Сколопендра рассмеялась, хлопая ладонью по земле. Скулы её порозовели, веснушки, усеявшие нос и щеки, ярко вспыхнули.
- Да в уме ли ты, комес? - переводя дыхание, через смех вымолвила наконец разбойница. - А ну как, расцелую я тебя, а ты тут и свалишься? Или так тебя напугала женитьба насильная, что тебе теперь всяко мерещиться? Ох, мочи моей нет, - снова прыснула Каля, прижимая кулачок к губам. - Ить, я не принцесса какая...
Улыбка медленно сползла с губ Казимира. Сколопендра потешалась над ним, сыпля остротами точно горохом, без страха глядела в набирающиеся темнотой глаза шляхтича.
- Ай, и не гневись, комес, - нетвердо приподнимаясь на локтях, сказала разбойница. - Самой интересно, как энто оно будет. Я ж с вельможными дворянами ишшо не целовалась.
Без слов Казимир придержал ее под спину, полуразворачивая к себе. Теперь Каля взаправду лежала в его объятиях, прислоненная к обтянутой доспехом груди, а сильные руки комеса сжимали ее плечи. Странное дело, на краткий миг девушке почудилось, будто бы руки рыцаря чуть жестче, чем этого требовалось, сдавливали ее тело. Однако наваждение тут же схлынуло. Лицо Казимира было теперь близко, и потемневшие глаза смотрели, кажется, в самую душу Сколопендры.
- Целуй, - потребовал комес без тени шутливости в голосе. - Сейчас.
Каля удержала при себе готовую вырваться остроту. Особым чутьем она поняла - не время. Преувеличенно не смущаясь положила руку на Казимирово плечо и, подтянувшись, коснулась его губ своими. И вздрогнула от неожиданности, когда тяжелая рука в боевой перчатке притиснула ее тело к груди всевластного комеса. До останнего мига Кале казалось, что все это - шутка очумевшего от пережитого рыцаря, которому вдумалось так отплатить ей за то, куда втравил их обоих ее язык. Однако Казимир явно не шутил. Словно к хрустальному роднику посеред горячей степи припал он к устам Сколопендры, одновременно до боли вжимая ее тело в свое. Другая его рука оставила ее плечо и коснулась длинной тяжелой косы. Почуяв, что Каля задыхается, он отпустил ее губы и на несколько долгих мгновений зарыл лицо в изрядно растрепанные каштановые волосы. Девушка замерла, не понимая, что означало это странное поведение всегда сдержанного Казимира, не выказывавшего доселе к ней никаких чувств. Лишь спустя некоторое время рыцарь выпустил недоумевающую Сколопендру, словно очнувшись. Светлокожее лицо медленно покрывалось смущенным румянцем.
- Теперь мы в расчете, - обычным своим голосом возвестил Казимир, и лишь легкая неуверенность в его голосе убедила Калю в том, что происшедшее не было видением. - Прощаю тебя, Каля, но впредь думай, что делаешь, а главное, во имя духов, что и кому говоришь.
***
Зажатый двумя глубокими, заросшими вереском низинами, отлогий холм словно бы дышал. Волнами ходила едва начавшая желтеть трава, да изредка вспархивала, перелетая, куропатка. Вдалеке темнел старый хвойный лес, полный птичьего гомона и запахов.
Для осени, солнце светило ярче, чем обычно, заставляя потеть под плотной кожей доспеха, и часто прикладываться к фляге. В раскаленном воздухе плыло марево, делая лес в версте от холма нечетким, словно затканным паутиной.
Вот почему, когда в одной из низин в дрожащем от жара воздухе сгустилась тень, лазутчики едва не просмотрели появление двух всадников.
Худой, жилистый, точно гончая, мужчина в доспехе дернул головой, ныряя к земле. Второй повторил его движение, вжимаясь животом в плотную, нагретую землю. Всадники их не заметили. Подстегнув лошадей, они направились в их сторону, к лесу, держа путь вдоль низины, точно ударом ножа разделившей луг.
Подтянувшись на руках, старший из лазутчиков осторожно приподнял голову, прикрывшись ладонью от солнца, вперивая в ездоков жадный взгляд. Своих коней они привязали с другой стороны холма, так что ветер относил в сторону их запах, не позволяя лошадям всадников учуять сородичей.
- Кто такие?
Лазутчик помоложе отполз назад, переворачиваясь на спину, и нащупывая висевший на поясе меч. Солнце, припекавшее с самого утра, тотчас вонзило клыки в покрасневшую кожу. Старший смотрел еще, беззвучно шевеля губами. Более рослый всадник на темном, с белой гривой и хвостом коне, оказался вооруженным мужчиной. У второго, державшегося чуть в стороне, лазутчик разглядел лук за спиной, клинок на ремешке у пояса, и косу, переброшенную на грудь. Оттолкнувшись ладонями, старший съехал вниз, к кусающему губы товарищу.
- Жми за подмогой, Мышковец, - велел он, глядя на вскинувшегося напарника. - На девке доспех, да и мужчина на вид умеет за меч с того конца хвататься. Выедут аккурат на наших, так что скачи, предупреди...
Сколопендра, с момента странной шутки Казимира, держалась чуть поодаль. Конь Казимиру достался смирный, так что шляхтич, расслабленно сидя в седле, едва держал поводья, то и дело ловя на себе косые взгляды разбойницы.
На диво, Каля не впилась в него пиявкой с подколками да расспросами. Даже не шутила и, с момента, как они тронулись в путь, не проронила ни слова. Только смотрела, да нетерпеливо подстегивала лошадь, когда та отставала от коня Казимира. Несколько раз, поймав брошенный на него украдкой взгляд, комес удерживал улыбку, готовую появиться на губах.
Сколопендра хмурилась, зорко высматривая неприметные следы на земле. Два часа назад кони вдруг занервничали, заплясали, и обоим всадникам с трудом удалось удержать напуганных животных. Вытянув из ножен клинки, Казимир и Сколопендра с добрую чверть часа выжидали, но так и не увидели того, что напугало лошадей.
Двинулись дальше, только теперь Сколопендра ловила каждый шорох, и в ответ на вопрос Казимира, не лучше ли сменить дорогу, согласилась, что пора и выбираться из Сечи.
Путь и вправду менялся, не дожидаясь решения людей. Уж давно под копыта лошадей стелился густой вереск. Впереди, насколько хватало глаз, была заросшая травой долина. Лишь у самой кромки горизонта темнел край леса, да одинокий холм чуть в стороне дополняли вид низинного простора.
- Хорошо-то как! Кабы не приходилось сторожиться, поскакать бы с ветерком, а, шляхтич?
Каля незаметно нагнала его и уже была рядом. Казимир покосился на нее и со вздохом одернул рукав свадебного наряда, выглядывавший из-под кольчужной рубахи. При их поспешном отъезде слуги успели принести лишь старый запыленный и измазанный доспех гостя. Одежи не нашли. Комес сильно подозревал, что еще при купании из его рубахи и штанов сделали подстилку для собак.
- Узнаю места знакомые, - бросил он, вглядываясь вдаль. - Отсель до замка тоже не близко, но всяко ближе, чем мы были. Ежели напрямик поедем, уже к темноте будем дома.
Сколопендра взглянула на него с тревогой. Голос рыцаря ей не нравился, как и весь его вид. Ежели в самом начале настрой спутника был добрым, очевидно, его веселила сыгранная с ней шутка, то потом Казимир посмурнел, а теперь и вовсе выглядел тоскливым, ровно с похмелья. Словно что-то глодало его изнутри, не давая отвлечься ни на миг от мрачных мыслей.
