-- Когда мы найдем тех, кто устроил резню - стая получится знатная, - осторожно сказал капитан.
Архат не ответил. Пророчество, на которое он так надеялся, оказалось таким же туманным и непонятным, как и то, что случилось на пиру. Пришлось напомнить себе, что Тайновидящие всегда говорят загадками. В "Неузнанных словах" великое множество сказанных когда-то пророчеств, чей истинный смысл остался непонятым. Спустя много лет, пророчества застыли, стали подобны янтарю - похороненные заживо дурные или добрые вести, утонувшие в топях тропы, потерянные сокровища и жизни. Имаскар верил, что его пророчество не превратиться в чернила на одной из страниц.
Отряд двигался слишком медленно, но архат не мог требовать большего. Дорога нехотя выступала из черноты всего на каких-нибудь несколько метров, каждый раз подсовывая то дерево, то камень, то преградившую путь колоду. Скакать быстрее - все равно, что нестись галопом по канату над пропастью. Безрассудная смерть удел дураков и безрассудных, а Имаскар собирался жить, чтобы отомстить за тот пепел, которым стали имена его родных.
Они ехали уже достаточно долго, но стоило архату оглянуться - и он видел все тот же лес. Скорей бы рассвет. Покончить со всем одним махом, лишь бы избавиться от смердящего трупа.
Имаскар понял, что за ними наблюдают, когда почувствовал взгляд в лоб. Темнота скрадывала все вокруг, оставляя обнаженным лишь крохотный участок света, украденый факелом. Архат вскинул руку - отряд остановился. Несколько тягучих мгновений Имаскар просто ждал. Проверял, не ошибся ли. Но лоб под чьим-то пристальным взглядом стал гореть, будто в вкручивали раскаленный прут. Но кто? Воины Данаты? Она могла распорядиться пойти по пятам за строптивым недобитком Второго союза, чтобы прикончить его и одним махом избавиться от неугодного дома. Коварство, достойное такой женщины, как Хозяйка Солнечной короны. Или это разбойники, о которых говорил капитан? В памяти архата всплыли слова о банде людей, что промышляет в окрестностях. Они могли увидеть небольшой отряд, посчитать его легкой наживой и напасть. Кто бы ни прятался под покровом ночи, он не мог не видеть, что воины одеты доспехи, пробить которые не под силу простому мечу. Знали - и все-равно отважились скрестить клинки? Имаскар мысленно хмыкнул - выйди из укрытия ватага скоморохов, он бы не удивился.
К счастью, воины, которых отобрал генерал, знали свое дело. Поняв, что их господин насторожился, они дали мечам свободу. Сталь зашуршала о ножны, и мгла ожила.
Имаскар приготовился нанести удар до того, как противник вышел в открытый бой. Архат не мог его видеть, но точно знал, куда направлен его удар. Туда же, куда бы метил он сам - в сердце. Вместо того, чтобы прикрыться щитом, Имаскар приготовился к атаке. Согнуть руку в локте, чуть ниже опустить лезвие, чтобы вспороть живот. Одного точного удара хватит, чтобы разорвать половину кишок, а Имаскара никогда не подводила его рука.
Всадник вырвался из темноты. Его конь пыхтел, крылья плаща хлопали за спиной. Имаскар приготовился, изо всех сил стараясь вырвать у ночи очертания тела врага. Что на нем - нагрудник, латы? Нет, лошадь идет слишком резво. Под хорошо бронированных всадником поступь коняги глуше. Скорее всего кольчуга или того жиже. Архат почувствовал, как рука наливается тяжестью от предвкушения резни. Ноздри втянули давно знакомый запах - ни с чем не сравнимый противный аромат человеческой трусости. Всадник увидел, с кем предстоит сражаться, и инстинкт подсказывает ему бежать, но коня уже не остановить... Имаскар попросил у Создателей хоть горсть лунного света, чтобы увидеть лицо храбреца, когда его меч наткнется на "лунную сталь".
Едва всадник поравнялись, хорошо обученный конь архата встал на дыбы, рубя воздух подковами. Имаскар едва ли почувствовал удар: незначительный скользкий "чирк" по доспехам. Противник вспомнил какого-то дьявола и попытался увести жеребца от града ударов подковами, но не успел. Несколько опустились ему на голову, один, пусть в четверть силы, пришелся на грудь. Имаскар воспользовался замешательством и контратаковал. Клинок разрезал кольчугу, будто паутину, вонзился в плоть и выскочил из спины. Всадник выпучил глаза, лошадь под ним качнулась и он, качнувшись следом, обвалился в траву.
