— Ну честное слово! — И Укия рассказал ему, что в пакетах вместо следов крови и клеток органов обнаружился только мех. — У патологоанатома было больное сердце. Знаешь, он мог и от страха умереть.

Оба замолчали. Шоссе I-279 соединилось с I-79, и машина вклинилась в плотное движение.

— Больше всего меня напугал мех, — признался наконец Укия. — Но в нем доказательство того, что ее органы изменились. Там два активных набора ДНК: один — ласки, другой — Дженет Хейз.

Макс снова взглянул на Укию. Он часто награждал его этим взглядом, но сам Укия не знал, что за ним скрывается. Старший детектив только раз посмотрел так на кого-то другого — это был вор-виртуоз, способный украсть часы, пока человек на них смотрит.

— Значит, так, — забормотал Макс, — органы Дженет Хейз вырезали и спрятали в пакеты. А они возьми и превратись в бешеных ласок! Как выскочат! Как набросятся на патологоанатома! Ну, тот, конечно, как нормальный человек, напугался до смерти, они его и съели. — Макс помолчал. — Знаешь, своя дикая логика в этом есть. Я даже поверю, что после превращения в ласку можно проголодаться и закусить тем, что под руку попалось. Но что потом? Куда они делись и что стало с телом?

— Не знаю, Макс. Агент Женг меня остановила, когда я только начал искать след. Но вот что я подумал. Раз ее органы стали ласками, может, и все тело тоже? Патанатом сбил вентиляционную решетку. Зверьки маленькие и могли пролезть в шахту.

Детективы переглянулись. Они работали вместе уже больше трех лет и хорошо понимали друг друга без слов. Этим взглядом они условились оставить пока тему ласок. Укия отвернулся и стал смотреть в окно.

Они почти приехали, когда Макс нашел наконец более безопасную тему.

— Расскажи о тех типах, за которыми ты рванулся в Шенли-парк. Ты ведь не все этой Женг рассказал?

— Откуда ты знаешь?

— Стоит только выучить язык телодвижений у волков, и тебя можно читать, как книгу.

Укия не был уверен, что Макс шутит.

— Я потерял сознание, когда убил доктора Хейз…

— Ты потерял сознание, когда она тебя ранила, — поправил его Макс, пихнув в бок. — Это от шока. И кстати, — он вырулил на обочину и остановился, — давай-ка взглянем на порез.

Укия вздохнул и, морщась, приподнял повязку. Макс поставил «хаммер» на ручной тормоз, внимательно осмотрел шею молодого детектива и снова завел машину.

— Снимай-ка всю повязку.

— Зачем?

Зеркал внутри «хаммера» не было.

— Порез выглядит лучше, чем эта большая повязка. Если ты здоров настолько, что бегаешь ночью по Шенли-парку, пусть твои мамы это знают. Хорошо, что на тебе все заживает, как на собаке.

Укия вынужден был согласиться с этим и принялся осторожно отдирать прилипшие бинты.

— Так вот, я потерял сознание, а когда пришел в себя, там уже была полиция и вертолет.

— Ну и?..

— А эти двое стояли там, где я не мог их видеть, и говорили обо мне. — Он пересказал их разговор. — И я вернулся в Шенли-парк взглянуть на их следы. Ты знаешь, они бежали сквозь густой подлесок под дождем и в темноте, и их никто не заметил.

— Все страннее и страннее, — заметил Макс, запуская воспроизведение с оптического диска. — Когда ты упал, я перестал смотреть на твою камеру — прилип к системе навигации. Утром я смотрел запись, но выключил после того, как Хейз упала. А там может оказаться твой приятель.

Экран зашипел помехами, затем на нем показались полицейские машины, стоявшие около дома убитых девушек.

— Это Укия, проверка связи. — Собственный голос в записи всегда удивлял Укию: тембр оказывался выше, чем он ожидал. — Раз, два, три. Ну как?

Голос Макса в записи не изменился.

— Нормально, прием четкий, канал держит хорошо. Пошли.

