Лантберт приблизился к ней и поклонился, как того требовали приличия.

- Доброго утра, - сказал он.

Госпожа Фредегунда, по своему обычаю, окинула его колким, надменным взглядом,  — взглядом, который вместе с её узким лицом, длинным прямым носом и тонкими губами, делал её похожим на крысу.

- Доброго утра кто? - её голос звенел от злобы.

- Доброго утра, матушка, - неимоверным усилием воли заставил себя выговорить мальчик.

Сказать, что Фредегунда недолюбливала своего пасынка — не сказать ничего. Она ненавидела его лютой ненавистью и только ждала подходящего случая, чтобы избавить свой дом, свою жизнь и свою семью от этого злосчастного недоразумения раз и навсегда.

Лантберт, тем временем, считал дни до приезда отца, ведь в следующую свою поездку тот обещал взять мальчика с собой. Ему уже давно исполнилось тринадцать и он готов был принести присягу, а может и остаться на службе при дворе. Это была бы большая удача, тем более, что в таком случае мальчик навсегда распрощался бы со злой мачехой.

А пока что, в ожидании своего блестящего и славного будущего, Лантберт все свободное время упражнялся с мечом, упрямо оттачивая все приемы боя, которым учил его старик Гийом, в прошлом немало сражавшийся за империю великого Карла.

Неизменным компаньоном и соперником Лантберта в домашних боях был Леон - его неразлучный, с самого младенчества, товарищ. Ещё много лет назад они поклялись, что останутся верными друзьями до конца своих дней. При этом они, порезав кинжалом запястья, смешали свою кровь — Лантберт сказал, что так клятва будет надежнее, и что они теперь стали не только друзьями, но и братьями.

За день до приезда отца, в самый разгар горячего поединка, в зал для воинских состязаний явилась госпожа Фредегунда. Она остановилась поодаль от дерущихся, некоторое время наблюдая за боем. Увидев её, воспитатель нахмурился.

Наконец, устав ждать когда пасынок её заметит, она решила, что пора обратить на себя внимание.

- Лантберт! Лантберт! - захлопала она в ладоши, приблизившись к нему.

Мальчики остановились, тяжело дыша и удивленно глядя на Фредегунду — раньше она никогда здесь не появлялась.

- Завтра приезжает твой отец.

- Я знаю, и что с того? - спросил Лантберт, не чувствуя подвоха, хотя нарочито грубый тон, каким заговорила с ним мачеха явно не предвещали доброй беседы. Впрочем, она почти всегда разговаривала с ним именно в подобном тоне, разве что в присутствии мужа её голос звучал нежнее.

- А то, что хватит тебе проводить время в неподобающей компании.

- О чем это вы? - нетерпеливо переспросил мальчик.

- Вот об этом, - мачеха махнула рукой в сторону Леона.

- Матушка, здоровы ли вы? - искренне удивился Лантберт.

- Лучше бы ты не грубил мне, милый сын, а послушал доброго материнского совета! Он раб и его место в хлеву среди скота, а не здесь!

- Госпожа, эти мальчики дружны с самого своего рождения. Леон молочный брат Лантберта, и сеньор граф всегда разрешал им играть вместе, - вмешался Гийом, который прекрасно видел, чего добивается Фредегунда, но так же ясно понимал, с горьким сожалением, что не в состоянии ей помешать.

Фредегунда пропустила мимо ушей замечание Гийома и, даже не взглянув в его сторону, обратилась к Леону:

- Запомни раз и навсегда, ещё раз увижу тебя с Лантбертом, велю запороть тебя до смерти!

Леон, словно зачарованный, уставился на госпожу Фредегунду, не столько испугавшись её угроз, сколько дивясь такому нежданному повороту событий и той сверхъестественной силы злобе, что сверкала в глазах хозяйки дома.

- Но ведь сам сеньор граф... - заговорил он растерянно, по своей природной доброте решив, что здесь замешано некое недоразумение, и достаточно лишь все объяснить этой разгневанной даме, чтобы его уладить.

-  Да как ты смеешь перечить хозяйке?! - резко перебила его Фредегунда и, быстро размахнувшись, хлестнула ладонью по лицу мальчика, оставив на щеке алый пылающий след. - Наверное, следует отрезать тебе язык, чтобы он не мешал быть услужливым и почтительным с господами?

- Госпожа Фредегунда! - попытался было снова вмешаться воспитатель, но Фредегунда не собиралась его слушать.

- Старик, отправляйся-ка восвояси, - сказала она ему, - от тебя все равно никакого толку нет. Как был этот мальчишка, - она кивнула на Лантберта, - непроходимым тупицей и невежей, так им и останется, ничего уж тут не поделать. Уж таким его мать родила!

- Оставьте в покое мою мать и всех остальных тоже! - заорал на неё выведенный из терпения Лантберт. - Вы настоящая ведьма! И я убью вас, так и знайте, если вы причините кому-то из них зло!

- Ах вот как! Ты грозишься убить меня? - неожиданно сменив тон, приветливо проговорила мачеха, сопроводив свои слова довольной ухмылкой. - Думаю, твоему отцу следует знать, что вы тут против меня замышляете! - и больше не говоря ни слова, она вышла вон.

Следующий день был долгожданным и радостным, потому что приехал отец. Дом ожил, бойко засновали по залам и лестницам слуги, засуетилась и забегала, забыв про пасынка, мачеха, повеселел Лантберт.

Отец приехал не один, а в компании своих старинных друзей и боевых товарищей - сеньоров Матфрида Орлеанского и Готефрида Нантского. Они оба, как и сам Эрих Дижонский, были представителями могущественных и древних франкских домов, ведущих отчет своим славным предкам чуть ли не с времен меровингской Галлии.

Их ждал вкусный и сытных ужин. Жаркое удалось на славу и сеньоры, восхвалив Бога и хозяйку, с удовольствием насыщались, обсуждая последние события в королевстве, в частности, речь шла о всеобщем собрании в Ахене, на котором государем был представлен новый закон о престолонаследии.