Еще один вираж — и мы остановились у здания, затерянного среди развесистых сосен.

— Это казалмы? — пропищал Жан Д.

— Казармы? — развеселился папа. — Что за мысли, Жан Д.? Это самая настоящая гостиница, просто в ведении морского флота.

— Но мы же не матросы, — забеспокоился Жан Г.

— А зачем, по-твоему, мы везли лодку, редиска? — спросил Жан В.

Папа — военно-морской врач. Он с молодости мечтал о кругосветном путешествии на военном корабле. Но для шестерых сыновей вряд ли нашлась бы подходящая каюта, так что пришлось остаться на суше. Иногда мне кажется, что он готов сбежать от нас на атомную подводную лодку и месяцами курсировать подо льдом.

— С семьями сюда пускают, — успокоил нас папа, — но, конечно, при условии, что дисциплина будет идеальной.

— Надеюсь, тут хотя бы телевизор есть, — бурчал Жан А.

Отель «Алые скалы» оказался вживую еще красивее, чем в папином буклете. Это было огромное трехэтажное здание со свежевыкрашенными оконными ставнями и балкончиками, большой столовой и кучей офицерских семей, которых тоже «пустили».

Мы вшестером спали в огромной общей комнате, а родители — в другой, за дверью. В первую же ночь мы чуть не схлопотали от папы, который зашел к нам в самый разгар боя подушками.

— Это вы называете «немножко почитать перед сном»? — спросил он.

— Это середнячки начали, — сказал я.

— Это старшие нас заставили, — оправдывался Жан В.

— Ничего, вот папа уйдет… — пригрозил ему Жан А., тихонько взбивая подушку.

— И не вынуждайте меня приходить второй раз, — грозно предупредил папа.

Как только дверь за ним закрылась, Жану Г. пришла в голову отличная мысль:

— А давайте поиграем в палубных летчиков?

— Давайте, — согласился Жан А. — Но только, чур, я — командир эскадрильи.

Сказано — сделано. Каждый должен был пробежать по комнате, прыгая с кровати на кровать, под жестоким подушечным обстрелом. Ну и как тут не услышишь скрипа старых пружин? Но, думаю, папу забеспокоило даже не это, а то, как плюхнулся на паркет Жан В.: он только пошел на посадку, но резко спикировал вниз, когда грязный носок Жана А. угодил ему прямо в нос.

— Ну что ж, ребятки! Раз вам некуда девать энергию, с завтрашнего дня подъем ровно в восемь утра и на зарядку! — скомандовал папа. — И даже не думайте прикидываться больными, иначе вам действительно не поздоровится!

«Свежий воздух и активный отдых» — вот что было написано в буклете гостиницы. Думать нужно было раньше — теперь папа каждое утро поднимал нас ни свет ни заря и вел на зарядку. Пока мама не спеша принимала душ и одевалась, мы строились в шеренгу на террасе — руки на поясе, ноги на ширине плеч — и папа показывал нам упражнения.

— Дышите глубже, ребята! Раз-два, раз-два…

Дышать глубже, похоже, нравилось только малышам. Жан А. почесывал подбородок, Жан В. спал стоя, а Жан Г. развлекался тем, что втихаря пинал нас ногами. Терпеть не могу делать зарядку на пустой желудок, да еще у всех на виду. На нас были одинаковые полосатые рубашки, которые мама купила по каталогу. Вылитые братья Дальтон из «Счастливчика Люка»! Мы синхронно махали руками под насмешливыми взглядами нормальных семей, которые в это время завтракали в столовой и наблюдали за нами через окно.

— Даже не мечтайте, что на пляж мы будем ездить на машине, — постановил папа.

— Будем ходить пешком? — заныл Жан А.

— Что может быть лучше, чем активный отдых после целого года занятий латынью и сидения перед телевизором, — настаивал наш гениальный врач.

Чтобы попасть на пляж, нужно было пройти по узкой тропинке через сосновый бор. Не очень-то удобно в резиновых сандалиях: они тоже были куплены по каталогу и ужасно натирали. Добраться туда — еще куда ни шло, но вот обратно — в полдень, в самую жару, да еще с лодкой на плечах, веслами, кругами, полотенцами, мячиком, лопатками, ведерками и зонтиком… В гостиницу мы вернулись на грани обморока.

