Я так задумалась, что упустила момент, когда в игру вступили следующие участники. Следила за ними краем глаза, но в голове ничего не отложилось. Наверное, излишняя задумчивость, как и старательность, не всегда хороша. Мне пришлось встряхнуться, когда наступил наш черед.

Я знала: Эван ринется вперед, и сейчас главное было не отставать от него.

Через первые несколько препятствий мы перепрыгнули до того быстро, что я не успела испугаться. Первое бревно миновали… хорошо. Второе, повыше, тоже. Я не стала дожидаться, когда он вытянет меня наверх, а залезла туда вместе с ним, стараясь не просто быть рядом, но и отражать его действия, как зеркало. Впереди темнело высокое бревно. Мы с Эваном переглянулись, и я уже знала, что будет дальше. Он подставил колено, и я взмыла вверх, словно полетела. Ух ты! Дальше были колдобины. Их мы пробежали без проблем. Лабиринт оказался самым легким испытанием, потому что Эван, как обычно, схитрил. Мы не пошли через него, мы побежали по верху, а так как правил относительно этого не было, народ встретил нашу затею взрывом дружного хохота. Надо сказать, что бежать по этим корявым деревяшкам оказалось куда сложнее, чем просто пробираться между ними. К тому же нам нужно было держаться за руки. Уже на середине пути Эван чуть не свалился вниз. Мне было смешно, но я сдерживалась, и от этого живот нестерпимо ныл. Наконец мы миновали лабиринт. Дальше на пути лежала длинная изогнутая труба. Мы нырнули туда одновременно, стукнулись лбами, и чуть не застряли… Эван подтолкнул меня, пропуская вперед, и я долго ползла в темноте, периодически врезаясь в стены. Ползла быстро, и отталкивалась коленями, и чувствовала, что парень ползет прямо за мной, почти вплотную. Он так заразительно хихикал и похрюкивал, что, выбираясь наружу, я хохотала, не в силах остановиться. Мы взялись за руки и ловко перелезли через паутинку, сплетенную из канатов. Мокрых, скользких пеньков я боялась меньше всего – похожее сооружение было и у меня в усадьбе.

Рейки мы проходили медленнее всех. Эван не стал, конечно, брать меня на руки (как поступили предыдущие ребята), нам обоим так было неинтересно. Я зашла первая, он следом. Чуткие руки легли мне на плечи, и мы спокойно, осторожно двинулись вперед. Люди как-то притихли – видимо, боялись отвлечь, а мы все шли, скользили длинными мягкими шагами по деревяшке шириной всего-то сантиметра в два-три. Когда я чувствовала, что Эван начинает терять равновесие, я сразу опускалась еще ниже, переносила вес в самый центр живота и знала, что он делает то же самое. Вот и конец, и люди одобрительно кричат, и свистят, и хлопают. Эван торжественно пожал мне руку.

– Поздравляю, Фрэйа. Ты умница, и я ничего. Я хочу пить. Тебе принести холодненького?

– Нет, спасибо.

Эван исчез в толпе, и я, проводив его взглядом, выцепила из множества лиц знакомое. Конлет, и с ним еще двое мужчин, которых я не знала.

– Кёртис, – представился один, протягивая руку. – Рад с тобой познакомиться! А это Олан.

– Здравствуйте! Я тоже рада. Меня зовут Фрэйа.

Мы улыбнулись друг другу. Олан пожал мне руку. Я заметила, что он смотрит с интересом, но не смогла понять его причину. У Кёртиса были длинные, ниже плеч, волнистые каштановые волосы, зеленые глаза цвета ели, узкий нос и тонкие насмешливые губы. Он был высоким и худощавым, и чем-то напоминал Алеарда, но сходство это было не внешнее. Олан был среднего роста, крепкий, мускулистый. Лицо у него было приветливое и спокойное, нос с горбинкой, глаза серые, и в них – неясная, неразгаданная мысль, что-то таинственное, притягательное. Волосы очень светлые, но не пепельные, а с выраженным золотым отливом. Прямые негустые пряди были собраны в небрежный хвост на затылке.

– Забавная игра! – отметил Конлет, но не улыбнулся.

– А ты попробуй, – посоветовала я.

– Нет, такие развлечения не для меня, Фрэйа.

Я поглядела на него, стараясь понять, откуда все-таки берется эта его напускная серьезность, так непохожая на серьезность капитана.

– Ну, а какие для тебя подходят, Конлет? Прыжки в мешках? Вышибалы? Загадки? Прятки-догонялки? – весело сказала я. – Вон там ребята играют в шахматы, может быть, шахматы?

