Могенс подошел к окну и от удивления сдвинул брови. На этот раз авто неслось не на такой бешеной скорости, как при первом визите, но это, несомненно, был полицейский автомобиль шерифа Уилсона. И он так же затормозил прямо у хижины Грейвса. Могенсу показалось, что за заляпанным грязью лобовым стеклом он различает вторую фигуру, сидящую рядом с шерифом. Уилсон приехал не один.

Он понимал, что Грейвс вряд ли будет рад его сейчас видеть, и все-таки покинул свое убежище и решительно зашагал в ту сторону. Ему было плевать, как среагирует Грейвс. Про себя он уже решил, что больше не задержится здесь. Вообще было ошибкой приезжать сюда, но еще большей глупостью — доверять Грейвсу. В отчаянном порыве изменить свою судьбу еще раз, он поверил в то, во что хотел верить, и забыл то, что подсознательно знал всегда: все, к чему прикасается Джонатан Грейвс, неизбежно будет испорчено.

Он не ошибся: Уилсон прибыл не один. В то время как он вылезал из машины и напяливал свою нелепую шляпу, открылась вторая дверца, и вышел невысокий хорошо одетый господин с жидкими волосами и очками на носу. Он бы показался Могенсу более симпатичным, если бы не бросил на него косой взгляд, в котором сверкала едва сдерживаемая ярость.

— Шериф Уилсон.

— Профессор, — приветствовал его Уилсон, приложив два пальца к краю своего «стетсона» и одарив скупой, но вполне искренней улыбкой. Его спутник обернулся и посмотрел на Могенса со сдержанным удивлением, которое, должно быть, относилось к его званию. Он не промолвил ни слова, но гнев в глазах поумерился. Могенс ничего не понимал.

Однако задать вопрос он не успел, поскольку в этот момент дверь позади них распахнулась так стремительно, что со стуком ударилась о стену, и выскочил Грейвс.

— Стеффен! — взревел он. Лицо его побагровело от бешенства. — Сколько раз вам говорить, чтобы вы…

Он оборвал себя на полуслове, заметив Могенса, глубоко вдохнул и подчеркнуто спокойным тоном обратился к Уилсону:

— Шериф Уилсон, я требую, чтобы вы удалили этого человека с моей территории. Доктор Стеффен и его коллеги получили категорический запрет ступать на мои земли.

Стеффен собрался резко возразить, но Уилсон взглядом приказал ему помолчать и обратился непосредственно к Грейвсу:

— Это мне известно, доктор Грейвс. И тем не менее прошу вас выслушать доктора Стеффена. То, что он имеет сказать, важно. Также для вас и ваших сотрудников.

Грейвс еще больше скривился, насколько это было возможно, однако проглотил колкий ответ, вертевшийся у него на языке, и позволил себе отрывистый кивок.

— Доктор, — в тоне Уилсона слышалось больше, чем простое обращение, а именно: настоятельная просьба держать себя в рамках и не подливать еще больше масла в огонь. Возможно, Грейвс был здесь не единственным, кто склонен к холерическим припадкам бешенства.

Стеффен набрал воздуху, и, когда он начал говорить, его голос звучал по-деловому, как у доцента, который читает в аудитории лекцию своим студентам:

— Прошедшей ночью было зарегистрировано землетрясение, доктор Грейвс. И достаточно мощное.

— Что вы говорите? — вставил Грейвс. — А я и не заметил. Я, видите ли, спал.

Могенс порадовался, что в этот момент ни Уилсон, ни его спутник не смотрели в его сторону, поскольку он не смог удержаться и не вздрогнуть от испуга. Грейвс же совсем обнаглел. Он повернулся к Могенсу с вопросом:

— А вы что-нибудь заметили, профессор Ван Андт?

Могенс был так ошеломлен, что машинально покачал головой. Стеффен бросил на него короткий испытующий взгляд и снова повернулся к Грейвсу. По его лицу было непонятно, к какому заключению он пришел.

— Что крайне удивительно, доктор Грейвс. Толчки были, как я сказал, достаточно сильными. Их почувствовали даже в городе. А по показателям наших приборов следует заключить, что эпицентр находился как раз на этом месте. Прямо под вами.

— Значит, ваши приборы следует подвергнуть тщательной проверке, доктор, — холодно ответил Грейвс. — Здесь никто не заметил ничего подобного.

— Кому вы это рассказываете, Грейвс! — вспылил Стеффен.

— Вам, — усмехнулся Грейвс.

