– Приехали. – Громкий скрипучий голос вырвал из небытия. Я разлепила веки – таксист смотрел недобро и даже немного угрожающе. – Эй, ты пьяная что ли?

Отвечать я не стала – просто осмотрелась. Знакомые ворота, крыши, даже трава, казалось, была знакомо-зеленой. Я открыла дверцу и буквально вывалилась из машины. Прямо в эту самую знакомую траву.

Немудрено, что таксист спросил меня, пьяна ли я.

– Эй, а платить? – визгливо выкрикнул он, словно я могла тут же подскочить на ноги, резво махнуть через забор, забаррикадироваться в доме и сидеть в осаде месяцами. Естественно, чтобы не платить ему за такси.

– Незачем так орать, – пробормотала я, с трудом дотянувшись до кнопки звонка. Облокотилась о кирпичную стойку. Ноги не слушались и так и норовили согнуться, колени дрожали. От титанических усилий просто удержаться на ногах вспотела спина.

Дальнейшее мне помнится смутно. Твердая, холодная земля, чьи-то руки, тепло. Движение. Голоса – гулкие, словно сквозь пелену тумана. Ласковые ладони гладят волосы, щеки, а я лежу на мягком, и знакомый запах вокруг.

Дом...

Я дома. Я сумела!

– Кира... – прошептала, вырываясь из забвения, стараясь хоть как-то зацепиться за реальность.

– Тише. – Голос Влада. Как давно я его не слышала? Словно полжизни прошло. – Береги силы.

– Тан... в Липецке, – выдохнула я и отключилась.

Глава 11. Истощение

– Надо было послушать охотника, – поучительно говорит незнакомец из сна и хмурится.

Мне хочется обнять его. Обнять и смеяться. У меня получилось!

Но вместо этого я танцую на песке. Перебираю ногами, и шифон кружится вокруг меня воздушной вуалью. Я счастлива.

– Ты истощена, – возражает мужчина. – И сейчас при смерти. Боги решают, жить тебе или умереть. Древние не умеют вовремя останавливаться.

– Если умру, останусь здесь?

– Вероятно.

– Это хорошо. Мне здесь нравится.

– Не смей сдаваться!

Его голос меняется, внешность расплывается, перестает быть четкой, как и картинка вокруг – ясно-синее небо становится бордовым, отливает золотым и тяготит.

– Слышишь, пророчица, не смей! – Кто-то касается виска, и приятное тепло растекается по телу. Поцелуй. Это был поцелуй. И шепот в самое ухо: – Живи, Полина.

Я снова проваливаюсь в сон, снова танцую. Со мной рядом кружится рыжая девушка в зеленых одеждах. Ее длинные волосы развеваются на ветру, путаются, но ей, похоже и дела нет. Она смотрит на меня и смеется – заразительно, звонко. И я не могу удержаться – смеюсь в ответ.

А потом что-то происходит. Мир преображается, темнеет. Небо заволакивают черные грозовые тучи. Дождь. Это должно радовать меня. Рыжая пугается, и ее страх передается мне. Тонкие пальцы цепляются за мое запястье, тянут вдаль от воды.

– Она совсем близко! – кричит девушка, но слова теряются в раскате грома и шуме штормящего озера.

Я громко выдыхаю, она дергает меня, прижимает к себе.

– Проснись, – говорит голосом Глеба. – Прошу тебя, Полевая.

Но я не могу проснуться – повсюду темнота, она глушит звуки, стирает пейзаж. Мне страшно. Рыжая исчезает, и я одна.

И скоро придет смерть. Я знаю точно.

Скоро ничего не будет...

Кто-то берет меня за руку, переплетает пальцы и шепчет в самое ухо:

– И не надо...

Я проваливаюсь под воду, судорожно вдыхаю. Легкие горят огнем, я захлебываюсь, пытаюсь вынырнуть, но ноги опутывают водоросли и тянут вниз. Вокруг вода – холодная, мутная. И голос:

– Не нужно бороться. Иди ко мне.

Опускаюсь на дно. Мягкий песок сминается пальцами ног, темнота обволакивает, успокаивает. Сил почти нет, да и не нужны они. Зачем? Все равно в конце нас забирает тьма...

– Живи!

Чьи-то руки хватают за плечи, тянут вверх, к воздуху.

Я прихожу в себя, начинаю судорожно грести, выпутываться из плена, наконец вырываюсь и громко вдыхаю воздух.

