– Стой! – заорал Дух, выбивая скрепку из-под его пальца. – Артемиус, это же мощные силы.

Удар у Духа тоже был мощный, чуть палец не вывихнул.

– Ты видел, куда двигаешь?

– Ну… нет…

– Болван! – Дух влепил ему подзатыльник. – Всем зданием могли в метро-три провалиться.

– А что тако… – вспомнил Артём разговор с гномом, но даже не успел договорить, Дух шикнул:

– Даже не спрашивай!

Он подобрал скрепку, положил её в центр стола, присмотрелся и сдвинул на другой край.

Из коридора послышался грохот, треск, испуганный визг и дикий крик:

– Какая сволочь бросила этот сейф?

– Упс, – чуть смутился Табачный Дух, – Это я тебе показываю, чем может кончиться, видишь?

Артём не видел, разумеется, сквозь стену, зато слышал: кончиться могло плохо.

– Угу, – на всякий случай он виновато склонил голову.

И – надо же – увидел скошенными глазами лёгкую рябь примерно посередине столешницы, ниже от центра.

– А это что?

Он осторожно показал.

– Хм. Это, Артемиус, по всей видимости, фикус.

– Какой ещё фикус?

Табачный Дух молча сдвинул скрепку на указанное место. На голову Артёму упал горшок с фикусом.

– Он говорит, что удивлён тем, как у тебя получается, – прошептала ему в ухо ведьма Лена, осторожно промокая ссадину под волосами салфеткой.

Ссадина тут же затягивалась. Лежащий на полу Артём со стоном поднял голову, пытаясь осмотреться. Ведьма придержала его под шею, взъерошив волосы, чтобы вытряхнуть из них сухую землю.

– Что?..

– Ты делаешь успехи, – улыбнулась Лена. – Только осторожнее.

От её улыбки голова Артёма сразу перестала болеть.

– Я же тебе говорила: Тут – не Москва. Всякое бывает. Это, – она подобрала с пола упавшую вместе с Артёмом скрепку, – его прошлый ученик. Андрей. Его тоже я оформляла. – Ведьма взглянула на скрепку со вздохом. – Высокий такой был. Симпатичный.

Артём приподнялся на локте, на всякий случай застонав, стараясь, чтобы его шея осталась в ладони Лены.

– А-а-а… Можно его… Обратно?

Он подвигал пальцем в воздухе, как будто передвигая скрепку по столу. Глаза Артёма горели искренним интересом и озабоченностью. Он мало чего в жизни хотел, как возможности расколдовать эту скрепку. Почему-то он видел в ней себя.

– Можно, конечно. – В комнату вплыл Табачный Дух со стаканом воды в руке. – На Южном полюсе в день осеннего равноденствия две тысячи сорок третьего года, в момент, когда в Москве на улице Земляной вал сдохнет хомяк чёрного цвета, в Стоунхендже турист уронит фотоаппарат, в австралийском штате Новый Южный Уэльс пойдёт дождь и будет идти ровно столько же времени, что дождь в Сиэтле неделей раньше, при условии, что Маргарет из Йоркшира научится кататься на доске, и непременно на Бали, и ещё при чёртовой куче условий!

К концу перечисления голос Духа становился всё громче, а на слове «куча» стакан в его руке лопнул, осколки искрами брызнули в стороны, а вода полила сухой корень фикуса.

Корень пошевелился.

– А я ему говорил: «Не трожь оглоблю». Кричал даже. А он: «Лошадка, лошадка». Дурак, в общем.

Дух взял из пальцев Лены скрепку, потёр о свой бок, как будто мог вытереть земляную пыль о дым, и положил на стол. Всё ещё лежащий на полу Артём пообещал себе никогда-никогда не делать того, чего Дух не разрешает.

– Ты иди, Леночка, – сказал Табачный Дух. – Мы тут сами приберёмся. Ведьма потянула Артёма за шею, помогая сесть.

– Ой, Душик, ну ты посмотри, какой он бледный. – Она ещё раз осторожно отряхнула Артёму волосы. – Человек же. Они же такие хрупкие…

Артём слегка покраснел и попытался подставить под ладонь ведьмы щёку вместо макушки.

– … дохнут постоянно, не пойми почему, – продолжила Лена.

Артём вздрогнул и отдёрнулся от её руки.

– Ну ладно. Ты как, в себе? – Она заглянула в глаза Артёма.

Артём был скорее в ней, но утвердительно кивнул. Ему показалось, что, закрывая с той стороны дверь, она глянула на него в щёлку.

