Инна сидела в тенечке на скамейке, попивала прохладную колючую минералку и диву давалась, как она раньше не замечала, что мир-то, мир вокруг такой прекрасный. Первый раз в жизни после посещения кладбища у нее было расчудесное настроение.

И мир старался ее не разочаровать. Подбросил очаровательного Ванечку, который уже десятый раз пробегал мимо нее и десятый раз спотыкался о ее новые босоножки. Потом по дорожке промчались два черно-белых щенка спаниеля. От избытка энергии они то и дело наступали передними лапами на свои длинные ушки и продолжали бег уже кувырком, ничуть не унывая. А рядом, на соседней лавочке, целовалась влюбленная парочка. Инна украдкой подсматривала за их счастьем и чему-то радовалась. И потом говорила сама себе: «Я сегодня тоже спасла человека». Откуда взялось «тоже» и что оно означало, Инна не задумывалась. Но оно ей очень нравилось.

В приподнятом настроении Инна возвращалась домой и мечтала, как она сейчас напялит любимые шорты, футболку, пойдет на кухню, приготовит что-нибудь вкусненькое, например гренки с кофе, или круче — сварит креветки и «приговорит» их с прохладным пивком. А потом позвонит подруге Наташке и долго, со всеми подробностями будет рассказывать, как она спасала Серпантинова и как он назвал себя цыпленком. А Наташка, которая очень любит точность и определенность, сразу заявит: «Инка, ты что, на Серпантинова глаз положила?» А Пономаренко гордо скажет, что это Серпантинов на нее из гроба неприлично пялился. А она и не думала. Но мудрая Наташка ей не поверит и будет приставать дальше: «Да он тебе понравился! Он симпатичный? Он чем занимается?» А Инна начнет мямлить, тянуть и тихо млеть, вспоминая сегодняшний день.

Предстоящий бабский треп грел ей душу и подгонял домой. Она и не заметила, как перешла на легкий галоп и чуть не споткнулась о сидящего прямо на асфальте человека. В последний момент она притормозила, но, чтобы не упасть, пришлось руками упереться в человека.

— Мужчина, вы другого места не нашли для отдыха? — спросила она ласково.

— Подай, дочка, Христа ради, на хлебушек, — перекрестился человек, не поднимая головы.

Инна отдернула руки и с удивлением уставилась на попрошайку. На нищего тот явно не тянул, в глаза не смотрел и вообще руку для милостыни не протягивал.

— Вам в долларах или в евро? — поинтересовалась заинтригованная Инна.

— Что, не похож на нищего? — спросил человек. — А ты присмотрись.

Инна поняла, что ее втягивают в неприятный разговор. Поскольку она мечтала совсем о другом, то решила просто обойти назойливого незнакомца.

Она сделала несколько шагов в сторону. Не тут-то было. «Нищий» резво вскочил на ноги и преградил ей дорогу.

— Не хочешь милостыню, тогда пожалей, — настаивал человек. — Я тебя весь вечер жду. Смотри, цветок уже завял.

Он достал из-за пазухи розу, потрогал поникший бутон и выбросил в кусты.

— Кто вы? — спросила Инна.

— Может, мне раздеться? — вспылил человек и стащил с головы парик.

Инна узнала лысый череп.

— Алекс… Что вам нужно?

— Ты.

— В каком смысле?

Алекс развязно засмеялся:

— Разве я тебе не нравлюсь?

— Нет!

— Не кипятись, Пономаренко. Думал, перепихнемся как люди, но не хочешь — не надо. — Алекс любовно погладил себя по черепу. — Хотя ты многое теряешь.

— Переживу. — Инна разозлилась. «Вот скотина, — подумала она, — испортил такой прекрасный вечер».

— Я подозревал, что ты синий чулок, — Алехандро явно ее провоцировал, — но не настолько же. С этим надо бороться. Тебе требуется раскрутка, понимаешь? Тебе нужен такой мужчина, как я.

«Эх, жалко, что я не подобрала ту пивную бутылку, с которой играл Ванечка. Сейчас бы пригодилась. По лысому черепу да бутылочкой, да посильней!»

Инне понравилась эта идея, и она заскользила взглядом по кустам, авось и тут найдется что-нибудь подходящее.

— Прощайте, Алекс, — сухо сказала она.

— Ладно, я пошутил. — Алехандро напялил парик на голову. — Мне нужна твоя помощь. Пусти переночевать.

— И не подумаю.

— Я в прихожей на коврике посплю, — Алехандро схватил ее за локоть, — нельзя мне домой идти.

