Прошло шесть лет с момента, когда он увидел Каро, всего – то шесть. Будучи практически моим ровесником, старше на год, в свои двадцать пять он выглядел как старик. Дело было не в шрамах, что стали украшением его лица, и не в том, что в волосах появилась седина после той аварии… нет, дело было совсем в другом – у него был взгляд старика. Бесконечно глубокий и далекий, устремленный одновременно в себя и на окружающих, его взгляд говорил о том, что обладателя больше нельзя поразить и удивить. Что он более не молод, даже если в документах написано иное. Помимо его внешности, взгляда, совсем другим стал и характер Люка. Прежде, такой открытый и общительный, но умеющий пресечь любые остроты или что – либо другое не вызывающие у него восторга, теперь он стал… злым. Да, иного слова и не подобрать. Едкий, ядовитый юмор, высказывания, в каждом из которых было стремление задеть оппонента. С ним было очень тяжело общаться, но казалось Люку это и нравилось, в какие – то моменты он похоже буквально наслаждался тем, что причиняет боль всем людям, попавшим в его окружение. Более того, именно в этом и состоит его цель – задеть, обидеть, причинить боль. Ничего не осталось от человека, которым он был раньше. Появился злой и ироничный старик, с молодым телом и взглядом, более старым чем у дедушек девяностолетних.
Встретившись с ним полгода назад, я еще была склонна винить в том Каро, да и сейчас считала, что есть немалая вина ее, в том, каким стал мой друг детства, с одним только изменением. Да, она была виновата, но… ему нравилось быть таким. Он не хотел возврата к прошлому, потому и шрамы убрал лишь частично, казалось, он выбрал свою роль и намерен теперь играть именно ее. И это был не добрый дядюшка, верный друг или компанейский парень. Скорее грозный и мрачный Хитклиф, чья месть не знает границ и направлена одновременно против всех, кто его окружает, за небольшими исключениями. Даже не верилось, что когда – то мы были лучшими друзьями, что я считала его самым добрым человеком на свете. Теперь… теперь я не была уверена, что Люка может назвать другом меня или кого – то другого, но гораздо хуже было то, что ему по всей видимости и не нужны были друзья.
-Николь…Николь? Вы меня слышите?
Погруженная в свои мысли, я даже не сразу поняла, что мой незадачливый, выбранный мне мамой спутник на вечер, уже несколько минут пытается привлечь мое внимание.
-Да, конечно, прошу простить, задумалась на минутку.
Улыбаться, главное улыбаться и не позволить никому видеть истинное выражение своего лица. Это было моей основной задачей на этот вечер, помимо… помимо желания увидеть Лукаса. Но «кавалер», явно не заслуживал моего пренебрежения, только лишь потому, что уступил просьбе своей матери, которую в свою очередь, явно просила моя. Викторианский роман, да и только. Но черт возьми, где же они? Сколько можно собираться и ехать, учитывая, что их дом находится в пятнадцати минутах? Тут и пешком уже можно было бы дойти несколько раз, хотя если речь идет о Каро, то об этом стоит забыть.
Странно, год назад, я думала, что умру, от одного только сознания, что они женаты, что не смогу быть с ним, из – за его свадьбы. Сходила с ума от мыслей, не зная, чем себя занять и казалась готова была умереть, в тот день, когда он женился. А теперь… теперь меня волновала это только в разрезе того, что они задерживались и явно виновница в том Каролина, а также… само ее присутствие было мне важно лишь из – за Люка и более ничего. Оказывается, когда есть уверенность и нет больше наивности, можно многое воспринимать совсем иначе.
Июль 2007
Мне казалось, что это сон, иначе и быть не может. Лукас, который просто отодвигает меня в сторону и проходит в дом, молча скидывает обувь и прямиком направляется в глубь дома. Он не может быть здесь, я просто сплю и мне это снится. У него сегодня была свадьба и он должен быть со своей… господи, как страшно даже сказать это слово… со своей женой, где – то в теплых краях, проводя свой медовый месяц, но уж никак не здесь.
- Иди сюда!
