Кави развёл руками.

– Они орки. Мы должны уважать их обычаи, понимать и принимать их такими, каковы они есть.

– Когда это мы успели ещё и оркам задолжать… – пробормотал капитан, и принц почувствовал себя уязвлённым даже не тоном – хотя подобным тоном разговаривают с душевнобольными, – но этим уверенным личным местоимением.

Ибо местоимение прозвучало как-то уж слишком лично.

– Вот что, – сказал Немец, – огнестрел вам тут в новинку. Возьмём по «калашу», остальное прикопаем. Другой дороги в город твой всё равно нет, я так понимаю?

– Увы. Во времена моей юности, до присоединения северных княжеств, эти места были куда менее обжиты, а дорога использовалась по большей мере лесорубами да охотниками. Городская знать выезжала сюда лишь для посещения гробниц.

– Кладбище?

– Гробницы. Курганы великих царей древности. Сейчас на том месте посёлок.

– Вы построили посёлок на кладбище?!

– Не мы – орки.

– Вы позволили поселиться на собственном кладбище оркам?!

Принц отвёл глаза и печально поджал уши.

– Вот так, капитан, – пробормотал, видимо, потрясённый человек, – и у этих то же самое.

Впрочем, он тут же всем телом встряхнулся, подобрался и перехватил предплечье оружейным ремнём.

– Скажи мне вот что, принц: уши-то у тебя родные, не китайские?

Кави уже довольно знал Немца, чтобы ни в малейшей мере не счесть себя оскорблённым.

– Безусловно, сударь капитан. Я чистокровный эльф.

– Тогда объясни мне, чистокровный эльф. Что это вроде как за драка на опушке?

Край леса начинался ниже, там, где склон холма постепенно переходил в равнину.

– Тихо… тихо, Кави. Мы пока просто поглядим.

– Надо вмешаться, сударь капитан!

Принц заметно нервничал, и Немец никак не мог понять причину.

– Ну, не на нас же самих идёт охота, верно? Ты не дёргайся, обожди – мало ли кого они там гонят.

Хотя сам-то капитан прекрасно видел, что там в подлеске творится, – господствующая высота плюс оптика СВД, – в подлеске гоняли эльфа.

Это был именно эльф, никаких сомнений. Лица, конечно, отсюда не разглядеть, да и не отличишь по лицу-то. Обыкновенные у них морды, у эльфов. Ну, судя по принцу.

Зато уши – уши не обманут.

Кави свою особую примету прикрывал волосами, по крайней мере, пока не начал доверять капитану. У бестолково мечущегося в подлеске беглеца волосы растрепались, и характерно поджатые острые лоскуты выныривали из кустарника и травы, как розовые поплавки.

Эльфа преследовали двое всадников с шашками наголо. На опушке хватало и лиственного бурелома, и валежника, иначе конные намного раньше настигли бы парня, тем более что бедолага уже заметно выдохся. Он рывком преодолевал очередную сотню шагов, падал в траву и то ли надеялся спрятаться, то ли просто восстанавливал дыхание. За это время всадники покрывали разницу в расстоянии, и эльфу снова приходилось срываться с места.

С холма было ясно видно, что парню достаточно уйти поглубже в лес, и там он окажется вне досягаемости. Но это с холма – капитан-то хорошо знал, насколько иначе может выглядеть местность с другой высоты.

– Ну чего ж ты… – с досадой пробормотал Немец, автоматически сочувствуя беглецу.

– Стреляйте в них, сударь капитан! – снова заладил Кави. – Мы непременно должны оказать помощь эльфу, это вопрос исключительной важности!

– Что за гербы на всадниках? – спокойно спросил Немец, даже не думая о том, чтобы действительно начать пальбу. – Мне отсюда кажется, или?..

– Императорский герб… – упавшим голосом сообщил Кави, присмотревшись, – два соосных колеса на лазоревом поле. Почётную часть герба занимает обнажённый меч в горизонтальном положении, среднюю часть основания – восходящее…

– И как, тебе охота с императором вашим поссориться?

– С императрицей, – поправил принц-консорт, явно не задумываясь над смыслом произносимых слов, – моею обожаемой супругой… А!

Капитан с силой прижал его к земле.