Имаскар развернул коня, оценил обстановку. Не меньше трех десятков разбойников - часть их них уже билась с его воинами, часть сочилась из засады. Если ничего не изменить, они возьмут воинов Второго союза в кольцо. Люди слабее архатов в несколько раз, значительно уязвимее их, но не стоит недооценивать маленьких тварей.
Из-за деревьев вылетело жидкое облако стрел. Несколько наконечников бряцнули о броню Имаскара, один едва не прошил шею коня. Лошади соседнего воина повезло меньше - ей в грудь вонзилось сразу несколько. Она перешагнула с ноги на ногу, зашаталась, мотнула головой - и рухнула на передние ноги. Воин кубарем свалился с нее. К нему бросились сразу несколько, окружили с флангов. Имаскар спрыгнул с коня, держа меч наготове и, прежде чем один попытался атаковать, проткнул его мечом. Удар, чтобы вогнать лезвие на две трети, рывок - чтобы вернуть его. На этот раз Имаскар не почувствовал даже сопротивления кольчуги - скорее всего, ее и не было.
Паршивые воины с паршивыми доспехами. Даната не настолько глупа, чтобы надеяться на пользу этого отребья. Скорее всего, простые разбойники: шайка бывших фермеров и рыбаков, которые не понимают разницу между мечом и мотыгой.
Следующая порция колючего дождя лишила Имаскара одного воина. Он выронил меч, схватился за стрелу в глазу, да так и упал, не разжимая рук. Архат чувствовал, как он умер - незримая связь между всеми потомками серафимов. Если поблизости умирает один - другой знает об этом.
Имаскар позволил свою долго тлеющею горю вспыхнуть в полную силу. Слишком долго он сдерживал себя, читал траур и обычаи, успокаивал вкусом будущей мести. Каждая его часть, каждый нерв требовал ярости. На кого, как не на людей, ее спустить?
Архат мысленно пожелал павшему прямого пути во владение Скорбной, а потом переложил меч в другую руку. Он одинаково хорошо владел обеими, но в те моменты, когда одна из ладоней оставалась свободна, предпочитал пользоваться именно левой. Почти все его противники не знали что противопоставить левше, их атаки становились немощны, защита - бесполезна. Первым Имаскару попался коротышка на добрых две головы ниже него. Возможно, слишком юный, чтобы умирать, но какая разница мечу? Не нужно никаких фокусов и танцев с клинком, не теперь и не со стадом свиней. Сброд заслужил резню.
Коротышка не пережил первый удар, шлепнулся в кровь, и за его спиной Имаскара ждала новая жертва. Выше и крепче предыдущего, с топором и подозрительно влажным мешком у пояса. Он попытался сопротивляться, складно принял удар на рукоять топора, но он двигался слишком медленно. Архат с наслаждением отрубил ему руку. Он упал вслед за своей конечностью, взвыл. Имаскар не подарил ему милостивой смерти и оставил подыхать в собственной крови.
Его воины тем временем значительно проредили ряды противников. Ночь и невесть откуда взявшийся ветер приправили вакханалию хаосом. Имаскар убил еще нескольких, когда увидел, что несколько пытаются сбежать. Преследовать трусов - удел трусов, но он жаждал большего. По человеку за каждую каплю крови тех, по ком отслужили траурные бдения. Беглец скрылся в ближайших зарослях, Имаскар нырнул следом. Треснули под натиском ветки, беспокойно зашелестели листья - и на архата накинулись сразу несколько. Падаль! Шакалы, не способные выйти в открытый бой. Один повис у него на спине, обхватил ручищами горло, двое других вцепились в руки, последний прямо перед ним исполнял какой-то танец дрожащего меча. Имаскар без труда освободил левую руку, резво увел ладонь назад. Увесистый набалдашник эфеса разбил лоб заднего. Хватка ослабла и архат понял, что свободен.
Сперва убить "плясуна". Продырявить его жалкую плоть, провернуть клинок и вырвать. Его грязная одежда мгновенно набухла. Потом пришел черед двух по бокам. Ложный шаг в сторону одного из них, а самому тем временем увести корпус и меч к другому. Пока один пытается защищаться, другой удивленно глядит, как с его головы сползает макушка. На его лицо влажными грязными комьями падает мозг, источая пар и кислую вонь. Третий убирает, не успев испугаться: с раскроенной грудью и широко распахнутыми глазами. Остался еще один.
