Росс покинул Англию в сентябре 1839 года по заданию Адмиралтейства. Под его началом было два парусника Ее Королевского Величества – «Эребус» водоизмещением 370 тонн и «Террор», 340 тонн.
Эти же суда, «Эребус» и «Террор», причем со многими участниками плавания в Антарктику, в 1845 году были направлены Британским Адмиралтейством для открытия Северо-Западного прохода и пропали без вести во главе с начальником экспедиции Джоном Франклином. Спустя несколько лет было установлено, что их экипажи в полном составе погибли от холода и голода, большей частью у острова Кинг-Уильям на востоке Канадского архипелага.
Прибыв в августе 1840 года в Хобарт на Тасмании, он узнал об открытиях, сделанных предыдущим летом французской экспедицией Дюмона Д'Юрвиля и американской экспедицией Чарлза Уилкса. Первая проследила берег Земли Адели и прошла к западу от нее 60 миль вдоль ледяного утеса. Она привезла с собой трофей – яйцо, экспонируемое ныне в Дрейтоне, которое, по свидетельству экспедиции Скотта на «Дисковери», бесспорно принадлежит императорскому пингвину.
Обе экспедиции работали приблизительно на широте Южного полярного круга (66°32' ю. ш.) в той части земного шара, что лежит к югу от Австралии. Росс, «памятуя о том, что Англия всегда первенствовала в географических открытиях как в южных, так и в северных районах… с самого начала решил держаться вдали от маршрутов ее мореплавателей и выбрал для проникновения на юг и, если удастся, для достижения Магнитного полюса значительно более восточный вариант пути (по 170° в. д.)»[7].
Исследователи истории Антарктики хорошо знают маршрут экспедиции, открывшей нежданно-негаданно неизвестное море, которое тянулось на 500 миль на юг в сторону полюса. Пройдя паковые льды, Росс направился к предполагаемому Магнитному полюсу, идя все время по компасу на юг, насколько это позволял ветер, но 11 января 1841 года на 71°15' ю. ш. заметил белые вершины горы Сабин, а вскоре после этого и мыс Адэр. Земля помешала намерению Росса достичь Магнитного полюса, он повернул точно на юг, вошел в море, которое сейчас носит его имя, и, много дней плывя вдоль его берега – горы по правому борту, вода – по левому, – открыл и окрестил длинную цепь гор, которые на протяжении 800 километров отделяют море от Антарктического плато. 27 января «при благоприятном ветре и очень хорошей видимости мы остановились близ какой-то земли, замеченной еще в полдень накануне и названной нами впоследствии Хай-Айленд; она оказалась горой высотой 3700 метров[6] над уровнем моря, испускавшей обильно дым и пламя; дым мы сначала приняли за снежное облако, но при ближайшем рассмотрении поняли его истинную природу… Я назвал эту гору – Эребус, а находящийся к востоку от нее потухший вулкан, несколько меньшей величины, – Террор». Это первое упоминание о двух наших старых друзьях, а стоят они на острове Росса.
«Приблизившись под всеми лиселями[7] к земле, мы различили над самым морем белую полосу, уходившую от ее крайней восточной точки сколько хватал глаз на восток. Это было замечательное зрелище – чем ближе мы подходили к полосе, тем больше она вырастала в высоту и в конце концов оказалась вертикальным ледяным обрывом, возвышающимся на 45–60 метров над водой, с абсолютно плоской и ровной поверхностью, без каких-либо трещин или выемок на обращенной к морю гладкой стороне»[7].
