– Линк, – произносит он. – Да пребудет с тобой Трифорс31!
Рен нервничает, но улыбается.
– Да. И с тобой.
– Очевидно, что у Рена есть Трифорс Мудрости. У меня Трифорс Храбрости, а ты получаешь Силу, – говорю я. – Или нет! Тебе вообще не достается Трифорс. Ты Гэнон!
Джек ухмыляется.
– Я могу жить в образе злодея.
Рен выглядит впечатленным.
– Ты много играешь в видеоигры, Айсис?
– А что еще делают толстые детишки без друзей?
– Итак, всё это время ты называла меня занудой, хотя сама ей и являешься? – Джек приподнимает бровь.
– Просто Айсис всех зовет занудами. Это её способ сказать, что ты ей нравишься, – улыбается Кайла.
Я вспыхиваю.
– Нет!
– И это лучшее возражение, которое ты смогла придумать? Нет? – цокает Джек. Кайла ведет его на кухню и наливает ему выпивку. Он морщится при виде алкоголя, но смотрит на меня и делает большой глоток. Я подхожу, смешиваю себе колу с ромом и встаю рядом с Джеком.
– Я заставляю тебя пить или что? Думала, Ледяной Принц не пьет.
– Так и есть. Сегодня особенный вечер.
– Да? Почему?
Он кивает головой в сторону Кайлы, которая визжит в толпе девочек, затем показывает на Джека, и они вместе визжат еще громче.
– Она взволнована, будь к ней снисходительней.
– Волнение не покроет лечение барабанных перепонок.
– Каждая девушка в восторге от своего первого парня. Позвольте ей этим наслаждаться.
Джек молчит. Кто-то включает хаус-музыку. Бас отдается в моей груди.
– А ты? – спрашивает Джек.
– Что я?
– Наслаждалась, когда у тебя появился первый бойфренд?
– Сначала да.
Я смотрю на улыбку Кайлы и прячу собственную в стакане.
– Сначала было здорово. Действительно здорово. Держались за руки. Однажды ходили на пикник. Он не особо любил появляться со мной на публике, ведь я была как кит. Не целовались, потому что я очень стеснялась. В основном мы встречались у него или у меня дома. Разговаривали. Смотрели телевизор. Как-то раз он принес травку, и меня чуть от нее не вырвало. Это был мой первый опыт курения.
– Бунтарь, – бормочет Джек.
– Знаю, – смеюсь я. – Мне было так хреново. Я только ужасно проголодалась, вот и весь эффект, а потом дрыхла пятнадцать часов. Мне даже не было весело.
– Но с ним тебе было весело.
Я наблюдаю, как темная кола пузырится, шипит, трещит. Кола может разъесть вещи. Металл. Камень. Я однажды где-то об этом читала.
– Да. Мне было весело. Только всё это было ненастоящее. Он притворялся.
Джек терпеливо молчит. Я усмехаюсь и пихаю ему свой стакан.
– Пойду, потанцую. Не подсыпь мне наркоту!
Пока я покачиваюсь в такт музыки, теряясь в скоплении жары и тел, которые находятся на танцполе, мои воспоминания исчезают. Музыка – лучшее лекарство. Уничтожает все мысли в голове, если она достаточно громкая, и держит их подальше, если это действительно хорошая песня. Я не танцую смехотворно, как делала это с Реном, но и не танцую серьезно. А вы можете танцевать серьезно? Неважно, данный вопрос для некоторых танцоров чечетки и джазовых снобов. Я просто танцую. Безумно. Я вскидываю руки вверх, прыгаю и кружусь, черно-оранжевые огни смешиваются с алкоголем в приятную дымку. Я могу наблюдать, однако расплывчато, вечеринку изнутри. Кто-то кидает на стену сваренные спагетти и следит, как они прилипают. Промелькнул мальчик-нож в костюме серийного убийцы, его передник забрызган кровью, а в руке поддельный тесак. Он возбужденно разговаривает с парнем, одетым как самурай, судя по его катана. Рен нервно порхает рядом с Кайлой, которая показывает ему детские фотографии Эйвери, припрятанные за холодильником, чтобы никто не увидел какой толстой и лысой она была. Сама Эйвери трется о высокого, смуглого парня из команды по плаванию. Парень в костюме инопланетянина скатывается на животе по перилам и врезается в стену, подпрыгивает и бежит наверх, чтобы проделать это снова и снова. А Джек смотрит на меня. Музыка сменяется на медленный хип-хоп, и вся вечеринка бушует. Эйвери и парень целуются, Кайла и Рен исчезли, а я откидываюсь назад на чью-то грудь, и мне абсолютно неважно кому она принадлежит, я так устала и напилась, затем слышу звон бусинок, поднимаю голову и вижу Джека.