– Нет, – ответил он коротко, и я хотела предложить ему что-то уж совсем несуразное, когда к нам подошел Эван.

– Привет! – просто сказал он, по очереди каждому из них протягивая руку. Конлет поздоровался, но глядел всё время на меня. Я никак не могла сообразить, чего он ждет, что хочет услышать?

– Здорово мы повеселились, да? – посмеиваясь, произнес Эван.

– Было весело, спасибо, что позвал меня! Я бы сама не решилась.

– Да нет, решилась бы! Ты сиганула в тот водопад вперёд меня, помнишь?

Я ощутила легкое прикосновение к плечу – это Алеард подошел к нам из толпы.

– Фрэйа, здравствуй! Эван, спасибо, что приехал, – они пожали друг другу руки.

– Здравствуй, Алеард… – начала было я, и хотела сказать, что рада его видеть, но вдруг встрял Конлет.

– Какой водопад? – заинтересованно произнес он.

Капитан повернулся к нему, глянул как-то странно, но промолчал, а Эван, простая душа, начал объяснять. Лучше бы он об этом не рассказывал.

– Мы тогда с Фрэйей поехали к океану на несколько дней. А там растительность – во! Цветы так пахнут, что голова кружится. Видимо, мы от запахов-то и сдурели… Набрели на водопад, высоченный, и грохочет здорово. Ну, я и говорю: вот было бы классно вниз сигануть, а высота порядочная. Давай ее дразнить – мол, я ка-а-ак прыгну, а ты струсишь… Ага, струсит. Она вообще ничего не боится. Не успел штаны снять, смотрю, бежит! У меня сердце в трусы упало, честное слово! Пока летела, я все думал, как собирать ее буду. По частям. Без инструкции по сборке.

Я почувствовала, что краснею. Олан и Кёртис рассмеялись, Алеард тоже улыбнулся. Конлет напряженно слушал.

– Она в воду бултых – и нету. Стою я минуту, две… Ну все, думаю. Спасать пора! Я, значит, разбегаюсь, понимаю, что медлить нельзя, а ноги в обратную сторону бегут, да еще и заплетаются. Я через край не выпрыгнул – вывалился, и пока летел, повторял одно-единственное слово: «Мама». А Фрэйа, она хитрая, она ныряет, как дельфин, может и пять минут под водой пробыть, а я тогда ещё не знал этого. Мечусь в воде, думаю – пронесло, долетел в целости, но с ней-то что? И тут – нате. Выныривает живая и здоровая, хохочет во все горло. Думал, я ее собственноручно утоплю!

– И когда это было? – спросил Конлет.

– Года два назад. Это она сейчас поспокойнее стала, а раньше… – он заговорщицки толкнул меня локтем в бок, и я хмыкнула.

– А вот ты ничуть не изменился. Как был сорвиголовой, так и остался. Водопад – это еще что. Ему как-то взбрело в голову залезть в кратер вулкана.

– Исключительно по зову сердца! – воскликнул Эван, и это вновь вызвало у всех улыбку. Конлет тоже улыбнулся, но натянуто.

– Значит ты, Фрэйа, не боишься высоты? – спросил Кёртис.

– Нет, и никогда не боялась. Раньше я боялась темноты, это с детства пошло. Как-то раз я ушла далеко в лес и заблудилась. Дело зимой было. Потом страх прошёл.

– А есть ли абсолютно бесстрашные люди? – задумчиво произнёс Эван. – Каждый хоть раз в жизни испытывал страх. – Я видела, что Конлет не согласен, но и Эван заметил это, и, ухмыляясь, продолжил: – Конечно, кроме Конлета. Ему страх неведом.

У Олана это вызвало легкую усмешку.

– Конлет заработался. Когда работаешь, как вол, забываешь про всё. Он ведь даже не танцует.

– Как и ты, Олан, – не остался в долгу Конлет.

– А я не умею! – сощурился тот. – Вот Алеард или Онан – это наш геолог, – пояснил он мне, – те отличные танцоры. Только так уж вышло – капитан не танцует вообще, хотя и умеет, а Онан танцует с каждой, которая не откажет.

Все рассмеялись, даже Конлет.

– А ты, Фрэйа, ты танцуешь? – вдруг спросил Олан.

– Редко. Я в этом не сильна, – честно ответила я, слегка смутившись.

– Ну да, – встрял Эван. – Умеет она, просто стесняется. Она многое умеет.