– А вот в этом, дружок, ты глубоко заблуждаешься. Подыхать никому не придётся, – с этими словами Свенсен выложил из рюкзака три банки морской капусты, банку сардин и банку кофе, после чего поставил перед ними бутылку со спиртным.

– Не пойму, – вытаращив глаза, сказал Рейли, – это сон или что? Скажите мне, пожалуйста, я вижу всё это во сне или наяву?

– Наяву, конечно. – Свенсен улыбнулся. – На, возьми вот эту банку с морской капустой и открой её.

– Улоф, Улли, дорогой! – воскликнул Фергюссон, обращаясь к Свенсену по имени. – Это еда! Ты спас нас от голодной смерти!

– И, правда, мы думали, нам конец, – сказал Рейли и покачал головой, как бы осуждая самого себя. – Но кто тебе дал всё это?

– Кто?.. – Свенсен показал рукой на косогор, за которым он побывал. – Там находится то, ради чего мы сюда пришли.

– Там город? – с придыханием спросил Рейли. – Эти консервы дали его жители?

– Там одни лишь развалины, – сказал Свенсен и в нескольких словах рассказал о сделанном им открытии.

Рейли и Фергюссон упрекнули его, сказав, что еды он мог бы принести и побольше. Свенсен ответил, что боялся, как бы после длительного голодания они не объелись и не умерли, и что консервы, находящиеся в полуразрушенном доме, никуда не денутся.

– Да, никуда не денутся, конечно! – сказал Фергюссон. – Если только не обвалится потолок дома. Вот будут они у меня под боком, тогда я буду спокоен.

На первое они съели морскую капусту. Потом разделили на троих банку сардин. Зачерпнув глиняным горшком воды в озере, Свенсен поставил его на огонь и, дождавшись, когда вскипит, приготовил кофе. У них имелись глиняные кружки, но Свенсен разлил кофе по пластмассовым стаканчикам, которые принёс с собой. В каждый он добавил по несколько капель спиртного.

– Что это за отрава? – спросил Фергюссон и, взяв бутылку, стал разглядывать её на свет.

– Осторожно, не пролей, – предупредил Свенсен. – Это коньяк. Я уже пробовал его. Превосходный напиток.

После еды Рейли и Фергюссона снова неудержимо потянуло ко сну. На этот раз уснул и Свенсен. Проспав больше часа, они поднялись и ещё раз искупались в озере. Рейли и Фергюссон приободрились, глаза их засветились живым огнём.

– Хватит прохлаждаться, – сказал Фергюссон, широко улыбаясь. – Веди нас, Улоф, к своему знаменитому бару. Мне не терпится попробовать пива и закусить сосисками.

Ночь они провели у костра под окнами разрушенных домов. Дерева в окружающих развалинах хватало, и они натаскали его на три ночи. На ужин Свенсен выдал каждому по две банки морской капусты и по банке печёночного паштета. И позволил выпить по кружке пива. Сам он пить отказался, сказав, что свою долю уже выпил. Рейли и Фергюссон не настаивали.

– Пусть не пьёт, нам больше достанется, – сказал Фергюссон, растягивая в улыбке рот.

Крепкое пиво сделало своё дело – Рейли заметно опьянел. Он сидел у костра, безучастно глядя на огонь, и, покачиваясь из стороны в сторону, невнятно, комкая слова, напевал:

– Пир во время чумы, – сказал, кивая на Рейли, ухмыляющийся Фергюссон. Он посмотрел по сторонам. – Везде одни развалины. Сколько под ними покойников? Сотни тысяч? Миллионы? Мы сидим, словно на кладбище, и… пьянствуем. Вон, – он снова кивнул на Рейли, – напоролся, как глухая свинья, и хрюкает.

Мельком взглянув на Фергюссона, Свенсен убедился, что и тот тоже изрядно во хмелю.

– Ложись-ка ты спать, дружок, – сказал он, положив руку ему на плечо. – Завтра нам придётся немало походить.

На другой день первое, что они сделали, это вынесли под открытое небо все консервы и выкатили бочонок с пивом, так как опасались обвала всё ещё державшейся на месте части потолка.

На завтрак съели по банке сосисок и выпили по две кружки пива.

