– Помню… Тушку у нас Университет выкупил, для коллекции… А что попрятались все, так твоя заслуга. Каждый день патрулируешь, разве что от соседей кто заглянет. И хорошо, чтобы так и дальше было. До весны продержимся, меня точно повысят… Но пришел-то ты за другим, Клаккер. Что морда такая кислая?
Палач помялся, потом пожаловался:
– Девушку найти не могу. У мамаши Кью работала. Хорошая девушка, спокойная, без тараканов в голове. Я к ней изредка заходил, на старые доходы не пошикуешь. Но – нравилась мне.
– Жениться решил? – удивился Шольц, раскрыв коробку с дорогими цигариллами. – На проститутке?
– Не, просто пообщаться хотел. Легко с ней было. Думал, может, постоянным клиентом стану. Или еще что…
– Дело хорошее, – окутался клубами дыма полицейский. – Свой дом, своя подруга… Вид на жительство Солнечной Стороны ей вряд ли удастся выбить, но вот гнездышко здесь обставить и вечерами от трудов праведных отдохнуть – самое то… И что, съехала? С заезжим гастролером каким умотала?
Охотник пошуршал бумажками, потом достал коряво написанный список и показал собеседнику:
– Да непонятно пока. Я тут новости из газет набрал да поговорил с местными… Понимаешь, за полгода уже несколько девушек спешно уехали. И все до одной – полненькие, низенькие, светловолосые. Кто-то из них записку оставил, что другую работу нашла. Кто-то просто исчез. Девять душ.
Шольц выпустил цепочку дымных колец и хмыкнул:
– В Городе каждый день по десятку теряют. Это же Изнанка, убивец. Каждый день… А тут – девушки. Одна задолжала, другая любовь всей жизни нашла. Что, хочешь патент сыщика заработать и на мое место, как на пенсию пойду?
– Мне бы Клару найти да убедиться, что с нею все нормально. И хватит… Не против, если я аккуратно покопаюсь в этом?
– Против? Можно подумать, ты меня слушать станешь, громила упрямый… Месяц назад померещилось, что за тобой следить стали. Шестерых из больницы до сих пор не выписали.
– Зато Сивашов больше не лезет.
– Это да. Доказательств не было, что он нанял, да только никто не знает, кто нашему контрабандисту ноги переломал вслед за этой шестеркой. И заметь, я даже вопросы не задаю, как там дело повернулось… Потом ты в кожевенных рядах покопался, нечисть искал. Сколько выплатил за разгромленную лавку?.. Ну и так, по мелочи. Счастье еще, что порядок с гостями из Тени навел, терпят тебя.
– То есть ты не против.
– А-а. – Хозяин кабинета лишь вздохнул. – Когда мужик нижней головой думает, бесполезно призывать к доводам рассудка. Иди, ковыряйся. На свой страх и риск. Но если где вляпаешься – ответишь по закону. Не мне тебя учить, так что – поосторожнее там…
* * *
Дешевый уличный сутенер, похожий больше на жеваную старую газету, чем на человека, присел на краешек скамьи и просипел, выпучив блеклые глаза:
– Люди интересуются, с чего шухер по всей округе?
Здоровяк в брезентовом плаще лениво подцепил на вилку жесткий кусок мяса, отправил его в рот и долго пережевывал, с еле скрытой насмешкой разглядывая нахала. Наколов следующую порцию, поинтересовался:
– Люди – это ты или кто посерьезнее?
– Люди – это люди, – насупился сутенер. – Я всего лишь слова передаю. И вопрос – с чего бы вдруг палач стал нос в чужие дела совать. А то ведь местные законы знаешь – можно нос вместе с головой потерять.
Бледные руки шевельнулись, и на столе материализовался крохотный двуствольный пистолет: излюбленное средство «решать сложные проблемы» в местных переулках. Пуля в спину, и вторая в затылок – и все, нет проблем.
Клаккер довольно заулыбался, потом чуть-чуть ткнул локтем плотный мешок, валявшийся на краю стола. Под материей кто-то завозился и глухо заворчал, перепугав «бумажного человека» до одури.
– Стрелять – дело нехитрое, умник. Мне лишь интересно, как ты потом шкуру свою спасать будешь, когда я дуба дам. Справишься? Или к пугачу в придачу тебе еще ножичек подарить? Будешь отмахиваться, пока нечисть станет на ремни шкуру распускать.