Солнечный свет слепит, свобода пьянит.

Я жива, жива!

Свет и правда слепил. Пробивался сквозь не до конца задернутую штору и бил в глаза. Я зажмурилась. Поморгала, постепенно привыкая к освещению. И тут же натолкнулась на пристальный взгляд Лары.

– Планируешь убить меня во сне? – спросила я пересохшими губами. Очень хотелось пить.

– Гляди-ка, пришла в себя! – Защитница встала и расправила несуществующие складки на юбке. – Позову Кирилла. Наконец-то все выдохнут с облегчением и перестанут мысленно тебя хоронить.

Она вышла, а я повернулась к окну. Живот все еще болел, но уже терпимо. А еще была слабость – шевелиться не хотелось, думать тоже. Я с трудом поняла, что нахожусь в комнате Влада, на огромной кровати. Высокие стойки увенчаны складками балдахина – роскошными и подавляющими.

Как и хозяин комнаты.

Он появился почти бесшумно, словно лишним звуком боялся сделать больно. Больно не было. Хотелось спать.

– Вот почему нельзя играться с нали, – строго сказал Влад и присел рядом. Положил руку мне на живот. – Болит?

Я кивнула – еле-еле, на сколько хватило сил.

– Пить хочу.

Он налил воды в стакан, помог подняться. Близко. От знакомого запаха защипали глаза. К слову сказать, после нескольких глотков мне стало легче. Я расслабилась, прижавшись спиной к груди Влада, и мысленно пожелала, чтобы он не отпускал меня. Никогда.

– Ты напугала меня. Очень, – серьезно сказал он.

– Альрик хорошо постарался вчера.

– Альрик – редкостная сволочь, но я могу его понять. Кен сольвейга иногда сносит крышу. Только это было не вчера, а на прошлой неделе.

Я обернулась, недоверчиво заглянула ему в лицо.

– Ты шесть дней без сознания, Поля.

– Так долго... – Я нахмурилась.

Шесть дней. Да за это время Тан уже успел все понять и подготовиться.

– Чернокнижник в городе. У него Кира. – Попыталась подняться, не сработало. Тело не слушалось совершенно. – Нужно найти его.

– Все, что тебе сейчас нужно – лежать. – Влад уложил меня обратно и укрыл одеялом под самый подбородок. Я ощутила легкое разочарование оттого, что он больше не обнимает меня. Проклятие вернулось вместе с силами, что уж поделаешь. – Я запрещаю тебе вставать. Как вождь.

Я хотела ответить, но его указательный палец лег мне на губы.

– Ты уже достаточно сделала. Позволь теперь мне.

С каждым разом он все ближе, и все сложнее помнить прошлые обиды.

– Почему ты не помог мне? – тихо спросила я. – Ну, как тогда, после ясновидицы?

– Ты бы умерла. Сразу на месте. Нельзя вливать кен истощенным.

Я замолчала. Не знала, что сказать, но сказать хотелось. Почувствовать себя вновь атли — частью целого. Не врагом. Самые сложные дни моей жизни — то время, когда я была охотницей.

Как же я устала! А ведь это только полпути – скоро надо будет разбираться с колдуном, но в таком состоянии я точно не смогу. После Альрика, наверное, год придется восстанавливаться.

Чертовы охотники! Одного взгляда на Бена хватило, чтобы понять: некоторые неисправимы.

Я нахмурилась.

– Охотники, похоже, обустроились в Липецке, – сказала и посмотрела на Влада. – Не к добру это.

Влад ничего не ответил. Опустил глаза, словно обдумывал сказанное, затем кивнул. Показалось, он догадывался о чем-то таком, ну или хотя бы предполагал.

Если честно, меньше всего мне хотелось говорить об охотниках, а о Тане Влад, похоже, говорить был не настроен.

Нужно восстановиться. Дать себе несколько дней, а потом никто не остановит меня, не удержит от поисков колдуна. Каким-то внутренним чувством я понимала – Тан заплатит.

У каждого из нас своя цена. Я не отступлю, Влад не отступит – теперь я не была уверена, кто из нас ненавидит Чернокнижника сильнее. На войне не помнят обид – на войне заключаются альянсы даже между потенциальными врагами. Мы с Владом врагами не были. К тому же он уже понял, на что я способна, и обязательно использует это.

Я научусь контролировать свои способности. А когда научусь, Тану придется принять это.