И когда генерал Б. В. Громов с обидой пишет о том, что войска 40-й армии, которые по приказу правительства выполняли задачи в Афганистане, никто из политического и высшего военного руководства не встретил, его можно понять и посочувствовать. А ведь в данном случае принижали достоинство не 40-й армии, а достоинство своего государства и вооруженных сил в целом.

И когда в августе 1991 г., будучи в госпитале, я узнал о людях, которые составили ГКЧП, для меня, например, с самого начала было ясно, чем все это может кончиться. В данном случае я оставляю в стороне политическую сторону дела. (Это отдельный разговор). Рассуждаю просто с точки зрения военно-профессиональной.

Сейчас некоторые говорят, что одной из причин неудачных действий ГКЧП было то, что среди них не оказалось лидера. Но какого лидера, из какого склада надо было выписать для них? Когда отделение идет в атаку и выходит из строя командир, первый же инициативный солдат берет на себя командование. Но ничего нельзя путного сделать, если машинистка без генерала не может отпечатать лист бумаги, если командующий ВВС округа не может посадить генерала в самолет без команды из Москвы, если командующий войсками округа не может решить вопрос с мешком муки, если все начальники оглядываются друг на друга и ничего не решают и не могут даже постоять за себя и своих подчиненных — в таком государстве и в такой армии не одно отделение с места не сдвинется, ибо все будут только поглядывать друг на друга. Но может быть еще для истории оставят «стрелковые карточки»…

Группа военных специалистов. В составе группы Главного военного советника при Министерстве обороны было 30 генералов и офицеров. В составе оперативной группы, работавшей под непосредственным моим руководством, 12 генералов и офицеров: генерал-майор Чумичев В. И., полковник Леньков В. Ф. (его сменил полковник Аринахин А. Ф.), генерал-майор Афанасьев В. И. (его сменил генерал-майор Колодий Г. В.), полковники Петров П. А., Рыженко П. П., Егоров В. Д., Котов В. Н., Коменденко В. Н., подполковник Клюкин Г. Н. (переводчик), адъютант майор Шишов В. М. (его сменил подполковник Борзосеков Д. И.). Позже появился генерал-майор Никитин Ю. М., имея задачу работать при командующим обороной г. Кабула.

Ряд наших офицеров по родам войск, числившихся при афганском Министерстве обороны, при Главном политическом управлении (генерал-майор Гнездилов В. И., сменивший его генерал-майор Тимин Л. В.) одновременно по своим вопросам обеспечивали работу оперативной группы при президенте. В большинстве своем генералы и офицеры работали сомоотверженно и квалифицированно выполняли свой долг.

Вместо М. М. Соцкова главным специалистом в Министерство обороны прибыл генерал Б. П. Шеин, который по ряду причин находился в Афганистане сравнительно немного, но показал себя хорошо подготовленным, энергичным и творчески работающим генералом.

С особой признательностью хотелось бы отметить инициативную и добросовестную работу В. Ф. Ленькова, А. Ф. Аринахина, Г. В. Колодия, Ю. М. Никитина, В. Н. Коменденко, П. А. Петрова, П. П. Рыженко, В. Д. Егорова, Г. Н. Клюкина, В. М. Шишова, Д. И. Борзосекова, В. В. Никулина, М. Н. Шестопалова, М. А. Цапенко, В. П. Козловского, К. А. Цынгуева, М. И. Табакова, В. П. Дудка, А. А. Рындина, Руденко, обеспечивавших нашу работу связистов и водителей Ю. Г. Стороженко, С. Н. Иванова, А. Е. Кириллова, Т. Х. Файзуллаева, А. Л. Беликова и Н. Хаджимова.

Хорошее взаимодействие у нас было с полковниками А. Е. Чижиковым, И. Г. Радченко, работавшим в Москве полковником Н. Н. Григоруком, начальником аэрофлота в Ташкенте И. Рафиковым.