— Решено, — выдохнул Жан А. — В следующем году никакой латыни. А то потом опять на оздоровление отправят.

— И никакого телевизора? — уточнил я.

— Шутишь? Лучше умереть!

Больше всего на отдыхе я люблю время сразу после обеда. На улице слишком жарко, чтобы гулять, и мы сидим дома с полузакрытыми ставнями. Жан Е. спит в своей кроватке, а значит, в комнате тихо и спокойно. Мама с папой уходят к себе, и мы можем поделать задание на лето, сыграть в карты или почитать последние выпуски «Великолепной пятерки».

В тот день я, кажется, задремал над книгой, потому что проснулся от того, что меня кто-то теребил.

— Просыпайся, редиска, — раздался голос Жана А.

— Что? Что случилось? — бормотал я. — Тимми сбежал?

— Да нет же, редиска. Это я, Жан А., твой старший и любимый брат, — злорадствовал Жан А. — Все заснули, — добавил он, пока я пытался очухаться. — Может, изучим отель?

Мы на цыпочках вышли из номера. В коридоре никого не было, кругом — тишина. В маленькой прачечной на этаже мы стянули несколько кусочков мыла, а потом спустились в столовую. Там — тоже никого. Столы уже были накрыты к ужину, и я решил ознакомиться с меню.

— Ого! — удивился я. — Ни за что не угадаешь, что у нас будет на первое.

— Ну, говори уже…

— Обезьянятина.

— Обезьянятина?.. — с недоверием повторил Жан А. — Ты за кого меня держишь?!

— Сам читай, — буркнул я и протянул ему меню.

— Ого! — удивился в свою очередь Жан А. — Они здесь что, больные на голову?

Заглянуть на кухню, чтобы проверить, мы как-то не решились. Просто набили карманы хлебом — на случай, если поужинать не удастся — и продолжили свою экспедицию.

Нам даже не пришлось прижиматься к стене и бесшумно ступать по полу: гостиница погрузилась в сон, словно по колдовскому заклятью. В холле было пусто, в читальном зале, разинув рот, спал какой-то бородатый дядька с газетой на коленях.

— Смотри, дядька похож на профессора Бергамота из «Тинтина», — сказал я Жану А.

— Это хозяин отеля, редиска, — ответил он, разглядывая таблицу итогов «Тур де Франс» в газете спящего. — Слушай, гонщики проедут тут уже через неделю!

Мы с Жаном А. просто обожаем «Тур де Франс». Каждый год мы записываем в специальную тетрадку протяженность всех этапов, их сложность, количество ущелий, рейтинг участников. А еще мы собираем наклейки «Тур де Франс». Мы скупаем их пачками в магазине рядом со школой, но Жан А. никогда не соглашается меняться, если вдруг у меня две одинаковые — только потому, что хочет первым собрать коллекцию.

Потом мы решили сыграть в шахматы в читальном зале. Но сидеть рядом со спящим дядькой было как-то не по себе — как рядом с покойником, — и мы побежали в комнату, где был телевизор. Нам повезло: там тоже никого не оказалось, и как раз пришло время нашего любимого сериала про дельфина Флиппера.

Но телевизор стоял в шкафу, а шкаф был заперт на ключ. Мы попытались взломать дверь скрепкой, но такой номер проходит только в книжках вроде «Альфреда Хичкока и трех сыщиков». В итоге пришлось вернуться обратно в комнату, пока никто не проснулся и нас не хватились. Проходя мимо прачечной, мы все-таки вернули на место украденное мыло.

— Зачем нам мыло, если мы никогда не моемся? — справедливо заметил Жан А.

— Вот именно! Оставим его «душевым» фанатам! — усмехнулся я.

После тихого часа папа устроил турнир по игре в петанк[1]. Жан Г. постоянно психовал, потому что ему не разрешили играть металлическими шарами, а только пластиковыми, как малявкам. Жан Е. носился как угорелый за деревянным шариком — кошонетом, — а если шарик у него забирали, тут же начинал реветь.

— Дорогой, может, я все-таки возьму его к себе? — предложила мама, которая читала на балконе в родительской комнате.

— Нет-нет, дорогая, все в порядке. В кои-то веки повеселимся в чисто мужской компании, — ответил папа.

Мы были в одной команде с Жаном А., но получалось как-то не очень весело: ему гораздо больше нравилось бросать шары, чем собирать.