Укия первый раз смотрел запись со своей камеры. Обычно память его сохраняла больше информации, но сейчас в ней зияли провалы. Вот он вместе с камерой вошел в дом. Несмотря на хитроумные устройства стабилизации, картинка все равно дергалась и была немного растянута. Отсутствие вкусов и запахов, ограниченное поле зрения и приглушенный звук все больше раздражали Укию. Наконец он включил перемотку и стал просматривать изображение на увеличенной скорости. Возможно, позже он изучит запись, чтобы избавиться от надоевших провалов в памяти, но снова переживать все это сейчас ему не хотелось. Наконец Укия нашел тот момент, когда стал стрелять, и включил нормальное воспроизведение. Теперь камера показывала только неподвижную ногу Дженет, а единственным звуком на переднем плане был шум дождя. На фоне дождя раздавался голос Макса:

— Укия! Укия!.. Крэйнак, Укия ранен и не отвечает. Чертова девчонка порезала его мечом, похоже, сильно. Я еду.

Начался спор между Максом и Крэйнаком, Укия постарался его не слушать. Он сопоставил угол обзора с расположением следов в грязи. Таинственный мужчина должен появиться в правом верхнем углу экрана.

— Когда я вернулся на место, следы вели сюда. — Юноша ткнул в экран, и в этот миг парк осветила молния. — Вот он! Ты видел?

— Я веду машину! На экран я не смотрел. Укия включил покадровую перемотку назад.

Мужчина появился только в одном кадре, при вспышке молнии; он стоял лицом к камере, но начинал поворачиваться.

Рост незнакомца оценить было сложно. Худой — мама Джо говорила про таких «поджарый», — со спутанными седеющими волосами и темными глазами. Вспышка лишила его лицо цветов, оно выглядело как скопище углов и теней. На вид Укия дал мужчине лет двадцать пять — тридцать.

Макс взглянул на экран и покачал головой.

— Никогда его не видел. Среди полиции вчера таких не было, среди журналистов тоже. — Он съехал на обочину. — Веди машину.

Они поменялись местами, и Макс слегка сморщился, когда Укия резко тронул с места. Старший детектив старательно вырезал кадр из записи и бормотал;

— Надо чаще сажать тебя за руль, иначе ты вообще водить не научишься.

— Могу поехать в школу вождения и самозащиты. Реклама мне понравилась.

Макс рассмеялся.

— Она в Калифорнии. Два дня назад мамы разрешили бы тебе поехать, но сегодня — вряд ли.

— Когда я наконец смогу быть взрослым и меня перестанут считать ребенком?

— Для родителей ты всегда ребенок, — пожал плечами Макс. — Есть вещи, которые я и сейчас своему отцу не говорю, чтобы он на меня не орал.

— Не может же он запретить тебе делать все по-своему.

— Не может… Ага, вот! Есть один чистый кадр. Так, дадим твое личико в сеть…

Укия съехал с шоссе I-79 на въезде в Эванс-сити и погнал по 528-му к городу. В маленьком, всего два квартала, городке все было спокойно. Они уже съехали на извилистую дорогу, ведущую к ферме, когда Макс вдруг выругался.

— Вот черт! Остановись, послушай, что я нашел. Нашего друга из парка зовут Ренни Шоу, и ходить ему надо в нашивках: «Вооружен и очень опасен. Сообщать о контактах с ним в ФБР». Его подозревают в поджоге, краже со взломом, ограблении и угоне машин, провозе и продаже наркотиков, не предумышленном и умышленном убийстве… Да тут весь уголовный кодекс. А сколько ордеров на арест! И вызовов на допрос: по делу о смерти агентов ФБР, о пропаже агентов ФБР, по другим делам…

— Сколько арестов и приговоров? Макс прокрутил текст дальше.

— Его ни разу не задерживали. — Внезапно он закрыл поисковое окно и начал набирать какой-то текст. — Будем надеяться, что у меня паранойя.

— Что такое?

— Этот скверный человек интересуется тобой и знает твою фамилию. Я сделаю поиск по твоему имени: хочу понять, что ему о тебе известно.

В пенсильванской базе данных по автомобилям нашлась его фотография. Имя: Укия Орегон. Адрес: Питтсбург, Мэриленд-авеню, 145.

Укия поморгал и вытащил бумажник — проверить.

— Адрес нашей конторы? — Он просматривал документы: лицензия частного детектива, разрешение на ношение оружия, права на мотоцикл… — Все зарегистрированы на адрес конторы.

То есть на мой дом… Хвала паранойе! Когда мы взялись тебя регистрировать, как раз начинался суд по делу о похищении Энни Крюлер. Я хотел оградить тебя от всяких идиотов, поэтому в документах мы писали, что живешь ты в моем доме. Если возникли бы вопросы, мы могли бы сказать, что живем вместе.