– А ты в какой игре мастер? – спросил Утгарда-Локи у Тьяльви.

Тьяльви отвечал, что готов бегать взапуски с каждым, с кем только прикажет Утгарда-Локи.

– Хорошее это искусство, – сказал Утгарда-Локи и приказал поскорее начинать состязание.

Вышли они все из зала в открытое поле, вызвал Утгарда-Локи из своей стражи мальчика по имени Хуги (Мысль) и велел ему состязаться в беге с Тьяльви. Побежали они в первый раз, и Хуги, обогнав Тьяльви, повернул назад и побежал ему навстречу.

– Надо тебе еще поднатужиться, Тьяльви, если ты хочешь выиграть игру, – произнес Утгарда-Локи, – но правду сказать, сюда не заходил еще ни один человек, который был бы быстрей тебя на ногу.

Побежали они во второй раз, и, когда Хуги, добежав до конца поля, оглянулся назад, Тьяльви был еще далеко позади.

– Хорошо бегает Тьяльви, как я погляжу, – сказал Утгарда-Локи, – но не думаю, чтобы удалось ему выиграть игру. Пусть же бегут они теперь в третий раз.

Побежали они снова, и на этот раз, когда Хуги, добежав до конца поля, оглянулся, Тьяльви не пробежал еще и половины. И объявили тогда, что состязание окончено.

Спросил наконец Утгарда-Локи, каким искусством хочет похвастаться перед ними сам Тор: ведь люди рассказывают так много о его богатырской силе.

Тор отвечал, что всего охотнее стал бы он состязаться с кем угодно в питье.

– Это возможно, – отвечал Утгарда-Локи и, войдя в зал, приказал подать штрафной рог, из которого привыкла пить его стража. Сейчас же вошел слуга, прислуживавший за столом, и подал Тору рог.

– Хорошо пьет тот, кто выпивает этот рог с одного глотка, – сказал Утгарда-Локи. – Некоторые у нас выпивают его в два глотка, и нет никого, кто не допил бы его до дна с третьего раза.

Посмотрел Тор на рог, и показался он ему невелик, тем более что чувствовал Тор сегодня сильную жажду. Взял он рог и сделал огромный глоток, думая, что никак не придется прикладываться к рогу во второй раз. Но когда он поднял голову, оказалось, что он едва только отпил от краев.

– Хорошо ты пил, – сказал Утгарда-Локи, – но не слишком много. Не поверил бы я, если бы мне сказали, что не в силах ас Тор выпить больше. Я уверен, что ты пожелаешь попытаться еще раз!

Ничего не ответил Тор, приложился губами к рогу и стал пить через силу, надеясь на этот раз выпить больше. Тут он заметил, что конец рога не поднимается так высоко, как он бы желал. Когда же отнял он рог ото рта, стало видно, что теперь только открылись края рога.

– Что ж это, Тор? – сказал Утгарда-Локи. – Неужели не можешь ты выпить больше? Если ты приложишься к рогу еще раз, то постарайся выпить побольше, а то мы здесь не станем считать тебя столь великим героем, каким почитают тебя асы, – разве что ты отличишься еще в чем-нибудь.

Рассердился Тор, приложился к рогу и стал пить во всю мочь, и убыло тогда воды в роге, хоть и ненамного. Тогда отстранил он от себя рог и больше пить не захотел.

– Теперь ясно, что этот ас вовсе не так могуч, как мы думали, – сказал Утгарда-Локи. – Не хочешь ли ты попытать счастья в какой-нибудь другой игре, Тор?

– Я готов состязаться в любой игре, – отвечал Тор, – но странным показалось бы мне, если бы дома, среди асов, такие глотки назвали бы маленькими. Какую же игру ты мне предложишь теперь?

– Есть здесь у нас мальчишки, – заговорил Утгарда-Локи, – которые сочли бы пустячным делом поднять с пола моего кота. Я не стал бы об этом и говорить с асом Тором, если бы не убедился сейчас, что ты не так могуч, как я думал.

Тут появился в зале кот серой масти и очень крупный. Подошел к нему Тор, подхватил его руками поперек туловища и хотел было поднять, но кот только выгнул спину; поднатужился Тор – но кот приподнял только одну лапу, и ни с места!

– И эта игра окончилась так, как я ожидал, – сказал Утгарда-Локи. – Мой кот очень велик, а Тор мал ростом и слабосилен; не справиться ему с нашими великанами.