Росс прошел километров четыреста вдоль этого ледяного барьера от мыса Крозир – так по имени капитана «Террора» он назвал восточную оконечность острова Росса. Эта точка, в которой соединяются земля, море и подвижный барьер,[8] будет постоянно фигурировать в нашем рассказе. На обратном пути Росс зашел в залив, отделяющий остров Росса от возвышающихся на западе гор. 16 февраля «в 2.30 утра, когда установилась очень хорошая видимость, мы увидели гору Эребус, и нам открылся прекрасный вид на весь берег, по всей видимости, связывающий гору с материком, о чем мы ранее не подозревали». Читатель поймет, что в данном случае Росс ошибался, так как Эребус и Террор стоят на острове, соединенном с сушей только ледником. Далее он сообщает: «От мыса Бёрд (так звали старпома с «Эребуса») далеко на юго-запад тянется очень глубокая бухта, окаймленная низким берегом; эта бухта, плохо различимая издали, требовала обследования; а так как слабый вест препятствовал нашему продвижению в этом направлении сквозь молодой лед, покрывший теперь океан повсеместно – насколько мы могли видеть с верхушки мачты, – я решил подойти к бухте и рассмотреть ее повнимательнее, определить более точно ее протяженность и прочие параметры. В полдень мы находились на широте 76°32', долготе 166°12', наклонение 88°24' и восточное склонение 107°18'.
Днем нас почти заштилело, и мы стали свидетелями могучих извержений вулкана Эребус, выбрасывавшего дым и пламя на гигантскую высоту. Но, как и в предыдущем случае, наблюдавшемся нами, мы не заметили истечения лавы из кратера, хотя сегодня взрывы были намного сильнее…
Вскоре после полуночи (16–17 февраля) подул ост, и мы до 4 часов утра шли на всех парусах южным курсом, хотя часом раньше отчетливо различали сушу, окаймляющую бухту и связывающую вулкан Эребус с материком. Я дал бухте имя старпома с «Террора» – Мак-Мёрдо, он вполне заслужил эту честь своей добросовестностью и высоким мастерством»[7]. Сейчас она называется заливом Мак-Мёрдо.
Ошибка Росса, посчитавшего, что Эребус соединяется с материком, объясняется тем, что он с большого удаления смотрел на мыс Хат, полуостровом вытянувшийся с юго-западной оконечности Эребуса на запад. Вероятно, ему был виден и мыс Минна Блафф, который выдается от материка на восток. Как раз между этими двумя мысами, напротив Блаффа, находятся острова Уайт, Блэк и Браун. Вполне естественно было принять их за сплошную сушу.
В ту пору существовала проблема – относить ли шельфовые ледники к морю, как это делали участники экспедиции Р. Скотта, или к суше, как это принято сейчас. Соответственно, во времена Р. Скотта крупные выходы коренных пород посреди шельфовых ледников назывались островами (в книге – Уайт, Блэк, Браун), а элементам скального обрамления в тылу шельфового ледника Росса присваивались наименования бухт, мысов (в книге – мыс Блафф, на современных картах – утес Блафф) и т. д., более подходящие для морского побережья. Именно такой подход сохранился в первой советской лоции Антарктиды. Точно так же на картах «Атласа Антарктики» пролив Мак-Мёрдо вслед за Джеймсом К. Россом назван заливом.
Росс прорвался через паковые льды[9] в неизвестное море; прошел сотни километров вдоль гористого берега и около 600 километров вдоль Великого Ледяного Барьера (работы были завершены в 1842 году); проник на своих судах до очень высоких широт – 78°11' ю. – на четыре градуса дальше, чем Уэдделл. Ничуть не меньше и научные заслуги его экспедиции. Росс довольно точно определил местоположение Магнитного полюса, но, по его собственному признанию, был огорчен тем, что его естественной, но, «может быть, слишком честолюбивой давнишней мечте» – водрузить флаг родной страны на обоих магнитных полюсах планеты – не суждено было сбыться.
Более всего Росс стремился к точности, и его географические и научные наблюдения, данные измерений метеорологических параметров, температуры воды, течений, записи о жизни в океанах, по которым он плыл, поражают не только своим обилием, но и достоверностью.
Бесспорно, после возвращения Росса на родину в 1843 году позиции сторонников существования южного полярного континента сильно укрепились. Однако не было и никаких доказательств того, что открытые путешественниками разрозненные участки суши связаны между собой. Даже сейчас, в 1921 году, после двадцати лет упорных изысканий с применением самых современных технических средств, внутренние области этого предполагаемого материка, за исключением района моря Росса, совершенно не изучены[10] и не нанесены на карты; да и края его известны лишь в дюжине пунктов, разбросанных по окружности длиною около 18 000 километров.
