– Что, ну да! – возмущенно взвизгнула девушка.

Похоже, она поняла, на что намекал Одинцов, отсюда и всплеск эмоций. От ее визга зазвенело в ушах. А в дверь, похоже, позвонили. Леля вскинулась, бросила напряженный взгляд в сторону прихожей.

– Звонят? – спросил Максим. – Кто это может быть?

– Ну, может, мама… – неопределенно пожала она плечами. – Но у нее ключ.

– А у Леши?

– Тоже.

– Надо узнать.

Леля кивнула, подошла к двери.

– Кто там?

– Соседи снизу! Вода к нам льет! – прозвучал грозный мужской голос.

Одинцов удивленно глянул на Кустарева. Кто-то украл его импровизацию. Было бы смешно, если бы не было все так серьезно. Кто-то ломился к Леле в квартиру, и это не соседи. Может, от Никиткина «чистильщики» нагрянули? Убийство Миши Веселого вскрылось, значит, Леша Татаринов должен был исчезнуть – без права на возвращение.

– Нет ничего такого! – подала голос Леля.

Кустарев тут же пришел в движение. Одной рукой он мягко закрыл девушке рот, а другой взял за локоть и потянул за собой, увлекая в гостиную.

– А вы хорошо посмотрите! – донеслось из-за двери.

Кустарев закрыл за Лелей дверь, вышел на исходную позицию, а Ожогин провернул ключ в замке. Дверь с шумом распахнулись, и в квартиру влетел человек в полной экипировке омоновца – камуфляж, защитный шлем, бронежилет, автомат, а ко всему этому прилагались ураганный натиск и недюжинная физическая мощь. Все бы ничего, но за первым бойцом в квартиру собирался ворваться второй. Третий в межквартирном тамбуре вроде не просматривался, но Максиму могло так только показаться, не было у него времени на более детальное изучение обстановки…

Что, если это вовсе не омоновцы?.. Имелась у Никиткина одна такая боевая команда, которая работала под полицейский спецназ, один такой случай Одинцову был известен.

Он схватил омоновца за плечевую лямку бронежилета, рывком потянул на себя и в сторону. Пользуясь его же силой, придал ему ускорение и врезал об угол в стене, за которым начинался дверной косяк. Он страшно рисковал: в ответ ему могла прилететь и грубая физическая сила, и привет от вышестоящего начальства – как минимум за срыв силовой операции, а по максимуму за самоуправство и рукоприкладство. Но уже поздно было останавливаться. Тем более Ожогин и Кустарев его подстраховали. Они вдвоем схватили второго гостя, втянули его в квартиру. Ожогин сам когда-то служил в милицейском спецназе, он и принял своего предполагаемого коллегу, уложил его на пол, а Кустарев закрыл дверь.

– Что здесь происходит?! – завизжала Леля.

Но вопль тонул в том реве, который поднял первый гость, пытаясь скинуть с себя Одинцова.

– Уголовный розыск! Ты кто такой? – Максим и сам давил соперника криком.

– Капитан Лыков! Полиция специального назначения! Пусти! Свои!

– Кто тебя сюда направил? Кто дал приказ?

– Полковник Иванов! – не задумываясь, выпалил мужик.

– А почему не Петров? – ухмыльнулся Одинцов, понимая, что фамилия была выдумана на ходу.

– Какой ОМОН? Взвод, рота, батальон? Кто командир?

Не дал задержанный внятного ответа и на эти вопросы. Зато Кустарев прояснил ситуацию.

– Классная штука… – осматривая брошенный автомат, сказал он. – Калибра предположительно пять и пять, гладкоствольный.

Разговор шел о пневматическом оружии, которого на вооружении у настоящих спецназовцев быть не могло. Одинцов даже удостоверение «Лыкова» изучать не стал, и без того ясно, что там «липа», а быстро надел на самозванца наручники.

– Кто там еще внизу? – спросил он.

– Ты еще ответишь… Не знаю, кто ты там такой! – прохрипел «капитан».

– «Бронник», надеюсь, у тебя не фальшивый? – усмехнулся Максим и с силой ударил задержанного – ногой в бок.

– Ты что творишь, гад! – взвыл тот от боли.

– «Бронник» проверяю… Может, из пистолета проверить?

– Да пошел ты!

– Кто там внизу? – повторил Одинцов.

– Да пошел!..