– Куд-да? Тихо. Ты одёжку-то свою видел? Зарубят запросто, на принца ты сейчас никак не тянешь.

– Мы должны его спасти, сударь капитан.

– Должны – спасём. Не дёргайся.

Он приложился к наглазнику, но тут же оторвался от винтовки – эльф был уже совсем рядом, в низинке под ними. Один из всадников пришпорил своего коня, перемахнул через поваленное дерево и быстро настигал беглеца.

Совсем эльфёнок, подумал капитан. Уж больно мечется.

Конник пригнулся к луке седла, заулюлюкал и отвёл в сторону руку, быстро вращая кистью. Сабля у него была не такая, как у принца, – гораздо массивнее и более изогнутая.

– Зарубит? – спросил Немец, скрепя сердце положив палец на предохранитель.

– Нет, – сказал Кави. Глаза у него странно блестели. – Это гвардеец. Нанесёт удар по голове. Юношу отвезут в Нагару и предадут городскому суду. За… за попытку осквернения гробниц и охоту в императорском лесу. Официально.

Капитан от таких пророчеств только хмыкнул и неопределённо пожал плечами.

Парень тем временем совсем, похоже, отчаялся. Вскочил на поваленный ствол, развернулся навстречу преследователю, дожидаясь, пока тот приблизится. Перед самым деревом всадник чуть придержал коня, поворачиваясь правым боком, и выкинул руку для удара, повернув клинок вогнутой стороной.

Эльфёнок – вот шельмец – выждал до самого последнего момента, резко присел, уходя от полосы тускло блестящего металла. Оттолкнулся обеими ногами и что было сил прыгнул прямо на круп коня. Удержаться, конечно, не сумел, но на землю слетел довольно ловко и мягко прокатился по траве.

– Лихой парень, – пробормотал капитан.

– Всегда был таков, – с неуместной гордостью ответил Кави.

Паренёк вскочил на ноги – только для того, чтобы упереться носом в бешено хрипящую лошадиную морду. Второй гвардеец, высокомерно ухмыляясь и понукая коня лёгкими ударами ног[2], теснил беглеца назад. Прежде чем эльфёнок успел опомниться и предпринять что-либо ещё, первый всадник развернулся, резко склонился над седлом и плашмя вытянул парня по затылку.

– Не шали, – прошипел капитан, изо всех сил сдерживая голос, – Ну-ка! ну-ка, дай сюда! Вот так. Ты всё равно из автомата в жизни не стрелял.

Они припали к земле: один из гвардейцев подозрительно покосился на склон. Другой осмотрел клинок, убрал саблю в ножны и проворно соскочил на землю, разматывая с пояса длинную тонкую верёвку.

Что же; по крайней мере, человек вполне серьёзно отнёсся к его словам, даже и не истребовав сколь-нибудь весомых дополнительных объяснений. Было ли это проявлением установившегося между ними доверия, либо же сударь капитан – пусть и не владея полнотой сведений – действительно почувствовал особую значимость ситуации… Какое счастье, что человек сдержал первый порыв принца развязать кровопролитие! Именно такие моменты дают возможность особенно отчётливо осознать военный опыт собеседника.

Так или иначе, Кави чувствовал не только неловкость за свою хотя бы и оправданную, но всё же постыдную суетливость, но и острую потребность объясниться с Немцем.

Для такого объяснения, впрочем, спервоначалу требовалось разобраться в собственных переживаниях. Ошибка старого Дурты, нелёгкие мысли о которой с таким тщанием отвергал он по сю пору, сделалась очевидной.

«Вот только во вред ли эта ошибка?..» – подумал Кави, выжидательно поглядывая на припавшего к земле в паре шагов от него человека.

Человек покачал головой: ещё не время. Гвардейцы давно спешились; погоня верхом по бурелому, видимо, их утомила, и сейчас добродушно смеющиеся люди торопились вкусить нехитрую трапезу. Кави знал, что гвардейцев после разделённой на двоих тыквы мадьи потянет до ветру – оставалось дождаться.

Вскорости момент настал: один из людей, отряхивая с ладоней хлебные крошки, поднялся с бревна и лениво переступил через надёжно связанного беглеца. Второй вытряхнул в рот последние капли вина, отбросил тыкву и тоже встал.