Стеффен и без того с трудом сохранял самообладание, но тут его терпение лопнуло:

— Не лгите мне, Грейвс, — набросился он на него. — Я хочу наконец знать, чем занимаетесь вы и ваши так называемые коллеги там, внизу!

— Боюсь, не вполне понимаю, о чем вы ведете речь, коллега. — Грейвс не только оставался на удивление спокоен, но просто наслаждался кипящей в противнике яростью.

Стеффен, весь дрожа от гнева, развернулся к Уилсону:

— Шериф! Я требую, чтобы вы приняли меры! Немедленно!

Уилсон выглядел слегка растерянным.

— Боюсь, в этом пункте я вынужден присоединиться к доктору Грейвсу, — сказал он. — Я тоже не вполне понимаю, чего вы хотите.

Стеффен ожесточенно замахал руками в сторону Грейвса.

— Вы обязаны что-то предпринять, — задыхаясь, крикнул он. — Эти… эти люди никакие не ученые! Не знаю, чем они тут занимаются, но что бы это ни было, оно опасно! Я требую, чтобы мне немедленно показали, что происходит там, внизу!

Уилсон выглядел еще более беспомощным, чем до того. А по лицу Грейвса расползалась довольная ухмылка. Какие бы еще аргументы ни приводил геолог, подумалось Могенсу, он все равно уже проиграл. Грейвс добился того, чего и хотел, просто заставив его высказаться.

Сознавая свое бессилие, Уилсон со вздохом разочарования повернулся к Могенсу:

— А вы, профессор? Вы уверены, что ничего не заметили?

Могенс ответил не сразу. Не следовало забывать, что он говорит с полицейским, человеком, который по определению умеет отличать правду от лжи и видеть не только то, что лежит на поверхности. И хотя Грейвс, по всей очевидности, относился к Уилсону с пренебрежением, Могенс чувствовал, что тот прекрасно владеет своей профессией. Могенс к этому времени переоделся, так что раны, которые он вынес из-под земли, были сокрыты под рубашкой. И все-таки выглядел он не так, будто всю ночь провел в безмятежном сне. Уилсон должен был, по меньшей мере, чуять, что все не совсем так, как пытается представить Грейвс. Поразмыслив, Могенс тем не менее пожал плечами:

— Я ничего не заметил. Мне очень жаль.

— А вы чего ожидали? — взвился Стеффен. — Рука руку моет!

— Пожалуйста, поумерьте свой пыл, Стеффен, — холодно осадил его Грейвс. — Я не потерплю, чтобы оскорбляли моих сотрудников.

Он произнес это, не убирая с лица улыбку, но, когда Уилсон отвернулся, она превратилась в гримасу.

— Шериф, я человек терпеливый, однако и мне все это уже действует на нервы. С тех пор как мы начали здесь работы, доктор Стеффен не останавливается ни перед чем, чтобы получить доступ к месту раскопок. Не знаю, зачем ему это нужно, и пока я воздержусь от высказывания каких-либо предположений, но, в конце концов, это уже не смешно!

Стеффен не мог сдержаться:

— Я требую…

— Вы, — неожиданно резким тоном перебил его Грейвс, — вообще не можете здесь ничего требовать. Скажите еще спасибо, что я не прошу шерифа Уилсона привлечь вас за нарушение неприкосновенности жилища и клевету!

— Не знаю, что вы делаете там, внизу, — прошипел Стеффен. — Но я это выясню, обещаю!

Грейвс едва слышно засмеялся:

— Сегодня первое апреля, доктор Стеффен. Отдаю вам должное, что помните добрую старую традицию разыгрывать в этот день других. Или вы на полном серьезе утверждаете, что наша работа явилась причиной этого землетрясения?

Даже в ушах Могенса это прозвучало нелепо, хоть он знал причину лучше остальных. Стеффен на это ничего не сказал, просто свирепо поджал губы и сверкнул на него глазами. А Уилсон вдруг стал похож на провинившегося ребенка, которого схватили за руку над сахарницей.

— Я требую, чтобы мне предъявили это так называемое место раскопок, — настаивал Стеффен.

— Нимало в этом не сомневаюсь, — съязвил Грейвс. — Кто вам платит, Стеффен? Какой-нибудь университетишко? Или газетенка?

— Вопрос, скорее, в том, кто вас оплачивает, — надменно парировал Стеффен. — Я навел о вас справки, Грейвс. Так называемый университет, который финансирует ваши работы здесь, пользуется весьма сомнительной славой и…