Сначала он не понял, потом вспомнил: учительницу из воскресной школы хоронили именно так.

— Конечно, Тыковка.

Совком и садовой лопатой они вырыли могилу в розовом саду мамы Лары, потом высыпали остаток овсянки в пакет и взяли круглую коробку для гроба. Келли решила положить с Легконожкой нескольколучших роз мамы Лары, и Укия не возражал; он знал, что мамы были бы вовсе не против. Юноша и девочка встали на колени во свежевскопанной земле, и Келли сложила руки, подражая преподобному Брауну:

— Теперь помолимся.

Укия тоже сложил руки. Сначала он собирался просто тихо посидеть, но вдруг понял, что горячо молится: «Господи, пусть с мамой Ларой все будет хорошо. Пусть ей вырежут опухоль, от которой ей так плохо, и она вернется домой. Пусть она нас не покинет! Не надо, чтобы мама Джо плакала, и Келли будет очень плохо. Прошу тебя, Господи, пусть она не умрет!»

… Укия стоял на коленях на холодном бетонном полу громадного склада, по щекам его бежали слезы. Хеллена все еще крепко держала его, но в глаза больше не смотрела. Смотрела она на Ренни, между ними шел какой-то безмолвный разговор. Наконец ирландец оглядел собравшихся, словно собирая голоса.

— Мальчик, — он повернулся к Койоту, — будет жить. Он часть Стаи, и ты его не тронешь.

К Койоту обратились глаза всей Стаи, и их холодная решимость стала между ними невидимой стеной. Тот недовольно осмотрел их:

— Так тому и быть. Но будьте осторожны. Гекс вряд ли сможет испортить одного из Стаи, но этого он будет очень стараться испортить.

Койот прошел по бетонному полу и вышел со склада. Хеллена отпустила плечи Укии и дала ему опереться на себя, когда он устало завалился вперед. За окнами разливалась предутренняя серость, и детектив вспомнил, что ночью была гроза. Стая несколько часов изучала его память.

«Я буду жить?»

Ренни встряхнулся и зевнул, хрустнув челюстью.

— Холодная тварь.

Хеллена все еще смотрела на закрытую дверь.

— Как думаешь, он не станет действовать за нашей спиной?

Ренни подумал немного.

— Нет. Если бы он не был уверен в парне, то выступил бы против всех. Он понимает, что я прав, но ни за что не признает этого.

Ренни подошел к Хеллене, обнял ее и взглянул сверху вниз на Укию. «Я буду жить?» Ренни кивнул и отдал дробовик Медведю.

— Спасибо за поддержку. Тот потряс головой.

— Ты ходишь по лезвию, Ренни. Смотри не упади.

— Не буди спящих.

Ренни хлопнул Медведя по плечу.

— Не буди спящих.

Медведь вышел вслед за Койотом. Ренни с усмешкой взглянул на Укию:

— Как себя чувствуешь? Говорить можешь? Тот облизнул губы.

— Да, могу. А чувствую себя дерьмово.

— Ноги уже работают?

— Не знаю.

Укия встал, но понял, что долго не простоит.

— Пока еще нет. — Ренни подхватил юношу, снял с него наручники и привычным движением взвалил на плечо. — Раз ты смог встать, значит, скоро будешь в норме.

Он легко отнес Укию к машине. На улице все еще шел дождь, капли барабанили по лужам. Ренни одной рукой открыл пассажирскую дверь, уронил молодого человека на сиденье, переместил внутрь машины его ноги, пристегнул его и закрыл дверь. Пока он сам залезал и заводил мотор, Укия почувствовал, как его затапливает чувство облегчения. «Они не убьют меня. Он отвезет меня домой». На несколько минут это полностью захватило его, и он привалился к стеклу, наслаждаясь тишиной. Но когда Ренни повернул на автостраду, ведущую к центру города, вместо того чтобы направиться в Шэйдисайд через Сквиррел-Хилл, он беспокойно задвигался. «Возможно, мы едем не домой».

Ренни взглянул на него.

— За конторой будет следить ФБР. У них пропал агент, и они сейчас как растревоженные осы. Я высажу тебя на автобусной остановке в центре города, можешь сесть на автобус или позвонить напарнику.

Внезапно Укии вспомнилось лицо Уила Трэйса с фотографии. Жена и двое детей…

Он вздохнул и повернулся к Ренни:

— Вы забрали агента ФБР?

Тот потряс головой.