— А как же бесчисленные любовницы, раскрученные синие чулки? — Теперь настала очередь Инны язвить. И делала она это с большим удовольствием.

— Мне нужно пересидеть эту ночь в чистом месте, незасвеченном. — Алехандро наигранно вздохнул: — Пусти! — и проникновенно посмотрел ей в глаза.

— И не подумаю. — Инна решительно выдернула локоть и собралась уходить.

— Я буду тихо сидеть. Не веришь? Можешь связать руки.

— Поищи кого-нибудь другого. При твоей неотразимости это легко.

— Пономаренко, меня могут убить. Если меня убьют, ты потом всю жизнь жалеть будешь.

— Разыгрывай других, мачо!

Инна ловко обогнула препятствие и нырнула в свой подъезд. Алекс еще что-то орал, но она уже не слышала.

Не слышала, но настроение все равно испортилось. Радоваться жизни больше не удавалось. Квартира показалась пыльной и неуютной: Инна уже и забыла, когда «генералила» в последний раз. В холодильнике хоть шаром покати. Она упустила из виду, что последнюю креветку съела еще пару дней назад. Эх, где те чудо-холодильники, которые вежливо напоминают владельцам: «Вы должны пополнить запасы пива»? Говорят, на Западе такие говорящие машины давно в обиходе.

Пономаренко сняла истоптанные Ванюшей босоножки, на них без жалости смотреть нельзя было, и окончательно расстроилась.

— Ну почему они прилипли ко мне, как пиявки? — спросила она свое отражение в зеркале. — Хватит! Уже разыграли. Уже потешились, уже напугали! Сколько можно? «Гуинплена» я пережила, что они теперь придумали? Завтра подам на Алекса в суд. Надо же до такого додуматься: «Если меня убьют, всю жизнь жалеть будешь!» Не буду! Такое дерьмо жалеть не буду. Этот мачо хренов думал, что я испугаюсь и впущу его в дом? Как бы не так! Вздрагивай потом всю ночь от каждого шороха!

Инна зашвырнула пыльные босоножки подальше с глаз, чтоб не добивали, и пошла к компьютеру.

«Загляну в Интернет, пороюсь в библиотеках, может, найду что-нибудь для души, — решила Инна. — Хотя душа у меня сейчас воет и стонет, пожалуй, ничего для нее искать не буду, просто посижу в чатах».

Чаты тоже пришлось отложить до лучших времен, потому что из Интернета ее сегодня «вышибало» через каждые пятнадцать минут.

— Не судьба! — вздохнула она и компьютер выключила.

Чем заняться? Она честно попыталась реанимировать воспоминания о счастливых минутах и даже повторила: «Я сегодня спасла человека!» Увы! Теперь это не вдохновляло.

В совершеннейшем «разбитии» она нырнула в кровать и закрыла глаза. Ей стало страшно. А вдруг Алекса действительно угробят сегодня ночью? И как потом жить? Она уже готова была встать и отправиться на его поиски, но это была бы невероятная глупость.

Инна даже разозлилась на себя. А за что его, собственно говоря, могут убить? Он скотина изрядная, но за это не убивают — вон сколько мерзавцев ходит по белу свету. Бизнес специфический? Но здесь прихлопнули бы сгоряча, в состоянии аффекта. Алекс же говорил о том, что ему нельзя появляться на засвеченных адресах, значит, он боялся кого-то, кто его хорошо знает.

Она вспомнила его манерность, его фальшь, блудливые глаза. Да нет. Он ее разыгрывал. Давил на жалость, кривлялся.

Инна повернулась на бок.

Он подлец. Для него все средства хороши. Розыгрыш. Чистой воды розыгрыш. Наверное, сидит сейчас у очередной шлюшки и с издевательским смехом рассказывает, как «разводил» дуру журналистку.

Инна еще раз перевернулась.

Она вспомнила Марину, которая тыкала рукой в кактус. Поверила в смерть Алекса и чуть с ума не сошла.

«Вот скот. Его убьют где-нибудь в подворотне, а нормальные люди потом места себе не найдут. Что же делать? Может, позвонить Роману, пусть его поохраняет? Ну и что я скажу Ромочке? Алехандро просился ко мне на ночь, я его не впустила и теперь терзаюсь сомнениями, не наложит ли он на себя руки от тоски? Или не наложит ли на него руку кто-нибудь другой? А трепач Роман доложит обо всем Коротичу или, не дай бог, полковнику Блинову. Тот меня и так еле терпит, а тогда вообще ни на одно «мероприятие» не пустит. Хоть бы не укокошили сегодня ночью. Завтра — пожалуйста, только не сегодня!»