Вообще в области военного искусства возникает необходимость более тщательного изучения опыта локальных войн, военных конфликтов и более основательной, глубокой теоретической разработки и практического освоения войсками способов ведения боевых действий в военных акциях подобного рода.
Это вызывается прежде всего тем, что в современных условиях угроза развязывания широкомасштабной войны действительно уменьшилась. Вместе с тем возникли и возникают военные конфликты на Балканах, на Кавказе, в средней Азии… Рост национализма, острые социально-политические, этнические и религиозные противоречия в ряде регионов создают потенциальные условия для вооруженных столкновений. В связи с этим одной из важнейших задач армий различных государств, в том числе и России, становится участие в предотвращении и ликвидации военных конфликтов, представляющих угрозу государственным интересам тех или иных стран и стабильности в регионе.
Однако, несмотря на 10-летний опыт боевых действий в Афганистане и опыт других стран в локальных военных конфликтах наше военное искусство оставалось до последнего времени полностью ориентированным только на глобальную, широкомасштабную войну. На локальные войны продолжали смотреть, как на что-то временное, случайное, нехарактерное и несвойственное современной вооруженной борьбе и недостойное «серьезного» изучения.
Поэтому возможность участия в локальных войнах и военных конфликтах не учитывалась в полной мере ни в оргструктуре войск, ни в оснащении их вооружением, техникой и снаряжением, ни в боевых уставах и боевой подготовке. Теперь все это надо пересмотреть и наверстать упущенное. Необходимо внимательно приглядеться и к опыту других государств, где значительно раньше начали перестройку армий применительно к задачам, выполняемым в локальных войнах и военных конфликтах.
Разумеется, было бы ошибкой ориентировать строительство и подготовку вооруженных сил только на участие в военных конфликтах. Ибо нельзя в перспективе исключить полностью и возможности возникновения крупномасштабной агрессии против нашей страны и других республик СНГ, с которыми Россия имеет или может иметь соглашения о совместной обороне. Поэтому Вооруженные Силы РФ должны быть готовы к выполнению задач и в крупномасштабных войнах.
Но военные конфликты происходят уже сегодня и поэтому создание сил, необходимых для успешного решения задач по предотвращению и ликвидации конфликтов, является первоочередной задачей Российской армии. И они должны найти отражение в системе боевого применения вооруженных сил. Желательно, чтобы в уставных документах нашли отражение специфические условия и характер ведения операций и боевых действий в локальных войнах и военных конфликтах, когда может не быть четко очерченной линии фронта и действия войск будут носить очаговый характер. Особенно сложными будут действия против вооруженных формирований, перемешанных с мирным населением. Действия авиации противника возможны с различных, самых неожиданных направлений. Снабжение войск и все виды боевого, материального и технического обеспечения иногда придется осуществлять с нарушенными коммуникациями. Потребуется четкая организация единого управления и взаимодействия войск прикрытия и прибывших из глубины мобильных сил, а также сухопутных группировок с соединениями ВВС, войск ПВО и ВМФ.
Возникает и ряд других особенностей подготовки и ведения боевых действий в локальных конфликтах и применения миротворческих сил, которые должны не только теоретически разрабатываться, но практически осваиваться в войсках.
В армиях НАТО при планировании боевой подготовки на 1994–1995 гг. идет дальнейшая ее переориентировка на решение новых задач, связанных с «управлением кризисами» вместо традиционного обучения командиров и штабов ведению только крупномасштабных боевых действий. Интересы дела требуют, чтобы и в российских Вооруженных Силах периодически проводились учения по отработке управления войсками при решении боевых задач в локальных войнах и конфликтах. Желательно, чтобы и в целом в системе оперативной и боевой подготовки было больше уделено внимания этим вопросам. Надо обучать войска и действиям при введении чрезвычайного положения в определенных районах, а какие-то подразделения — и действиям в составе миротворческих сил. Все это должно найти отражение в соответствующих документах по боевой подготовке, а также в учебных программах в военно-учебных заведениях и войсках.
Вообще, как показывает исторический опыт, отношение к боевой подготовке всегда было главным показателем, насколько та или иная армия серьезна готовится к защите своего Отечества. Не случайно все выдающиеся полководцы оказывались, как правило, большими мастерами обучения и воинского воспитания войск и на учениях были не менее требовательными, чем в боевой обстановке. Вся система боевой подготовки достигает своей цели лишь в том случае, если она не позволяет никаким подспудным соображениям мирного времени уводить ее в сторону от того единственного верного пути, по которому в лихую годину армия должна идти на войну.
Но всякий раз, когда жизнь выдвигает на вершину власти новое поколение военных руководителей, им начинает казаться, что можно «перехитрить» самих себя и на какое-то время по другому относиться к вопросам боевой выучки. Одним где-то за рубежом внушают мысль, что можно лишь с помощью компьютеров учиться воевать. Другие начинают думать, что это «старые генералы» придумали необходимость проведения учений под руководством старших начальников. Им кажется более удобным проводить учения с самим собой, как это было на Тоцком российско-американском учении в 1994 г., когда командиры заранее знали все эпизоды миротворческих акций, которые им предстояло отрабатывать.
Но если командиры и штабы заблаговременно знают обстановку за свои войска и противника, если нет свойственной боевой действительности неопределенности, неожиданных ее изменений, тогда никакой подлинной боевой учебы не будет и даже невозможно будет узнать состояние боевой готовности подчиненных соединений и частей. Еще во время советско-финской войны, когда наспех отправляли на фронт воинские части из различных концов страны, вдруг обнаруживалось, что та или иная, воинская часть не укомплектована, техника неисправна, солдаты и офицеры давно уже не стреляли. Так было при отправке войск в Афганистан. О нечто подобном приходится узнавать и в наши дни по событиям в Чечне. Но так бывало и будет, если необходимость систематической боевой подготовки не станет непреложным законом, если командиры, штабы и войска не будут ставиться на учениях в условия максимально близкие к боевой действительности.
Трудности известны и главный из них — недостаток материальных средств для боевой подготовки. Но зачем же тогда тратить ограниченные ресурсы на то, чтобы командир сам с собой проводил учение? В сложившихся условиях тем более важно дорожить каждым учением, до предела возможного спрессовать и скомплексировать отрабатываемые учебные вопросы, максимально приближать обучение к тому, что может потребоваться в бою. При более ответственном, требовательном и рациональном подходе и при том количестве горюче-смазочных материалов, боеприпасов и других материально-технических средств можно организовать более эффективную боевую выучку войск, поддерживать их должную боевую готовность.
Афганистан проверял людей и показал, что и так называемую «кадровую политику» нельзя превращать в самоцель. Как только вместо обычного воспитания и изучения кадров в процессе труда возникает «кадровая политика» серьезное дело начинает подменяться политизированным подходом. При существовавшей в Советской Армии практике (особенно в последние годы), когда одни руководители занимались оперативной и боевой подготовкой, (в процессе которых только и изучается офицер или генерал), а другие, в отрыве от этого расставляли кадры, не желая даже выслушивать их предложения, одни офицеры оказывались обреченными на выдвижение, другие — на прозябание. Это приводило к пассивности офицеров, безразличию к службе, к преобладанию «серых» и посредственных личностей в офицерской среде и особенно в ее высших эшелонах.
