— Дэн, давай лучше поговорим о чем-нибудь другом. Иначе мне сегодня не заснуть.

Она услышала его теплый, глубокий смех.

— Я даже не представлял, как ты нужна мне, любовь моя. Если бы ты была со мной! Никогда больше не буду с тобой расставаться. Проклятье, словно лишили воздуха!

— Любимый, — прошептала Джильда. — Завтра я снова буду с тобой. Осталось всего несколько часов.

Он подавил вздох.

— Ты еще встретишься с Джеромом?

— Мы договорились о ленче. Потом он отвезет меня в аэропорт.

— И после этого ты будешь принадлежать только мне, — заявил Дэн. — Я буду ждать тебя в аэропорту. Наверно, тебе приятно, что один мужчина тебя провожает, а другой встречает. Ты нарасхват, Джильда.

— Я люблю тебя, Дэн. Я люблю только тебя.

— Могу это слушать бесконечно. И хочу бесконечно повторять это тебе. Я люблю тебя, я люблю тебя, люблю тебя!

— До завтра, дорогой. На сегодня закончим. Слышать твой голос и знать, что ты далеко — выше моих сил.

— О Джильда, — произнес он осевшим голосом. — Скорее бы прошла эта ночь.

Дэн положил трубку, убрал со лба мокрые волосы и вдруг услышал голос Вирджинии. На рояле она не играла, зато пела. Это было настолько ужасно, что он подскочил в кресле, как будто уселся на морского ежа. Разговор с Джильдой и успокоил его, и возбудил. Дэн немного нервничал, а «Изольда» еще больше его будоражила. В нем закипала ярость.

Какой у Кендэлл номер телефона? Он был нацарапан на каком-то клочке бумаги. Дэн нашел его, набрал и замер в ожидании. Пение сразу прекратилось. Затем раздался ее голос в трубке:

— Алло?

— Это Дэн Рассел, ваш сосед снизу, который имеет сомнительное удовольствие бесплатно вас слушать. От вас нет покоя ни днем, ни ночью, мисс Кендэлл! Если вы сию минуту не прекратите орать, я вызову полицию. Или лучше поднимусь и собственноручно сверну вам шею. Что вы себе воображаете? Почему позволяете себе нарушать среди ночи покой людей своими трелями?

— Извините, я об этом не подумала. Я тренирую перед сном голос.

— Почему бы вам не потренировать что-нибудь другое, не такое шумное. Ваши вокальные потуги сводят меня с ума. Если бы еще хоть петь умели! А от того, что я выслушиваю, можно просто оглохнуть.

— Не оскорбляйте меня, мистер Рассел! В четверг у меня прослушивание в Метрополитен-опера.

Дэн рассвирепел.

— Уверен, оно будет первым и последним. Но я вас предупредил. Прекратите испытывать мое терпение в самое неподходящее время суток. Иначе случится что-то страшное. Это мое последнее предупреждение. — И Дэн швырнул трубку.

Он прошел в спальню, бросил халат на банкетку и лег на кровать. Что эта Кендэлл о себе возомнила? Он ухмыльнулся, представив себе, что она действительно отправится на прослушивание в Метрополитен-опера. С таким голосом она далеко не пройдет. Или он совсем не разбирается в оперном пении? Может, другие и находят что-то прекрасное в вымученных воплях Вирджинии?

Как бы там ни было, он хотел, чтобы его оставили в покое. Это его право. Похоже, Вирджиния считает, что может сесть ему на голову. Но ведь существуют же в этой стране законы. Нет, он все-таки вызовет полицию, хотя внутренне Дэн почему-то сопротивлялся прибегать к этой мере.

Дэн лежал и прислушивался. Кажется, она сообразила, что он не шутит. Во всяком случае, все тихо. Он повернулся на бок. Странно, что Кендэлл никак не упомянула про его письма. И ни на одно не ответила.

Но не размышлять же ему ночью об этом поющем монстре? Есть кое-что более располагающее к мечтаниям. Он закрыл глаза и представил себе Джильду.

Когда Джером вошел в свою квартиру, то услышал тихую музыку. Он увидел свет в гостиной и открыл дверь. Дороти в блестящем белом халате сидела в кресле, подобрав под себя ноги. Она курила сигарету и листала журнал. Джером удивленно уставился на нее.

— Привет, дорогой! — Женщина улыбнулась ему и бросила сигарету в пепельницу. — Ты не сердишься, что я тебя поджидаю? Не выдержала одна дома.

— Доверяй, но проверяй, не так ли? — ухмыльнулся Джером.