– Мы по хорошему к тебе, палач! Слышишь, по-человечески, с миром! – Пистолет исчез так же молниеносно, как появился. – Людям просто не нравится, что ты в чужие дела попер, без спросу, без разрешения. Люди…
– Скажи Ткачу, что мне до него, до его дел и борделей в округе – дела нет. Я всего лишь ищу одну-единственную девушку. Докажет, что не его грязные лапы отметились – и пусть живет с миром. Я в самом деле – по другой части… А вот если раскопаю, что Клара сгинула по его вине, пусть не плачет. Лично в глотку дрянь какую-нибудь забью. И за мной не заржавеет. Так и скажи «лю‑дя‑м»…
Широкая ладонь сгребла горловину и ткнула заоравшим мешком в лицо собеседнику.
– Хочешь – подарю. Бесплатно. Я сегодня щедрый. – И Клаккер захохотал, глядя, как сутенер продирается к выходу, опрокидывая столы и лавки. – Эй, парень, я серьезно – бесплатно, от чистого сердца!.. Вот идиот…
* * *
Уже в переулке, поеживаясь от пронизывающего ветра, Клаккер вытряхнул из мешка кота и наподдал ему легонько сапогом, объявляя свободным:
– Топай, животина. И чтобы больше не пытался к чужой отбивной лапы тянуть. А то ведь в самом деле – скормлю какой-нибудь твари.
Кот недовольно фыркнул и медленно пошел прочь, всем видом изображая оскорбленную невинность: «Какая такая отбивная? Что за инсинуация?»
Охотник тем временем привычно покрутил головой вокруг, потянул морозный воздух и проворчал про себя:
– А ведь хвостатых здесь и до меня было полно. Еще прошлой зимой бегали по крышам, я их видел. Интересная история получается – палача еще не было, а в гадюшнике Ткача уже было тихо и спокойно. Ни тебе пауков-переростков, ни зубастой мелочи. Как забавно все складывается…
За прошедшие дни Клаккер свыкся с новой ролью, подрастерял первый страх перед отражениями Тени и набрал изрядную долю самоуверенности. На его счету уже было больше сотни разных гадов, порубленных на куски отточенными тесаками. Несколько раз приходилось пользоваться обрезом, отстреливая головы наиболее агрессивным тварям. Но счетчик побед рос каждый день, к неудачам можно было лишь причислить несколько царапин на руках да изжеванный край плаща. И палач решил, что ухватил госпожу Удачу за хвост. Поэтому можно было идти напролом в любой ситуации, ангелы-хранители вытащат из любой передряги.
Солнце давно уже зашло, на узких улицах властвовала ночь, разрываемая изредка редкими пятнами фонарей. Мороз набирал силу, а неугомонный сыщик продолжал стучать в тайные двери, лаялся с вышибалами и упорно задавал мелким и крупным воротилам криминального мира один и тот же вопрос: «Где моя девушка? Кто может знать, если ты без понятия? Проснулась ли у тебя память или мне и дальше давить сапогом на гениталии?»
В одном из притонов вертлявый хозяин дал слабину и заверещал, спасая почти погибшие тестикулы:
– Скажу, скажу, урод! Только отпусти!.. Ходят слухи, что Ткач девок с улиц собирает! Нужны они ему зачем-то… И чистеньких обычно отбирает, чтобы без женских болячек и грязи. А потом их уже никто не видит… Все, ничего больше не знаю!
– Не врешь? А то ведь могу на тебя сослаться, – пригрозил Клаккер.
– Ошалел?! Меня же на куски порубят!
– Ну, тогда будем считать, что мы друг друга поняли. Ты сказал чистую правду, я ее проверю. Если окажется, что по ушам ездил, я тебя даже искать не стану. Другие найдут. Поэтому подумай хорошенько, ничего лишнего не приплел? Нет?.. И ладушки. Отдыхай…
Приложив на выходе махавшего кулаками вышибалу о запертые двери, Клаккер выбрался на улицу.
– И чего люди такие злые? Ухожу ведь, никого не трогаю… Ладно, с этим идиотом побеседовал. Пора и делом заняться… Ткач, Ткач, не зря ты суетиться начал. Похоже, все ниточки ведут к тебе. Придется проведать тебя, пока минутка свободная выпала. А то опять утро наступит, дела-заботы, занятым скажешься…
Первую остановку палач назначил в постоялом дворе «Три Капитана». В отличие от обычных гостиниц, у «Капитанов» можно было не только снять угол, но и попариться в баньке, воспользоваться услугами девушек, а утром подзанять деньжат, если вдруг счет из игорного зала никак не удавалось покрыть остатками наличности в кармане. Имея столь приличные доходы, хозяйка заведения внимательно следила за порядком и лично рубила руки залетным мошенникам, тем, кто по дурости пытался промышлять на ее территории. Госпожа Кхно умела улыбаться когда следует, но помнила о семейных традициях и держала подчиненных в ежовых рукавицах.
