Купер поспешил к Виктору Сергеевичу, взял его под руку.

– Корпоративчик случился?

– М‑м‑м… – простонал тот в ответ. – Прости, задержался. Начальство решило клизму под праздник поставить. Облажался я по-крупному. На душе кошки скребут. Слушай, мне отлить надо…

– Эй, эй, только не здесь! – испугался Купер. – Народу полно, и милиция у метро дежурит.

– Лады, – неконфликтно согласился мужик, – за ларек отойду.

Куп попытался остановить его, однако тот неожиданно бодрым шагом обогнул будку с газетами, расстегнул куртку…

Купер попытался загородить Гранаткина, но парни в форме, прохаживавшиеся у входа в подземку, заметили непорядок и кинулись к добыче.

– Ребята, не забирайте его, – попытался уговорить патрульных Купер, – Виктор Сергеевич никогда так не делает, просто у него сегодня тяжелый день.

– Пусть он в отделении объясняется, – отрубил один из милиционеров. – Ну-ка, документик у нарушителя имеется?

Виктор Сергеевич икнул, распахнул еще больше куртку, Куп увидел кобуру. Патрульные тоже заметили оружие, их лица окаменели. Но тут Виктор Сергеевич достал удостоверение и раскрыл его.

Старший патрульный вытянулся.

– Простите.

– Ничего, парни, – мирно откликнулся Гранаткин, – на мне печать не стоит. Правильно действовали, хотели хулигана взять. Это мне извиняться надо, насвинячил тут, не дотерпел до дома. Больше такое не повторится.

– Вам можно, – сказал самый молодой. – Я вообще-то мечтаю в ваш отдел на службу попасть.

Виктор Сергеевич печально усмехнулся.

– Не надо, останешься без семьи, без детей. Лучше женись на хорошей девушке и найди работу поспокойней.

– Не, к вам охота, – не дрогнул собеседник.

Гранаткин протянул настойчивому юноше визитку.

– На, что ж… Тут номер пейджера, звони после пятого января. – Потом повернулся к Куперу: – Пошли.

– Вы из милиции! – воскликнул менеджер, когда они отошли к светофору.

– Да, я следователь, – подтвердил Виктор Сергеевич. – Слушай, а давай-ка двинем ко мне? Пельмени сварим…

Вот так и началась их дружба.

С того дня Куп часто забегал к Гранаткину, и в конце концов тот стал для него кем-то вроде родного дяди. О службе своей он не рассказывал, а Купер не выказывал любопытства. Не откровенничал следователь и о своей личной жизни, но иногда все же кое о чем проговаривался, и через некоторое время Куп узнал историю его семьи.

…Наташа, жена Виктора, оказалась очень ревнивой. Она подозревала мужа в изменах, шарила по его карманам, обнюхивала рубашки, постоянно выискивала следы адюльтера. Всякий раз, когда супруг приходил домой за полночь, Наташа закатывала столь мощный скандал, что прибегали соседи. Гранаткин пытался вразумить своего Отелло в юбке:

– У меня служба, график ненормированный, я ведь не стою у станка с девяти до шести. Ты знала, что связываешь свою судьбу с милиционером, я никогда не обещал тебе, что ежедневно будем вместе ужинать и телик смотреть.

– Не имею ничего против твоей работы, гоняйся за преступниками. Но как прикажешь реагировать на твои загулы? – дулась Наталья. – Почему вчера приперся в три часа утра? Вернее, это уже сегодня получается. Бабу завел?

– Нет, – устало отбивался Виктор, – в засаде сидел.

– Да ну? – кривилась женушка. – Сидел? Нет, ты там лежал! И не один, а с шалавой!

Гранаткину оставалось только надеяться, что Наталья в конце концов поймет: ей достался муж, которого не тянет на сторону, у него элементарно нет времени на зигзаги.

Через пару лет семейной жизни жена действительно слегка утихла, Виктор обрадовался, а зря. Забеременев, Наташа ушла в декрет, осела дома и сделалась невыносимой. Теперь она не только орала на него, но и швырялась кухонной утварью. Один раз кинула сковородку и чуть не убила Гранаткина – тот еле успел присесть, чугунина просвистела мимо. Это было уже слишком. Втайне от жены Виктор пошел посоветоваться с врачом и услышал:

– С беременными такое случается. Вот родит, закончит кормить ребенка, и жизнь наладится. Сейчас у вашей жены гормоны бурлят.

