– Потому что мы собираемся заняться чем-то новым. Раньше ты всегда мне показывал, теперь моя очередь.

– Хорошо. Что мне делать?.. я имею в виду, пока он еще стоит.

– Можешь бурить этой штукой дырки в стене, – Маран оседлала меня и ввела мой член в себя, ахнув, когда я приподнял бедра и глубже погрузился в ее тело.

– Не делай этого, – выдохнула она. – Сядь и обхвати ногами мою поясницу, обними меня, чтобы я не упала. Если ты засмеешься, клянусь, я убью тебя.

Маран выпрямила ноги и закинула их мне за спину, приняв такое же положение.

– А теперь что? – поинтересовался я.

– Не будем ничего делать... просто сиди. Нет, не двигайся, черт побери!.. Мы должны кончить вместе.

– Что это – опять сексуальная магия Амиэль?

– Нет, – ответила она. – Но это из другой ее книги, которую я однажды читала.

– Ты уверена, что все хорошо запомнила? Я хочу сказать, это здорово, но ведь ничего не происходит. Ты когда-нибудь пробовала делать это раньше?

– Заткнись. Это не твое дело. Разумеется, не пробовала! С кем еще я могла это делать, дурачок?

А теперь тебе надо сосредоточиться. Представь себе, что ты весь превратился в член... так сказано в книге.

Мы сидели вместе в молчании. Я честно пытался выполнить ее распоряжение, вытеснив все мысли из моего разума, чувствуя каждый дюйм своей плоти в ее теле. Втайне я думал о том, что это глупо, но тем не менее сосредотачивался, а затем вдруг почувствовал головку своего члена, прикасающуюся к отверстию ее матки, ее внутренние губы, смыкавшиеся вокруг меня.

Маран ахнула.

– Я сказала, не двигайся!

– Я не двигаюсь! Это ты пошевелилась.

– Нет, – возразила она. – Только не там.

Она часто задышала, и ее ноги крепче обвили мою спину.

– О, боги! – простонала она.

Клянусь, я оставался совершенно неподвижным, но ощутил, как кровь закипает во мне. Весь мир сжался до размеров маленького, темного места, где были лишь груди Маран, прижатые к моей груди, ее язык у меня во рту и обжигающее тепло ее сокровенных глубин, а потом даже это исчезло в странном, внезапном даре богов.

Спустя долгое время я очнулся и увидел, что лежу рядом с нею. Мы оба взмокли от пота, и я чувствовал себя беспомощным, как новорожденный младенец.

– Если хочешь, можешь снова позаимствовать у нее эту книжку, – через силу прошептал я. – Это было... занятно.

– М-мм, – промычала она, поглаживая волосы на моей груди.

Некоторое время мы лежали в молчании.

– Скажи, будет война? – неожиданно спросила Маран.

– Довольно странный вопрос в такой момент.

– Так будет или нет?

Я вздохнул.

– Да. Боюсь, что так.

– Боишься? Не лги мне, Дамастес. Я знаю: ты солдат, и должен воевать. Такова твоя жизнь, и наверное, такой она будет всегда.

– Да.

– Когда ты уйдешь на войну, я надеюсь, что буду носить твоего ребенка, – сказала она.

Я ощутил прилив гордости, смешанной с неуверенностью и тревогой. До Маран я никогда не думал о собственных детях, полагая, что женюсь после выхода в отставку, если доживу до этого, и обзаведусь положенным количеством наследников, как делали мой отец и дед.

– Я была бы рада иметь сына от тебя, – мечтательно произнесла Маран.

– А что плохого в дочери?

– Ничего. Но с дочерью можно подождать. Сначала нужен мальчик.

– И ты еще обвиняешь меня в поспешности, – упрекнул я.

Неожиданно у меня появилась идея. Она казалась мне если не абсурдной, то, во всяком случае, преждевременной, но мой язык, очевидно, подчинялся собственным законам, и я сказал:

– Маран, я не хочу иметь незаконнорожденных детей.

– Об этом можешь не беспокоиться, – ответила она. – Любой признанный ребенок Аграмонте является законнорожденным.

– Я имел в виду другое.

– Ты хочешь сказать...