– Дерьмо! – я отскакиваю назад и врезаюсь в какую-то пару. Мы втроем падаем в клубок конечностей и уязвленных эго, а Джек поднимает меня и крепко держит за руку.
– Попытайся никого не убить, идиотка.
– Отпусти мою руку, пока я не выцарапала тебе глаза.
– Ты пьяна. И снова упадешь.
– Я вполне способна балансировать самостоятельно!
Я пошатываюсь и, чтобы избежать пробы на вкус роскошно запятнанного рвотой ковра, хватаю Джека за руку. Под моими пальцами мягкая и белая рубашка, но его мышцы крепкие и плавные.
– Либо ты пойдешь и сядешь… – предупреждает Джек.
– Нет! Я хочу остаться здесь с музыкой!
– Либо воспользуешься мной для поддержания равновесия. Но ты слишком пьяна, чтобы танцевать с хорошей координацией, и я не думаю, что кому-нибудь понравится, если ты будешь за него хвататься.
– Пошел в жопу! – сердито выкрикиваю я. – Ты просто… ты просто попытаешься меня задушить!
– Да. Во сне. Таким образом, ты умрешь, и Кайла будет моей, – произносит он невозмутимым тоном.
Я не могу сдержать смешок, который вырывается. Вздыхаю и снова откидываюсь назад, прислоняясь к его груди. Вот так мы и стоим. Джек не двигается, я осторожно начинаю покачиваться, и он отвечает мне тем же.
– Хорошо не падать, – бормочу я.
– Вообще-то да, – соглашается он. Музыка сменяется, становится громкой и раздражающей, я отталкиваюсь и ухожу. Туда, где тихо. Туда, где мягко и спокойно. Я открываю двери гостевых спален, пока не нахожу ту, в которой нет кувыркающихся на кровати парочек, захожу и запираюсь на ключ. Плюхаюсь на мягкое стеганое ватное одеяло. Причудливое одеяло. Причудливые стеклянные светильники, скрученные как морские водоросли. Причудливые картинки океана и причудливые подушки, которые пахнут лавандой. Я вдыхаю этот запах и пытаюсь заставить комнату прекратить вращаться. Внизу всё еще грохочет музыка. С моей стороны кто-то опускается на кровать. Джек. Я хмурюсь и прищуриваюсь.
– Почему ты меня преследуешь?
– Ты потащила меня за собой.
Я снова падаю на подушки, и мой голос приглушен.
– Ох…
Я смотрю, как он снимает шляпу, его обычные золотисто-коричневые волосы слегка торчат.
– Ты выглядишь лучше без дурацких дредов, – бормочу я.
– Я думал, тебе нравится Джонни Депп?
– Так вот почему ты оделся как он? Потому что он мне нравится?
Джек устраивает шоу: быстро встает и кладет шляпу на самый дальний стул.
– Нет! Конечно, нет. Это просто валялось в моем шкафу с прошлого года.
– На твоей жилетке висит ценник.
Небольшое раздражение пробегает через него, но он отлично это прячет и поворачивается ко мне, его глаза выглядят холодно и опасно.
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
– Всё в порядке, – вздыхаю я в подушку. – Ты не должен защищаться. Если ты сделал это для меня, то все хорошо. Странно, но хорошо.
Холод стирается с его глаз, он возвращается и садится на кровать.
– Ты такая самоуверенная. Как я вообще могу выбрать костюм специально для тебя, – издевается он.
– Я знаю. Я пошутила. Знаю, что ты лучше… скорее скинешь меня в яму, чем сделаешь что-то для меня. Я тоже ничего бы для тебя не сделала.
Лгунья.
Я переворачиваюсь, мой плащ заматывается, превращая меня в буррито. Я снимаю с себя маску и бросаю её на кровать.
– Я слишком много выпила.
– Знаю. Я принесу тебе немного воды.
Вместо того чтобы бороться с ним как должна, я сдаюсь.
– Хорошо.
Он возвращается со стаканом воды, и я жадно её пью. Несколько капель стекают по моему подбородку, я гримасничаю и вытираю их.
– Я вульгарна! Посмотри на меня! Сижу вся мокрая напротив своего заклятого врага! Неисполнимо. Невыполнимо. Под… морем… это самое дно.