Увы, доктор ошибся. Когда дочке Танечке, названной в честь тещи, исполнилось два года, жизнь Виктора превратилась в кошмар. Сам Гранаткин вырос без отца, поэтому знал, как плохо ребенку в неполной семье, и ради любимой малышки долго терпел выходки Наташи. Но в конце концов его ангельское терпение лопнуло, он в ответ на очередные обвинения супруги заорал:

– Да пошла ты вон! Надоела! Все! Развод! Женюсь на другой, нормальной, не хочу больше жить с бабой, по которой психушка плачет!

Потом он хлопнул дверью и ушел ночевать к приятелю.

На следующее утро ему стало стыдно за хамство, Виктор принялся звонить домой. Наташа не снимала трубку. Гранаткин понял, что жена дома, просто не желает общаться, и расстроился еще сильнее. После службы он, прихватив букет гвоздик, приехал домой и обнаружил на двери записку: «Вещи у Невзоровых».

Ничего не понимая, он позвонил к соседям.

– Ну ты даешь, – укоризненно произнесла Аня Невзорова, – довел Наташу до нервного срыва. Они с Таней уехали, куда не знаю, твои шмотки у меня, забирай и уходи.

– Куда мне идти? – опешил Гранаткин. – Что случилось?

Анна уперла руки в боки.

– Хватит комедию ломать. Мы с Наткой подруги, знаю, какой ты потаскун, ни одной юбки не пропускаешь. Да еще бьешь Наташу и малышку.

– С ума сойти! – подскочил Виктор. – Никогда их пальцем не трогал. Ты хоть раз у жены синяки видела?

Соседка прищурилась.

– Ты знаешь, как лупить, чтобы следов не оставалось. Вы всегда так в милиции невинных людей калечите. А если меня тронешь, найду на тебя управу, я тебе не Ната безответная, получишь по полной. Вали отсюда!

Виктор попытался открыть свою дверь, понял, что замок заменен, и опять отправился ночевать к приятелю. Конечно, Гранаткин мог легко попасть в квартиру, но он твердо решил расстаться с Наташей, а однушка, где в последние годы они жили, принадлежала именно жене, досталась ей от покойной матери. Виктор снял комнату в коммуналке и много раз пытался поговорить с Наташей. Но та словно под землю провалилась…

Купер посмотрел на меня.

– Да уж, история, – вздохнула я. – Наверное, ей требовался психиатр.

– Вне всяких сомнений, – согласился мой собеседник. – Спустя какое-то время супруги развелись, жена Гранаткина подала на алименты и получала их до восемнадцатилетия Тани. Виктор просил ее разрешить ему встречаться с девочкой, но ничего не получалось, Наталья отказывалась показать ему дочь.

– Гранаткин не мог приехать к психопатке и потребовать свидания с ребенком? – удивилась я. – Он имел полное право на общение с дочкой. Только не говори, что твой приятель понятия не имел, где фактически проживает бывшая жена с дочерью. Гранаткин же милиционер и, как я поняла, вроде начальник. Неужели он не смог отыскать их? Девочка ведь ходила в школу, совсем не трудно было выяснить, какое учебное заведение она посещает, и приехать к окончанию уроков.

– Ты рассуждаешь, как профессиональный сыщик, – улыбнулся Купер. – Виктор знал, что Наталья поменяла однушку, переехала в другой район. Конечно, найти ее новый адрес оказалось несложно. Гранаткин подкараулил Наташу у подъезда. Та пришла домой в районе пяти вечера, вела за руку Таню. Виктор Сергеевич вышел из машины и окликнул бывшую жену. Истеричка обернулась, схватила дочь в охапку и кинулась бежать, причем почему-то бросилась не в подъезд, а прочь от него. Стояла зима, тротуар покрывал лед, Гранаткин помчался за бабой, а та упала и, увидев его приближение, заголосила: «Люди, он меня убьет! Помогите! Душат! Режут! Избивают!» Таня зарыдала и тоже шлепнулась. Прохожие стали останавливаться, глазеть на происходящее. Мой друг развернулся и ушел. И несколько лет больше не делал попыток общаться с психопаткой, алименты отправлял на главпочтамт. Назад деньги ни разу не вернулись, значит, Наталья их забирала. Когда Тане исполнилось восемнадцать, Виктор перестал делать отчисления.

– Грустная история, – вздохнула я. – Но зачем ты мне ее изложил?