свой долг и оставаться патриотами и людьми. Ни одна армия и ни один флот в истории не могли воевать скреплённые лишь словами, не спаянные железной дисциплиной, а вот её то навести было как раз нельзя. В стране объявлены свобода и равенство, распространён Приказ №1 и «Декларация прав солдата». Поэтому большевистских агитаторов теперь трогать нельзя, нельзя расстрелять трусов и дезертиров.

И покатился Черноморский флот вместе со всей Россией в тартарары. Сначала на эскадренном миноносце «Жаркий» команда отказалась выходить в море, потому, что его командир «слишком рискованно управляет миноносцем и часто подвергает опасности людей». Колчак, ещё пытавшийся остановить развал, приказал спустить на судне флаг, но это только подлило масла в огонь. Требование снять командиров выдвинули команды эсминца «Керчь» и вспомогательного крейсера «Дакия», начались волнения матросов на броненосце «Три Святителя», линкоре «Синоп» и других кораблях. Дело дошло до того, что уговаривать матросиков не бунтовать прибыл лично военный министр Александр Фёдорович Керенский. К сожалению, армия у России была большая, а военный министр был всего один, поэтому на всех военнослужащих его уговоров не хватало. Но он честно пытался объяснить всем кому мог, как должны себя вести солдаты новой свободной России.

За митинговыми страстями и полными призывов выступлениями Керенского, все яснее проступали признаки будущей катастрофы русской армии и флота: недоверие к офицерам, развал дисциплины и яд большевистской пропаганды. Не может быть в вооружённых силах демократии — это ясно любому здравомыслящему человеку. Военный министр Керенский этого «не понимает» и вместо принятия жёстких мер уговаривает, уговаривает, уговаривает…

К июню власть на флоте практически полностью уходит из рук командующего. Фактически начинается открытый бунт. Бурлят митинги, собрания, большевистские агитаторы не слезают с трибун. В итоге, 6(18) июня Севастопольский совет под давлением судовых комитетов постановляет: личное оружие у офицеров отобрать, произвести обыски у них на квартирах, Колчака от должности отстранить. Адмирал уезжает с флота, выбросив свою георгиевскую саблю в море.

Следующие месяцы развал и анархия на Черноморском флоте заходили все дальше. Но настоящая советская власть установилась в Крыму позже, лишь в декабре 1917 года большевики начали реальные действия по его подчинению своей власти. Именно в это время в Севастополь вернулся отряд матросов направленный для перехвата идущих на Дон белых добровольцев. Основательно потрёпанным, и потому безмерно злым возвращался матросский отряд в город. Описание «братишек» оставил в своих мемуарах барон Врангель, видевший их своими глазами: «С наглыми, зверскими лицами, обвешанные пулемётными лентами и с ручными гранатами у пояса, они беспорядочными кучками пробирались в Севастополь, врываясь в пассажирские вагоны, выбрасывая женщин и детей и избивая станционных служащих».

Севастопольский Совет был распущен, а вместо него создан Военно-революционный штаб. И немедленно, в тот же день(! ) начались кровавые расправы. Верховодил захватом власти в Крыму, большевик Гавен (Дауман). Со своей задачей этот справился блестяще: под его руководством матросы устроили в городе бойню ни в чём не повинных офицеров. За одну ночь, с 16(29) на 17(30) декабря 1917 года тридцать два человека были расстреляны на Малаховом кургане, а всего в главной базе Черноморского флота погибло 128 русских офицеров. Это были первые знаки будущих ужасов, первые «эксцессы» новой рабоче-крестьянской власти. От Севастополя начали распространяться по благословенному полуострову кровавые отростки большевистских советов и военно-революционных судов. Отсюда пошёл и страшный счёт жертвам русской смуты в Крыму. Запомним: Большевистские убийства в Крыму начались именно в Севастополе.

Тогда же в январе 1918-го произошли первые столкновения революционных войск с крымскими татарами, недовольными насилиями и грабежами разнузданной солдатни. Но поступь ленинской власти поначалу была действительно триумфальной, и уже 14(27) января с помощью восставших рабочих красные вошли в Симферополь. Буквально через неделю весь Крым становится советским. Даты являются для нас очень важными в этой главе, поэтому запомним: Большевики захватили власть в Крыму только в середине января 1918-го. Это их первое «пришествие» продлится совсем недолго — до апреля того же года.

Будущий герой Белого движения барон Врангель в это время находился в своём доме в Ялте. Из его мемуаров мы можем узнать, как устанавливалась новая, «справедливая» власть: «8-го января утром по городу распространились слухи, что ночью произошло столкновение между двумя эскадронами Крымских драгун, расположенных в Ливадийском дворце, и местной красной гвардией, что крымцы отошли в горы, и власть в городе захвачена советами. Около полудня, от имени советов, появились прокламации, указывающие на то, что отныне единственною властью в городе является местный совет и требующие немедленной сдачи обывателями всякого оружия. Под вечер прибыло в город судно, и высадившиеся матросы, руководимые членами местного совета, приступили к повальным обыскам».

Если бы местные жители знали, какой ужас приплыл в Ялту вместе с несколькими сотнями революционных черноморских матросов, то они бы наверняка бросились бы вон из города! Но Советской власти тогда ещё никто в глаза не видел, а от её первых декретов никакой кровожадностью не веяло. Значительно позже Антон Иванович Деникин создаст специальную комиссию по расследованию злодеяний большевиков. Материалы этой комиссии бесстрастно фиксируют:

«13 января 1918 года г. Ялта и её окрестности после четырёхдневного сопротивления со стороны вооружённых татарских эскадронов и офицерских дружин были заняты большевиками, преимущественно командами матросов с миноносцев „Керчь“ и „Хаджибей“ и транспорта „Прут“. Немедленно, закрепившись здесь, большевистский военно-революционный штаб приступил к аресту офицеров. Последних доставляли на стоявшие в порту миноносцы, с которых после краткого опроса, а часто и без такового, отправляли или прямо к расстрелу на мол, или же помещали предварительно на один-два дня в здание агентства Российского общества пароходства, откуда почти все арестованные, в конце концов, выводились всё-таки на тот же мол, и там убивались матросами и красноармейцами».