– Как ни мал ростом я, по твоим словам, – перебил его Тор, – но пусть любой из вас выходит бороться со мной: теперь я разозлился!

– Не вижу я здесь никого, кто счел бы стоящим делом с тобой схватиться, – отвечал Утгарда-Локи, окидывая взглядом скамьи. – Позовите-ка сюда женщину, няньку мою, Элли (Старость), пусть поборется с нею Тор, если хочет; побеждала она людей, которые казались мне не слабее Тора.

Как только сказал он это, вошла в зал какая-то старая женщина, и приказал ей Утгарда-Локи начать борьбу с Тором. Нет нужды долго рассказывать: чем сильнее напирал Тор, тем тверже держалась старуха; когда же она, в свою очередь, начала напирать на Тора, он едва мог устоять, а скоро упал на одно колено. Тут подошел Утгарда-Локи и велел прекратить борьбу, да сказал еще, что Тору теперь нет нужды вызывать на борьбу кого-нибудь из великанов. К тому времени совсем стемнело, и Утгарда-Локи указал путникам их места для ночлега и обошелся с ними очень радушно.

Наутро, едва рассвело, Тор и его спутники встали, оделись и начали собираться в обратный путь. Тут пришел Утгарда-Локи и усадил их за стол: не было недостатка в радушном угощении, в еде да напитках. Насытившись, вышли они из-за стола, а Утгарда-Локи пошел проводить их и сам вывел из дворца за ворота. Заговорил Утгарда-Локи на прощание с Тором и спросил, понравилось ли ему путешествие и удалось ли ему теперь встретить кого-нибудь посильнее себя.

– Не могу я сказать, чтобы не потерпел я у вас большого унижения, – отвечал Тор. – Знаю я, что вы будете отныне считать меня слабым, и это мне совсем не приятно.

– Ну что же, когда вышел ты из нашего города, я скажу тебе всю правду, – молвил тогда Утгарда-Локи. – И если буду я жив, сделаю все, что в моей власти, чтобы ты никогда больше снова не попал к нам. Да и ныне ты не попал бы к нам, если бы я только знал, как велика твоя сила. Ты чуть было не причинил нам великих бед: мне удалось отвратить их лишь с помощью чар. В первый раз встретился я с вами в лесу, и, когда пришлось тебе развязывать мой узел, не знал ты, что он был стянут колдовским железом, а не ремнями, и оттого только ты не мог развязать его. Когда же потом ты нанес мне своим молотом три удара, из которых первый же положил бы меня на месте, если б настиг, я заслонился целой невидимой для тебя горой, и на ней теперь ты можешь видеть следы своего молота – три глубокие пропасти, и последняя всех глубже. То же было и в состязаниях ваших с моими людьми: Логи, состязавшийся в еде с Локи, был сам природный огонь, он не поглотил, а спалил пришедшееся на его долю мясо, кости и даже корыто. Хуги, который бегал взапуски с Тьяльви, была моя мысль, и немудрено, что Тьяльви не мог обогнать ее. Когда же ты принялся пить из рога и думал, что выпил так мало, – то было чудо, которому трудно поверить: нижний конец рога уходил в море, и, когда придешь ты на морской берег, сам удивишься тому, как много выпил, видя, сколь убыло в море воды. Теперь это зовется отливом. Назвал я нетрудным делом поднять моего кота, а между тем ты всех нас привел в ужас, приподняв с земли одну его лапку, потому что кот этот был вовсе не кот, а сам Мировой Змей, плотным кольцом облегающий всю землю: а тут туловище его поднялось над землей, и он касался ее лишь головой и хвостом; ты же, приподнимая его, взмахнул рукой чуть не до самого неба. Не меньшее чудо был и твой поединок с Элли, в котором ты не сдавался так долго, да и сдавшись, упал лишь на одно колено: Элли была сама Старость, и нет и не будет никого в мире, кто бы не сдался ей наконец, когда придет его время. Теперь же, скажу я, пора нам расстаться, и для нас всех будет лучше, если вы не станете больше искать встречи со мной.

Выслушав эти речи, схватил Тор свой молот и высоко замахнулся им, готовясь нанести удар, но Утгарда-Локи исчез; оглянулся тогда Тор на город, собираясь разгромить его своим молотом, но на месте города увидал только широкое поле. Повернул он тогда назад и пошел своим путем-дорогой и шел, пока не добрался до Трудвангара, своих владений.