Тем временем, в лечебнице возникла длинная фигура келаря.

- Как Лантберт, брат Агобард?

- Да вот, все на работу просится, - отвечал лекарь, - и чтоб побольше, да потяжелее.

- Угу, - буркнул брат Антоний, разглядывая бледное, с потемневшими веками, лицо мальчика. - Завтра чтоб раньше всех на заутрени был, - строго сказал он ему.

В новый день луны Лантберт, чуть только окрепнувший после наказания, был отправлен на работу, и опять на кухню. Вообще-то ему было все равно где работать, поскольку уже одна мысль о любом нудном физическом труде одинаково вгоняла его в тоску, но возвращение на кухню ещё и угрожало повторными экзекуциями из-за возможных новых ссор с поваром, ведь раз уж они не поладили с самого начала, то и впредь добра не жди, - уныло размышлял мальчик, медленно, словно через силу ступая по каменным плитам нижней галереи жилых помещений обители. Но выбора ему никто не предлагал, и, как ни замедлял он шаг от колонны к колонне, что поддерживали крышу галереи, как ни цеплялся глазами за цветущие кусты барбариса, окаймлявшие внутренний дворик, все равно в итоге оказался в распахнутых настежь дверях монастырской кухни.

Повар был занят возле очага, он колдовал над большим котлом, от которого валом валил пар, наполняя кухню сладковатым ароматом чечевицы. Войдя внутрь, Лантберт тихонько уселся возле дверей.

- А, явился, - тут же недовольно заметил повар, - где ты пропадаешь? До лечебницы два шага, а я тебя все утро жду.

Не слыша никакого ответа, повар оторвал взгляд от похлебки и глянул на мальчика — тот сидел у дверей, задумчиво созерцая темный закоптелый потолок.

«Этот негодяй и святого с ума сведет!» - подумал брат Иов.

- Лантберт! Поднимайся, бери нож и чисти сельдь! - прикрикнул он на мальчишку, указав на замасленный бочонок возле стола.

- Но я даже не знаю, как это делать, - равнодушно заметил мальчик, не двигаясь с места.

- Там и знать нечего, - отрезал повар, так сверкнув глазами, что Лантберт предпочел все же послушаться.

Выбрав один из ножей, он покрутил его в руках и, примерившись, запустил орудие своего труда через всю кухню. Лезвие со стуком вошло в крышку селедочной бочки.

- Закончишь здесь, займешься выгребной ямой, - сказал повар, не поворачивая головы.

Потянулась череда беспросветных, безотрадных дней.

Наступил Петров пост.

Как-то в один из постных дней, в послеобеденное время, Лантберт отдыхал, лежа в траве на заднем дворе за кухней. Над головой шелестела листва тополей, а над ней, высоко в небе сияло солнце. Лантберт пытался посмотреть на него, не щурясь, но ничего не получалось — в глазах шли радужные круги и веки смыкались сами собой. Потом он заметил в далекой синеве птицу, которая парила некоторое время в воздухе, и вдруг камнем устремилась вниз, за приглянувшейся добычей. На небо, тем временем, налетели легкие паутинки облаков.

Вдруг мальчик вспомнил, что с тех пор, как он живет в монастыре, он больше не видел по ночам тот тоскливый, выматывающий душу сон, что в течение нескольких лет после смерти матери часто мучил его. «Вот как ты легко все решила за меня, дорогая матушка, - с упреком обратился он к ней, - значит это не отец с мачехой, а ты упрятала меня сюда. Теперь ты можешь не волноваться за меня, ведь я спрятан от всего мира за этими толстыми, высокими стенами. Ты спрятала меня от жизни? от того, ради чего сама породила на свет? Это несправедливо! - так мысленно разговаривал Лантберт с покойной матерью, наблюдая за перемещением по небу облаков, быстро гонимых ветром.

Плеск вылитых неподалеку от него помоев (хотя выгребная яма была в другой стороне), брызги от которых попали ему на одежду, вернул его к действительности. Он подскочил на ноги, желая во что бы то ни стало проучить наглеца и остолбенел, увидев перед собой своего друга Леона.

«Я спасен» - молнией мелькнуло у него в голове.

- Ну куда ты льешь, дуралей! - сказал проходивший мимо брат Антоний, - ты, как я вижу вовсе не так уж умен и ловок, как рекомендовал тебя твой нищий хозяин! - увидев, что Лантберт не собирается нападать на недотепу, келарь удалился — дел у него всегда было невпроворот, да ещё присматривай за этим неблагонадежным мальчишкой.

Проводив его взглядами, мальчики радостно переглянулись.

- Что ты здесь делаешь?

- Тебя из беды вытаскиваю.

- Поговорим ночью, в исповедальне.

Перебросившись вполголоса этими несколькими словами, они разошлись в разные стороны.

Когда ночью, убедившись, что за ним никто не следит, Лантберт пробрался в храм и, беззвучно и быстро, как тень, юркнул в маленькую комнату для исповедей, Леон был уже там, рядом с ним на скамье мерцал маленький светильник, который он прихватил с собой.

Только сейчас мальчики смогли поприветствовать друг друга, не скрывая радости. Им казалось, что они не виделись уже много лет, а может и целую вечность.

- Как ты оказался в монастыре?

- Я теперь в прислужниках в здешней гостинице, - отвечал Леон, - уговорил Гийома приехать сюда и оставить меня здесь как оплату за ночлег. Мы сбежим отсюда.

- Я уже не раз пытался это сделать.

- Ты не мог убежать, потому что совсем не знаешь местности. Гийом ждет нас в Сансе, это примерно два дня пути отсюда, я знаю дорогу.

- Санс? Это маленький замшелый городишка на северной окраине Бургундии? Далеко же меня зашвырнули...

- Тебе подсыпали снотворное в вино.

- Теперь все понятно... Вот, насчет вина! Они здесь все не дураки надраться до положения риз, особенно по праздникам, это нам на руку. Подождем Петра и Павла, когда будет удобный момент я дам тебе знать.