— Вовсе нет. Я на самом деле почувствовала себя ужасно одинокой. И еще мне показалось, что теряю тебя. Ты знаешь, я испугалась.

Джером подошел и, склонившись к Дороти, прижал к себе. Под халатом из тонкого белого атласа ничего не было. Он жарко поцеловал ее.

— Я никогда не оставлю тебя, малышка. Ты же знаешь, как я в тебя влюблен. И хочу, чтобы это продолжалось долго, очень долго.

Его язык оказался у нее во рту, их поцелуй длился бесконечно. Его губы возбуждали ее, в крови закипало желание. Именно такой мужчина был нужен Дороти!

— Что там с Джильдой? — спросила она, с трудом оторвавшись от Джерома.

— Ты действительно испугалась? — Он ласково отвел с ее лба темные волосы.

— Да, — призналась женщина. — Могло бы случиться…

— Ничего не могло бы случиться. И ты это знаешь.

— Значит, ты ей сказал.

— Для этого я с ней и встречался, — напомнил Джером. — Не таким уж я оказался трусом. Все выяснено. Теперь я принадлежу тебе, Дороти. Делай со мной, что захочешь.

— Боже, — воскликнула она, — вот так предложение! Но как она это восприняла? Удастся ей это пережить?

К ее изумлению, Джером расхохотался.

— Еще как! И кое-кто ей в этом поможет.

— У нее появился другой? — сразу сообразила Дороти.

— В самую точку, дорогая. Поэтому она и приехала. Хотела мне об этом сообщить. Джильда по уши втрескалась в некоего Дэна. Бьюсь об заклад, она будет с ним очень счастлива.

Дороти откинулась в кресле. Халат распахнулся, выставив на обозрение ее прелести. Джером притворно вздохнул.

— Знаешь ли ты, Дороти, до чего хороша?

Она испуганно запахнула халат.

— Не уходи в сторону, Джером! Расскажи мне побольше о Джильде.

— Мне нужна чашка кофе. Ты составишь мне компанию?

— Всегда и во всем.

Он отправился на кухню и включил кофеварку. И тут же снова возник в дверях.

— Ты не поверишь, как я рад, что все так получилось. Джильда познакомилась с каким-то молодым менеджером и влюбилась в него без памяти, в чем мне и призналась. Она страшно боялась сообщить мне об этом.

— Я знаю еще кое-кого, кто боялся не меньше, — улыбнулась Дороти.

— Ситуация просто фантастическая. Мы ходили вокруг да около, и ни один не решался начать разговор. И вдруг все сложилось великолепно. Мы поняли друг друга, как никогда.

Улыбка ее исчезла.

— Не стала бы утверждать, что мне приятно это слышать, — произнесла она.

Джером подошел к ней и присел на подлокотник кресла. Он обнял Дороти за плечи и нежно прижал к себе.

— У тебя нет никаких оснований для беспокойства, любимая. Отныне мы с Джильдой добрые друзья. И только.

— Ты что, рассказал ей обо мне? — В вопросе звучало недоумение.

— А разве не должен был? Это же очевидно. И Джильда очень рада, что я нашел тебя. По крайней мере, она больше не испытывает угрызений совести.

— Так же, как и ты.

— Верно. О помолвке забыто. Завтра она возвращается в Лос-Анджелес. Кольцо я ей оставил. Я не хотел его забирать. Пусть сохранит как воспоминание.

Дороти ехидно рассмеялась.

— Тем более что тебе не придется дарить кольцо мне.

— Тут еще последнее слово не сказано, — вздохнул Джером.

— Пока я здесь сидела одна, в голову мне лезли всякие мысли, и я уже была готова выйти за тебя замуж, — призналась она. — Возможность потерять тебя здорово меня напугала. Я и не думала, что так далеко зашла.

— Сохрани это чувство, любовь моя. Может быть, когда-нибудь из нас еще получится пара. Я имею в виду, настоящая супружеская пара. — Джером поцеловал Дороти. Его рука скользнула в вырез ее халата, нежно лаская грудь. Ладонь ощутила твердость и жар сосков.

— Ты меня доконаешь, Джером, — промолвила она. — Я совсем с тобой пропадаю. Чтобы так потерять голову из-за мужчины…

Его губы прижимались к ее шее. Он спустил с плеч Дороти халат и начал целовать грудь. Язык мягко, но требовательно ласкал упругий сосок. Тело женщины рвалось ему навстречу. Вся она была огонь, желание. Она хотела его сейчас, здесь, этой ночью.