В обиходе афганцы нас продолжали называть военными советниками. Но по официальному статусу мы представляли собой группу советских военных специалистов, главными задачами которых были передача военной техники в соответствии с межгосударственными соглашениями и оказание помощи в освоении передаваемых образцов оружия и техники.

В целом работа группы военных специалистов шла согласованно и дружно. При выездах в районы боевых действий несколько человек было ранено и контужено. Но были и отдельные товарищи (например, первый из специалистов по ВВС), которые основную часть своей «работы» сводили к возмущениям и критике афганских недостатков. Мы им терпеливо объясняли, что нас сюда потому и прислали, что у афганцев не все пока получается. Но когда люди не могли перестроиться, приходилось их откомандировывать. Но таких было всего 3–4 человека. В процессе работы было, конечно, немало принципиальных разногласий и споров. Но мы их старались разрешать доводами, доказательствами, но там, где от отсутствия единства подхода начинало страдать дело, полагалось употреблять и власть.

Больше всего сложностей во взаимоотношениях у меня возникало с генерал-полковником М. М. Соцковым. Я знал его, как хорошего командующего армией в группе войск в Германии. Затем вместе с ним мы работали в Главном оперативном управлении. Михаил Михайлович отличался добротной оперативно-тактической подготовкой, хорошими организаторскими качествами. В Афганистане часто бывал в районах боевых действий и показал себя очень мужественным человеком. Он начал работать в Афганистане еще до вывода советских войск и основательно знал обстановку и особенности афганской армии. Но М. Соцков имел излишне капризный характер. Поскольку я тоже особенно мягким характером не отличался — это, видимо, было одной из причин некоторых трений. Но, на мой взгляд, главная ошибка М. Соцкова состояла в противостоянии (вместе с Министром обороны) линии президента Наджибуллы. А каждый из нас не мог выбирать себе власть в Афганистане. Мы должны были помогать той власти, которую официально поддерживает наше государство. Думаю, что, если бы у нас были данные о связях Таная с лидерами оппозиции, тогда было бы больше ясности и определенности и в линии нашего поведения.

Работая в Афганистане, мы тесно сотрудничали с представителями прессы и других средств массовой информации. От встреч с иностранными корреспондентами по понятным причинам мы по возможности уклонялись. С нашими журналистами встречались довольно часто. Мы сами были заинтересованы в том, чтобы формировалась правдивая и объективная информация об обстановке в Афганистане. Правда, представители некоторых газет мало интересовались тем, что в действительности происходит и больше искали легковесных сенсаций. Но в целом до 1990 г. наша пресса еще в основном благожелательно освещала усилия Республики Афганистана по противодействию вооруженной оппозиции. Поскольку ко мне поступала обширная информация по Афганистану, я имел возможность ближе познакомиться и с сообщениями иностранной прессы. Скажу откровенно: за все время пребывания в Афганистане мне крайне редко приходилось встречаться с сообщениями западной печати, которые хотя бы приблизительно правильно отображали то, что делали афганские вооруженные силы. Оставалось только удивляться откуда и как придумывались всякие небылицы. Видимо, многие хозяева издательств, не говоря уже о читателях, до сих пор не ведают, какой дезинформацией их потчевовали. Причем, характерно, что и некоторые наши журналисты больше верили не тому, что они сами видели, а тому, что сообщали в иностранной печати. Это явление для меня так и осталось тайной за семью замками.

Как-то рано утром, перед отъездом на заседание Ставки подходит ко мне один из наших журналистов и с загадочным видом говорит, что вся западная печать пишет о нанесении правительственными войсками ракетных ударов по территории Пакистана и об имеющихся там массовых жертвах среди населения.

Я знал куда были нанесены удары (по району южнее Джелалабада) и был уверен, что на территорию Пакистана ракеты никак не могли попасть. Это был один из тех журналистов, который скорее себе глаза выколет, чем не поверит иностранной печати. Он был убежден в правдивости полученного им сообщения, ссылался на то, что оно подтверждается и афганской печатью, был до крайности возбужден.