Майор выразительно глянул на Ожогина, склонился над «Лыковым» и обыскал его. Залез под бронежилет, нащупал под курткой пистолет, вынул его, осмотрел. А ствол боевой, итальянская «беретта», такие пистолеты на вооружении российского спецназа не состоят. Разрешения на такое оружие и быть не могло. Зато имелось служебное удостоверение, выписанное на имя капитана Лыкова Ильи Григорьевича. Были еще и водительские права, принадлежащие Марку Игоревичу Сколкову. Нетрудно было догадаться, где подлинник, а где «липа». Если, конечно, и права не были фальшивыми.

А Ожогин изъял у своего задержанного только пистолет, такую же «беретту». Парня даже липовым удостоверением не снабдили, а из настоящих документов у него ничего не было – ни прав, ни техпаспорта на машину. И ключей от автомобиля не было ни у того, ни у другого. А пешком эти «ряженые» ходить не будут, значит, был кто-то третий, в машине.

Радиостанции ни у кого из задержанных не оказалось, телефон был только у Сколкова, но сигнал с него в режиме реального времени никуда не поступал, так что третий боец бандитского «спецназа» мог находиться в неведении. Может, и не знал он, что происходит с его дружками.

Одинцов оставил задержанных под присмотр Кустарева, а сам с более опытным Ожогиным спустился вниз. Сколков не сказал, на какой машине они приехали, его напарник отмолчался в ответ на вопрос, а ломать их – только время тратить. Время, в течение которого их сообщник мог уйти.

Машину можно было определить по водителю, который в ней находился. К дому припаркованы были, как правило, пустующие машины, такие сразу можно было выбрасывать из поля зрения. Одинцов поступил проще, он обратился к пожилой женщине, сидевшей на скамейке у подъезда. Он подсел к ней, попросил не жестикулировать руками, а спокойно показать взглядом, из какой машины вышли омоновцы с оружием. Женщина размеренно кивнула в сторону черного «Лендкрузера», который стоял боком к навесу с мусорными контейнерами.

Максим степенно поднялся и неторопливо направился к машине, стараясь на нее не смотреть. Но водитель его словно почувствовал и тут же резво взял разгон. Двигатель мощный, приемистость отличная. Преследовать машину Одинцов не стал. Пока до своего автомобиля добежишь, пока заведешь, да и смысла особого нет, когда главные действующие лица в наручниках. Он запомнил номера, достал свой телефон, чтобы объявить перехват, но зазвонил мобильник, изъятый у Сколкова. В трубке послышался взволнованный сбивчивый голос:

– Марк, что там у вас? – Судя по звукам, мужчина говорил из движущейся машины.

Одинцов ничего не стал говорить. Потребовать, чтобы беглец вернулся и сдался ему на милость? Он только посмеется в ответ. Обрушиться на него с угрозами? А если Максим не сможет его взять? Если не сможет, зачем тогда сотрясать воздух пустыми угрозами? Лучше ничего не говорить, не пугать беглеца, чтобы он не выбросил свой телефон. В системе МВД существует бюро специальных технических мероприятий, сотрудники которого смогут определить местонахождение телефона, с которого прошел звонок. Не так давно Максим обращался к специалистам из этой службы, они помогли установить координаты лукоморских братков, которых подозревали в покушении на Кустарева. Координаты Туманова и Еремеева… Установили. И трупы нашли. С тех пор никакого покоя…

Не заходя в дом, Одинцов позвонил человеку, который мог решить проблему с координатами, и договорился с ним. Он уже был возле подъезда, когда его внимание привлек «Форд» патрульно-постовой службы – с включенными проблесковыми маячками, но без сирены. Автомобиль остановился, из него вышли люди в форме. Грузный старшина с щегольскими усиками выбирался из машины неторопливо, с важностью и напыщенностью простого человека, не обремененного большой ответственностью. Зато молодой лейтенант был внутренне собран, сосредоточен, заряжен на действие. Максим уже видел этих людей, имел с ними дело, и машина не поддельная, как это могло быть. И бывало…

Он внутренне расслабился, но все-таки смотрел на эту пару настороженно. Патрульные направлялись к подъезду, и, как выяснилось, им нужна была сто двадцать четвертая квартира. Кто-то из соседей правильно отреагировал на шум в доме, позвонил на «ноль два». Одинцов объяснил ситуацию, велел доставить в управление одного из двух задержанных, а Сколкова решил забрать сам, причем велел раздеть ряженых.