– Ну вот, теперь я снова в силе, – сказал Рейли, поглаживая себя по животу. – Теперь я готов пройти хоть сто километров.

– Ещё бы не пройти, – ухмыльнулся Фергюссон и, взяв в руки пустую банку, прочитал сделанную на ней надпись: – Нетто тысяча граммов. Если отбросить бульон, то чистого мяса наберётся граммов восемьсот. После такой еды тебе, Рейли, не идти, а бегом бежать надо. Но что касается меня, то я бы ещё одну баночку не прочь одолеть. Да вот босс, – он кивнул на Свенсена, – боится, как бы мы с тобой не растолстели.

– Нет, это не потому он не разрешает съесть лишнего, – возразил Рейли и провёл Фергюссону по рёбрам. – Он просто знает, что на этих костях жир никогда не образуется в силу физиологических особенностей организма. Поэтому он не хочет понапрасну переводить добро в… сам знаешь во что.

– Ты хочешь сказать, что тебе-то лишняя порция сосисок пошла бы на пользу?

– Я ничего не хочу сказать. Того, что я съел, мне пока достаточно. И ещё я знаю, – он показал на пирамиду консервированных продуктов, – мой пай от меня не уйдёт.

Слушая их болтовню, Свенсен добродушно улыбался. Его товарищей было не узнать: если вчера они выглядели высохшими мумиями, то сегодня томились от избытка энергии.

За несколько дней Свенсен и его спутники облазили весь город. Они искали живых людей, но нашли лишь с полсотни человеческих трупов, большинство из которых были страшно изуродованы обломками зданий.

В последний день поисков в восточной части города участники экспедиции набрели ещё на одну улицу с возвышавшимися среди руин стенами нижних этажей. К представшему перед ними виду они отнеслись довольно равнодушно, так как заранее уже знали, что никто не выйдет им навстречу. И не ошиблись. Внутри стен были сплошные тысячетонные завалы из камней и плит.

– Ну хватит, всё понятно, – сказал Фергюссон, опускаясь на кусок бетонной плиты. – Ты же видишь, Улоф, – здесь никого нет. Надо возвращаться в стойбище. Тем более что и продуктов осталось не так уж много. А нам ой-ё-ёй, сколько надо пройти, чтобы добраться до своих.

– Возвращаться так возвращаться, – сказал Свенсен, сев рядом с Фергюссоном. – Я вот о чём всё думаю. Мы ведь находимся на юге, где-то в районе субтропиков. И мы помним, какая здесь была зима. Нас спасла долина гейзеров с её термальными водами. А чуть ближе к горам, даже на самых нижних их склонах, такие начинались морозы! Что же тогда творилось в северных широтах, а?

– Не знаю, – сказал Фергюссон. – Что-то ужасное, наверно. Арктика с Антарктикой, никак не меньше.

Разговаривая, они посматривали на Рейли, который ушёл вперёд их; он всё удалялся, то скрываясь за грудами щебня, то поднимаясь на них. Вот он снова исчез, и его не было видно минут пять, а потом он появился и замахал им рукой, подзывая к себе.

– Эгей, сюда, ко мне! – услышали они его голос. – Я тут кое-что нашёл!

Они со всех ног бросились в его сторону, а Рейли, убедившись, что они услышали его и приближаются, сбежал с завала и исчез за ним. Поднявшись на то место, где он находился минуту назад, Свенсен и Фергюссон увидели, что он стоит у одной из стен, у оконного проёма, и заглядывает в него. Оглянувшись на них, Рейли в очередной раз махнул им рукой, приглашая за собой, перешагнул через подоконник и скрылся в проёме окна. Они поторопились присоединиться к своему товарищу.

В углу помещения, в котором оказались участники разведывательной экспедиции, на подстилке, состоявшей из груды разной одежды, лежали, обнявшись, три мертвеца: мужчина, женщина и между ними маленький ребёнок, мальчик или девочка – трудно было понять.

Выбитые окна и дверь помещения были изнутри завешены плотными шторами. Посреди, на полу, стоял чайник. Рядом с ним на жаровне, сложенной из камней, сохранилась горка слежавшейся золы. По другую сторону жаровни на бумажной салфетке лежали две вилки и столовый нож с тупым округлым концом.