– Да, хочу. Графиня Маран Аграмонте, согласитесь ли вы выйти замуж за бедного домициуса от кавалерии, который будет обожать вас, пока Ирису позволяет ему жить на земле? Ты же знаешь, я люблю тебя.

Наступила долгая пауза, и я вдруг понял, что Маран плачет. Я терзался угрызениями совести, не зная, что сделал неправильно.

– Извини, любимая. Я не хотел обидеть тебя.

– О, мой Дамастес, ты не обидел меня. Ты не можешь меня обидеть. Но... знаешь ли ты, что мне еще ни разу не делали предложения? Мой брак был предопределен заранее, без моего согласия. Разве не забавно? Кроме моей матери, да, может быть, одной-двух нянек, никто не говорил, что любит меня. Эрнад никогда не говорил. Зато теперь сначала ты говоришь это, а потом мой отец... – она снова расплакалась.

Я обнимал ее до тех пор, пока она не успокоилась.

– Знаешь, – начал я. – Если это так тревожит тебя, то я могу снять свое предложение. Я хочу сказать... наверное, с моей стороны было безумием даже думать об этом. Тебе еще предстоит долгая процедура расторжения брака, а я слышал, что жениться сразу же после развода запрещено. Должно пройти какое-то время, и...

– Молчи, Дамастес. Мой ответ – да. Разумеется, я выйду за тебя замуж.

Когда она произносила эти слова, я вознесся на небеса, где обитают боги, и едва не закричал от радости.

– Ты знаешь, что это не может случиться немедленно, – продолжала она. – Несмотря на все искусство стряпчих моего отца расторжение брака займет не меньше нескольких месяцев. Поскольку я принадлежу к роду Аграмонте, вопрос будет передан на рассмотрение Совета Десяти. Мне очень жаль, Дамастес.

– Не жалей, – ответил я. – У меня будет повод воевать доблестно, чтобы поскорее вернуться к тебе.

– Но не слишком доблестно, – предостерегла она. – Потому что ты должен вернуться.

– Можешь не сомневаться, – наверное, я был молод и полон глупой юношеской бравады, однако знал, что переживу эту войну, сам не понимая, почему.

– Значит, можно считать, что мы обручены, – сказала Маран. – Нужно как-то отпраздновать это событие.

– У меня есть подходящее предложение.

– Я уже догадываюсь, – хриплым, горловым шепотом отозвалась она, подняв ноги и обхватив мою талию.

Если бы я только мог остановить время, когда мы лежали вместе на измятых простынях, пропитанных влагой любви! Если бы это было возможно, то не было ни последующих страданий, ни горя, ни предательства.

Но я не мог остановить время, и все пошло своим чередом.

Через три дня пришел ответ от Чардин Шера. Нумантийского посланника принесли на носилках, с вырванным языком.

Гражданская война была неизбежна. Ее объявление последовало через несколько часов.

Генерал Турбери, имевший опыт сражений с каллианцами, решил лично возглавить военную кампанию. Против Каллио предполагалось направить элитные полки, прибывшие в Никею, а также все другие части, которые могли покинуть места своей дислокации без прямой угрозы безопасности государства.

Этой войне было суждено стать не длинной чередой маневров, но ударом кузнечного молота. Нужно было действовать сурово и решительно, чтобы она не успела перерасти в полномасштабную гражданскую войну.

Все знали, что наш предположительно дружелюбный сосед, майсирский король Байран, будет очень заинтересован ходом событий, и любое проявление слабости со стороны Совета Десяти будет воспринято как признак нашей уязвимости.

Но самая главная новость пришла последней. Провидец Лейш Тенедос получил новое назначение – Верховного Чародея нумантийской армии. Он мог набирать себе любое количество помощников и подчинялся только генералу Турбери.

Теперь наконец у него появилась возможность развить свои тактические и стратегические замыслы.

Нам предстояло познакомиться с новыми способами ведения войны.

Забрезжил серый рассвет, и холодный туман пополз вниз по реке. Карьян оседлал Лукана и Кролика и навьючил их. Когда мы с Маран вышли из дома, он тактично отъехал в сторону.

Я поцеловал свою любимую, желая, чтобы этот поцелуй никогда не кончался. И снова на ее лице появилось знакомое выражение ребенка, ожидающего наказания. Она отвернулась.