— Мы что, такие плохие? Стая — не то, что о ней думают многие. Мы герои долгой, трудной и горькой войны.

— Против кого?

— Против тех, кто гораздо лучше прикрывает задницу. У ФБР на них вообще ничего нет. Это они забрали агента, но мы не знаем зачем. Они задумали что-то большое и скверное, мы знаем только, что для этого им была нужна Дженет Хейз, но она пропала.

? — Кто они?

Ренни коротко взглянул на него и потряс головой.

— Держись подальше от этой войны. Ты в каком-то смысле курица, несущая золотые яйца. Если они узнают о тебе хоть что-то, то не успокоятся, пока тебя не заполучат. Ты можешь думать, что Стая действует жестко, но подумай вот о чем. У меня хватило жалости оставить твоего напарника в живых, а кто-нибудь из Онтонгарда заставил бы тебя самого пристрелить его — просто так, для смеха.

— Как же мне спастись, если ты не говоришь, кто они?

— Я не могу сказать. Я не знаю. Они меняют имена, скрываются, и мы встречаемся, чтобы убивать друг друга. Но все равно ты сможешь их узнать.

— Как?

— Когда у тебя на загривке дыбом встанет шерсть и ты не будешь знать, что тебе делать — бежать от человека или рвать ему горло, знай: он из них.

Ренни остановился у остановки «Стил Плаза», отстегнул ремень безопасности пассажира и открыл дверь. Укия ожидал, что его подтолкнут, вылез из машины сам, но ноги все еще с трудом его держали, и он ухватился за дверь.

— И это все? Ты ничего не объяснишь, ничего мне не расскажешь? Прайм, мой отец — кем он был? И кто моя мать? Она умерла? Почему я мог стать чудовищем? Как Хеллена залезла в мои воспоминания и почему вы оставили мне жизнь?

— Я бы рассказал тебе, сынок, но иногда лучше ничего не знать. То, что сделали с твоей матерью… — Ренни потряс головой. — Если ты узнаешь, я тебе не позавидую. Возвращайся к своей жизни и держись подальше от всего, что связано с Дженет Хейз.

Укия отступил назад, покачнулся и схватился за столб.

— Ты должен мне все рассказать.

Ренни наградил его тяжелым долгим взглядом.

— Я не уверен, что получится. Никогда такого не рассказывал. Обычно, вступая в Стаю, получаешь ее память, а ты вроде и в Стае, а вроде и нет. Я даже не знаю, с чего начать. Позвони напарнику и езжай домой. Не буди спящих!

Седан рванулся вперед, дверь захлопнулась. Укия смотрел ему вслед, пока тот не исчез из виду. потом огляделся. Всего в дюжине футов стоял телефон-автомат; Укия отпустил столб и похромал к нему.

Макс снял трубку после первого гудка:

— Беннетт!

— Макс, это я.

— Ты где?

— В центре, на остановке возле «Стил Плаза» на Шестой авеню.

— Как ты?

— В порядке.

— Держись. Я въезжаю в город, буду на месте через минуту.

«Хаммер» остановился у автобусной остановки через пятьдесят семь секунд. Макс открыл дверь, и Укия с трудом забрался в машину.

— Ты в порядке?

Макс посмотрел на него с беспокойством.

— Учитывая обстоятельства — да.

Макс включил первую передачу, сделал разворот и снова двинулся по Шестой авеню, только гораздо медленнее.

— Как ты смог уйти от Стаи?

— Они меня отпустили.

Старший детектив изумленно взглянул на него:

— Вот так просто?

— Ты как будто огорчен.

— Да нет, но… — Макс взглянул на него и если даже хотел что-то сказать, то промолчал. Похищение людей, страх, отчаяние… Если он не хотел об этом говорить, то Укия и подавно. — Просто не верится, что они проделали все это, чтобы просто поговорить с тобой.

Укия усмехнулся. «Вот что такое настоящее облегчение!» То, что он чувствовал раньше, — просто ослабленный ужас.

— Ну, это можно назвать разговором, если в твои представления о разговоре уместится топор, дробовики и обсуждение того, не стоит ли зарезать блудного сына и подать на ужин вместо телятины.

— И о чем вы говорили?

— Они хотели разрешить возникшее в семье противоречие.

— Противоречие? Постой, они же сразу заметили твое имя! Значит, это Стая потеряла тебя в Орегоне? С этого началось все сумасшествие?