Случалось вам когда-нибудь вспугнуть стаю уличных кошек, изготовившихся к полуночной драке? Видеть, как они разом повернутся, вздыбя шерсть, и уставятся щелками враждебных глаз на пришельца, готовые растерзать того, кто помешал их потасовке? В напряженных настороженных взглядах светится одно общее: ненависть и страх.

Так встретили и меня, только не кошки, а люди. Выражение было таким же. Одни сидели, другие прохаживались по комнате и теперь остановились, застыв, как для прыжка. Немая сцена ненависти. Я задержал на них глаза только на миг, достаточный для того, чтобы сосчитать их — ровно дюжина — и определить всю компанию, как сборище упырей, чьи души давно разъела сухая гниль.

Рудольф Йорк безвольно размяк в кресле, без всякого выражения глядя в пустой камин. На газетных фото он всегда выглядел крупным мужчиной, но в этот вечер он казался маленьким и усталым. Он что-то бормотал про себя, но я не мог разобрать слов. Лакей подал ему мою карточку. Он взял, не потрудившись посмотреть на нее.

— Мистер Хаммер, сэр, — никакого отклика. — Это… это по поводу мистера Растона, сэр.

Рудольф Йорк ожил. Резко повернув голову, он глянул на меня вдруг вспыхнувшими огнем глазами. Очень медленно он встал. Его руки дрожали.

— Сын у вас?

С дивана одновременно вскочили два парня, которых можно было бы назвать красивыми, если бы не их бледность завсегдатаев ночных клубов и вялая кожа. Один сжал кулаки, другой со стуком поставил свой стакан виски на кофейный столик. Они вместе двинулись на меня. Я только глянул на них через плечо, чтобы они увидели выражение моего лица, и этого оказалось достаточно. Оба затормозили вне досягаемости моего удара.

Я снова повернулся к Рудольфу Йорку.

— Нет.

— Тогда что вам угодно?

— Посмотрите на мою карточку.

Он очень медленно прочел вслух:

— «Майк Хаммер, частный сыщик», — потом смял карточку в кулаке.

Его лицо исказила страшная судорога. Сквозь сжатые губы миллионер выдохнул неслышные, невыразительные слова, боясь произнести их вслух. Один взгляд на дворецкого, после которого тот испарился, и Йорк вновь обернулся ко мне.

— Как вы узнали? — агрессивно спросил он.

Этот тип мне определенно не нравился. Каким бы там блестящим ученым, богачом и важной персоной он ни был, все равно он мне не нравился. Я выдохнул в его сторону облако дыма.

— Без труда, — ответил я, — без всякого труда. Мне позвонили.

Он несколько раз ударил кулаком по раскрытой ладони.

— Я не хочу, чтобы вмешивалась полиция, слышите! Это мое личное дело.

— Легче, док! Я не из полиции. Хотя, если вы попробуете дать мне от ворот поворот, я звякну в какую-нибудь газету, и тогда уж у вас действительно не останется ни черта личного.

— Кого вы представляете? — спросил он холодно.

— Вашего шофера, Билли Паркса.

— И что же?

— А то, что я хотел бы знать, почему вы указали на него, когда узнали, что ваш мальчик пропал. Я хотел бы знать, почему вы позволили им измордовать его даже без предъявления формальных обвинений, и почему вы устроили из всего этого такой секрет. И лучше вам мне ответить, да погромче, черт вас дери!

— Прошу вас, мистер Хаммер!

Чья-то рука развернула меня, с силой толкнув сзади в плечо, другая рука взлетела сбоку и огрела меня по лицу. Щенок из молодых героев выкрикнул:

— Как вы смеете так говорить с дядей!

Едва он кончил, как получил наотмашь по зубам тыльной стороной моей ладони. Тут в мой пиджак вцепился второй. Он получил короткий тычок в ребра, сложивший его пополам, потом я выпрямил его оплеухой. Я отпихнул его от себя, придерживая за галстук. Дыша любителю ночных приключений в лицо, я накручивал галстук на руку до тех пор, пока у плейбоя не начала наливаться синевой шея, и тогда принялся хлестать по щекам его пропитанную виски физиономию. Бил, пока не заболела рука. Стоило остановиться, и тот повалился на пол, плача и пытаясь прикрыть лицо руками.

Пришлось проникновенно обратиться ко всему сборищу:

— В случае, если у кого еще есть похожие идеи, пусть лучше запасется чем-нибудь посерьезнее стакана с виски.