– Вот такая у нас работа, – медленно произнёс Табачный Дух, поглаживая скрепку призрачными пальцами, – захватывающая. Так, бывало, захватит, что только хрусть. Да ты не бойся, – угадал Дух вопрос по открытому рту Артёма, – у нас несчастные случаи не часто бывают. Ты, главное, думай, перед тем, как сделать, глядишь, большая часть тебя и доживёт до старости. Слу-у-ушай! – Глаза Духа загорелись. – А чего ждать-то, мучиться?

Артём начал от него отодвигаться.

– Да ты не бойся, – Табачный Дух схватил его за руку, – может, сразу к нам, к духам? Я гильотинку-то обратно соберу, это недолго. Стой-стой-стой, ты подумай сам, болеть нечему, помереть не можешь… Стой, не пролезешь ты в эту форточку!.. Девушки тебя не интересуют – это же какая экономия… Осторожно, ты эту дверь будешь сам чинить!.. Ладно, всё на сегодня, и завтра не опаздывай! Там ступеньки, смотри под ноги, мы с тобой завтра наверх попробуем выйти, на практическое занятие. Не опаздывай! – крикнул Дух, выглянув в коридор в сторону уже закрывающейся входной двери дома с башенками.

Табачный Дух вернулся в кабинет, задумчиво осмотрелся.

Пол засыпан землёй, частично превратившейся в грязь, осколки глиняного горшка, осколки стакана, валяющийся в центре комнаты стул, обломки стула в углу, в другом углу верёвки и блоки: детали гильотины с лезвием из косы. Фикус успел отползти в угол.

– Позанимались, – констатировал Дух.

Он подлетел к столу, присмотрелся, сдвинул скрепку влево. Ничего не произошло. Нахмурился, присмотрелся, кивнул. Чуть-чуть выдвинул ящик стола. Исчезала грязь, осколки, сломанный стул, целый стул. Дух положил скрепку в ящик, задвинул. Подобрал успевший уползти в угол фикус за лист, вылетел в коридор. Дверь захлопнулась сама.

Вытирая со лба холодный пот, из щели между оконной рамой и стеной выполз паук. За ним, нервно оглядываясь, вылезла взъерошенная муха. Из кабинета напротив послышался крик Лены:

– Домой? Ты домой захотел? После того, как полтора часа бумаги заполняла? Да я прямо сейчас тебя домой отправлю! Сначала левую ногу!..

Спал Артём плохо.

Ему снилось, что он заскакивает в вагон метро между закрывающимися дверьми, которые оказываются острыми, как лезвия косы, и его разрубает пополам. Одна половина едет в человеческую Москву, другая остаётся на перроне, становясь призрачной и дымной. И он понимает, что это он остаётся. А та половина, что уезжает и машет рукой через стекло – это какая-то жуткая тварь, которая в его теле займёт его место и в институте, и дома, у родителей.

А ведь перед сном он хорошенько себя выгулял. Даже набегался.

Домой пошёл пешком. Пользоваться метро он опасался. Смешно для коренного москвича, но Чёрная ветка как-то его нервировала. Другого общественного транспорта Тут не было, но можно было, во-первых, полететь, во-вторых, на чём-нибудь поехать. Или на ком-нибудь.

Летать Артём опасался и решил прокатиться верхом. На чём-нибудь. На лошадях он ездить не умел, но Тут можно взять напрокат диван или кресло. Ещё вчера он заметил стоящую у обочины нечисть с уздечками и хомутами в руках и решил, что это вроде стоянки такси. Боялся подойти, да. Он же Тут почти ни с кем не успел пообщаться, а те, с кем успел, пугали его до заикания. Но надо же начинать нормальную тутошнюю жизнь. Бытовую. Когда Артём летал на Гоа, он тоже потел перед тем, как подойти к местным и арендовать мопед, но смог же, даже с его английским.

Артём миновал киоск, где торговали мухоморами и какими-то маленькими грибочками. На газоне возле киоска сидел домовой, держал в пальцах каждой руки по такому грибочку, и о чем-то с этими грибочками спорил. Даже скандалил.

Артём выбрал такую траекторию, чтобы, если что, сделать вид, что он не специально идёт арендовать средство передвижения, а просто гуляет мимо, глазея по сторонам. Приблизился, замедлился, попытался понять, на чем же здесь можно поехать. Высокий леший поднял руку с уздечкой и вопросительно посмотрел на Артёма. Надо было начинать.