Это был… крик. Впервые я слышала, чтобы он кричал, раньше он всегда сохранял спокойствие в любых ситуация, а этот срыв испугал меня. Да, вот оно: Лукас действительно был здесь, но сейчас я ощущала уже только страх неизвестности, от того, что не знала, что меня ждет, каким он будет. Именно это было причиной, по которой я шла к нему с трудом переставляя ноги, внезапно ставшие непокорными и старыми, такими же, как и все мое тело.
- Если ты думаешь, что сможешь отсрочить свою казнь двигаясь как черепаха, то только злишь меня этим. Двигайся, бл*ть!
Мне уже казалось, что это не Лукас, а совершенно другой мужчина, у которого по каким – то причинам оказалось его лицо, настолько не привычно было слышать такой тон и высказывания. Пусть раньше он и мог быть намеренно злым, жестоким, сейчас он казалось считал себя просто императором, а меня покорной рабой. И все же, войдя в комнату, смотря на него, на лицо, в котором был лишь гнев и ярость, я понимала, что моя попытка сбежать, все закончить – обречена на провал. Если Лукас здесь, то я не смогу ему отказать, не смогу противостоять и полностью отказаться от мужчины, одно только присутствие, которого, сразу же выбивало меня из колеи.
Удивительно, но после того как я оказалась напротив него, он ничего не сказал – лишь молча смотрел на меня, отмечая кажется малейшую деталь во мне, возможно выискивая недостатки или ответы на свои вопросы, которые у него явно есть. Меня это нервировало все больше и больше – ждать, это хуже всего на свете. Но когда он заговорил, стало ясно, что лучше бы и дальше молчал.
- Ты не имела права просто исчезнуть. Несколько слов – это и все что ты посчитала возможным мне сказать? Не хватило твоей любви на то чтобы остаться со мной при любых обстоятельствах? Лучше было трусливо сбежать? Просто уйти – мало ли будет больно? Не так ли, воробушек?
Кто это говорит? Неужели Лукас? Разве может он выражать свои мысли столь… столь сумбурно и с такой обидой? Разве не этот мужчина всегда был для меня образцом сдержанности и тонкой иронии? Куда же все это делось? Почему сейчас его слова больше подошли бы какому – нибудь драматическому актеру, произносимые со сцены, но никак не этому уверенному в себе, жесткому мужчине. Этот новый, незнакомый мужчина пугал меня когда говорил и когда молчал. Я просто не знала, кто тот незнакомец, что ворвался в мой дом и тут же скатился к драматично – патетичным вопросам, столь несвойственным «настоящему» Лукасу.
- Молчишь? Вот скажи мне, воробушек, почему ты так любишь молчать, каждый раз, когда нужно говорить? Что является помехой в твоем рту, препятствующий открыть свою пасть и произнести хоть слово? Может стоит свозить тебя ко врачу, пусть найдет проблему? Или все строишь из себя маленькую девочку, которая немеет, стоит слегка повысить на нее голос и не может защитить саму себя?
Маленькую девочку? Люблю молчать? А что я ему могу сказать? Еще разок признаться в том, что люблю его до сумасшествия, до боли в костях? Настолько, что одна только мысль о необходимости делить его с другой сводит меня с ума? Это он хочет услышать? Или нужно подтвердить, что действительно трусливо сбежала, не находя в себе сил быть рядом, в то время, когда с каждым днем он будет отдаляться от меня все дальше и дальше? Это? Что ему нужно от меня? ЧТО???
Потом, я долго буду думать, в какой именно момент, перестала осознавать себя и просто сорвалась в пропасть из своих эмоций, пропасть, больше похожую на водоворот, иногда появляющийся в океане – явление редкое и опасное. Даже для меня самой, оказавшейся в эпицентре собственных чувств, не способной их контролировать, только выплескивать, вместе со злыми, жестокими словами, с надломленным ужасом животного попавшего в капкан, сотканный из наших отношений и того, что сейчас происходило… сейчас и последние годы. Громкие крики, оглашающие дом, казалось не могли исходить из меня, но это было именно так. Возможно – помешательство… или скорее безумие наконец – то полностью поглотившее меня.