Для Йорка урок не прошел зря. Огонь в его глазах потух. Он снова выглядел стариком и сидел, ухватившись за подлокотники кресла. Ему приходилось несладко, но я видел Билли и теперь не испытывал жалости.

Кинув окурок в камин, я уселся в кресло напротив. Папашу не пришлось тянуть за язык.

— Растона не оказалось утром в постели, — начал он. — Она была смята, но его там не было. Мы обыскали дом и сад, но не нашли никаких следов. Должно быть, я поддался панике. Мне прежде всего пришло в голову, что ведь у меня работает бывший уголовник. Я позвонил в местную полицию и заявил о случившемся. Они увезли Паркса. Я уже жалею об этом.

— Представляю себе, — сухо заметил я. — Сколько вы заплатили за молчание?

Он дернулся.

— Нисколько. Правда, я пообещал им вознаграждение, если они сумеют найти Растона.

— Да, блестяще! Здорово! Только этого им и надо. Господи, да у вас мозгов, как у мухи! — от такого обращения у дяди широко раскрылись глаза. — Эти ваши местные прощелыги — никакие не копы. Конечно, они будут держать язык за зубами, как и всякий на их месте. Думаете, им охота делиться с кем-нибудь такими деньгами, каких можно от вас ожидать? — мне хотелось дать ему по зубам. — Глупо было натравливать их на Билли. Пусть он сидел. С тремя судимостями он никак не стал бы рисковать головой на таком деле. Его первого заподозрили бы, как оно и вышло. Черт, да я скорее пригляделся бы к Дилвику, чем к Билли. Он больше подходит для этого.

Йорк обливался потом. Он обхватил лицо руками и с тихим стоном раскачивался из стороны в сторону. Наконец он остановился и поднял на меня глаза.

— Что мне теперь делать, мистер Хаммер? Что можно сделать?

Я покачал головой.

— Но ведь нужно что-то делать. Я потерял Растона. После стольких лет… Я не могу обратиться в полицию. Он такой впечатлительный мальчик… Я… я боюсь.

— Я здесь всего лишь представляю Билли Паркса, мистер Йорк. Он позвонил мне, потому что попал в беду, а я его друг. От вас я хочу, чтобы вы приняли его на прежнее место, иначе я звоню в газеты.

— Хорошо. Это, право, не имеет значения. — Он снова уронил голову. Я надел шляпу и встал, и тут он сказал: — А вы, мистер Хаммер, как вы сами сказали, вы не полицейский. Быть может, вы смогли бы мне помочь?

Я бросил ему соломинку.

— Может быть.

Он уцепился за нее.

— Вы согласны? Мне нужен человек, который… сохранит все в секрете.

— Придется поиздержаться.

— Прекрасно. Сколько?

— Сколько вы предложили Дилвику?

— Десять тысяч долларов.

Я присвистнул.

— Ладно, десять кусков, плюс расходы.

Выражение облегчения разлилось по его лицу как солнечный свет. Цена была высока, но он и глазом не моргнул. Йорк слишком долго носил все это в себе и был рад переложить груз на другого.

Но он еще не все сказал.

— С вами трудно торговаться, мистер Хаммер, и в моем положении я вынужден согласиться. Однако, ради собственного спокойствия я хотел бы выяснить один вопрос: насколько вы умелый сыщик?

Он произнес это резким, сухим тоном, и я ответил тем же. Ответ заставил его попятиться от меня, как от заразного больного. Я сказал:

— Йорк, я убил немало людей. Из двоих я вышиб потроха прямо на улице. Однажды я показал шести сотням людей в ночном клубе, что слопал на обед один подонок, когда он хотел подстрелить меня. Выпотрошил его ножом для жаркого. Я не забыл, хотя мне не хочется помнить. Слишком поганые это воспоминания. Ненавижу ублюдков, которые превращают общество в посмешище и жиреют на нем. Я так их ненавижу, что могу убивать без малейших угрызений. Газеты меня ругают, а крысы, о которых я мараюсь, боятся до смерти, но мне плевать. Когда я убиваю, то убиваю по закону. Судьи твердят, что я слишком тороплюсь спустить курок, но не могут отнять у меня лицензию, потому что я действую правильно. Я быстро соображаю, быстро стреляю, да и в меня частенько стреляют. А я все живой. Вот такой я сыщик.