Кэстон натянул повод и, склонив голову набок, стал прислушиваться. Он ехал шагом и задремал, но вдруг сквозь дрему ухо его уловило знакомый звук — звук, покрывающий все неясные шорохи лесной жизни. Он насторожился. Звук повторился, и он его узнал. То был тревожный свисток: его звали. Пришпорив коня, он рысью поехал вперед. Через десять минут он уже остановил своего коня рядом с лошадью солдата-кавалериста — совара, как их зовут в Индии.

Посреди дороги стояли две телеги, запряженные буйволами; погонщики с угрюмым, испуганным видом сидели на краю дороги, и никакие угрозы и крики совара — тоже туземца, как и они, — не могли вывести их из состояния полного бездействия и апатии.

— Джафир-Хан, в чем дело? Разве они не знают, что буйволы впряжены не для того, чтобы стоять на дороге, а чтобы тащить телеги?!.

Кэстон получил отпуск на два месяца и ехал к своему приятелю лесничему. Весь свой багаж он на двух телегах выслал заранее вперед и думал, что груз уже на месте, как вдруг он настигает его на полпути.

Совар выпрямился и отдал честь Кэстону.

— Саиб, — ответил он, — саиб, хорошо, если бы саиб лесничий лишил на год этих бездельников права на лесные пастбища. Они не желают двинуться с места, потому что какой-то дурак из джунглей сказал им, будто там, впереди, огромный тигр-людоед. И эти трусы боятся, хотя с ними я и у меня ружье.

— Ну и пусть бы съел их тигр! Да и то, по-моему, сильно должен проголодаться тигр, чтобы приняться за такое блюдо, — рассердился Кэстон. — Эй, вы, слушайте! Марш вперед! И чтобы к закату солнца были у дома саиба лесничего. Но ради ваших жен и детей я сам поеду с вами и буду защищать вас в пути.

— О… — жалобно застонал один из погонщиков. Нели у саиба нет ружья, даже саиб не остановит тигра.

— Безумцы! У Джафир-Хана есть ружье, и он, как хороший солдат, умеет стрелять. Да и у меня есть вот это маленькое ружье. — И Кэстон показал им свой револьвер. — Этого больше чем достаточно для старой драной кошки джунглей. Ну, вперед!

С причитаниями и стонами люди двинулись с места, и через час езды впереди показался домик лесничего, расположенный на пригорке, милях в двух от них.

Кэстон был страстный охотник. Встретив однажды Хэпберна, помощника лесного инспектора, к которому он теперь направлялся, Кэстон с ним разговорился и очень подружился. Поэтому, когда тот его пригласил к себе, в лес, Кэстон охотно принял предложение.

Дом Хэпберна стоял среди холмов Центральной Индии, в двух днях верховой езды от конечной почтовой станции, лежавшей в сорока милях от железной дороги. Глушь была здесь страшная, никто, кроме лесничих, так далеко в лес не забирался, и дичи, по словам Хэпберна, было очень много.

— Ну а теперь я поеду вперед, — сказал Кэстон. — Теперь вы можете дотащиться и без меня. Вы сами понимаете, что обратно вам ехать невыгодно, ибо назад дальше, чем до дома саиба лесничего, и у тигра больше времени вас подстеречь. С вами останется Джафир-Хан.

Доводы Кэстона оказались столь очевидными, что были сразу поняты погонщиками. Они кричали, дергали за хвост своих несчастных буйволов, погоняя их, и вообще приложили все старания к тому, чтобы поскорее добраться до цели путешествия.

Минут через пятнадцать Кэстон подъехал к воротам изгороди, окружавшей усадьбу и контору Хэпберна. Его поразили тишина и полное безлюдье, царившее во дворе. Окна дома были закрыты наглухо ставнями, хотя уже вечерело и жар спал; да и никогда здесь, в лесу, не бывает так жарко, даже в самое теплое время года, чтобы нужно было прятаться за ставни.

Кэстон подумал, что Хэпберн был куда-нибудь вызван по делам службы, а без него слуги, очевидно, лентяйничали. Он решил захватить их врасплох. Но его ждал большой сюрприз. Дорога вела вокруг дома, и когда он обогнул его угол, то сразу понял, почему вся усадьба как бы вымерла.

На веранде, прислонившись к стене дома, сидел огромный великолепный тигр.

Лошадь Кэстона остановилась как вкопанная, а рука его инстинктивно сжала рукоятку револьвера. И человек, и лошадь не спускали глаз с полосатого хищника, спокойно сидевшего в каких-нибудь пяти шагах от них.

Тигр повернул голову, оскалил зубы, зарычал, но не двинулся с места и, казалось, глядел мимо всадника, куда-то в глушь леса. Но едва уловимая игра мускулов под его гладкой шерстью показывала, что незаметно он тоже приготовился к действию на случай нужды. Кэстон видел, что в любой момент тигр может прыгнуть на него, и тут он возблагодарил судьбу за то, что в свое время настолько натренировался в стрельбе из револьвера, что мог соперничать в быстроте и точности стрельбы с настоящими ковбоями. Он не шевелился, боясь рассердить зверя, и только думал о том, успеет ли он так быстро выхватить из кобуры револьвер, чтобы выстрелить в тигра в момент прыжка.

Но ему не пришлось испытать свою ловкость.

Зверь, видимо, колебался. Перед ним были сытая лошадка и человек, главное — человек, которого ему так хотелось, потому что он был людоедом. Но человек этот был саиб, а из опыта своего он уже знал, что с белыми саибами шутки плохи. И вот он вскочил, как может вскочить только большая кошка, чуящая за собой погоню, но так же быстро выхватил и человек свое оружие. Когда револьвер был уже вынут из кобуры, Кэстон увидел, что тигр не нападал, а убегал от него. Тигр стрелою пролетел над изгородью и скрылся в чаще леса. Кэстон поглядел вслед, но стрелять не стал.

«Мы еще с тобою встретимся, старый бродяга. Нельзя безнаказанно поедать людей. Жаль, что сейчас не было у меня ружья», — подумал он.

Кэстон стал звать людей, но никто не показывался, пока он не крикнул, что тигр убежал. Тогда осторожно приоткрылись ставни одного окна, и из-за них выглянуло круглое, полное лицо в больших золотых очках; на голове красовалась вышитая золотом шапочка набекрень.

Кэстон несколько удивился, когда увидел выражение лица этого человека, — он был скорее рассержен, чем испуган.

— Скажите, саиб, неужели вы убили Полосатого Лорда? — спросил он.

— Нет, можете успокоиться, он сам поспешно удалился, — ответил Кэстон. — Но где же саиб Хэпберн и кто вы такой?

Круглый человек облегченно вздохнул и поправил у себя на голове золотую шапочку. Он открыл ставни, и Кэстон увидел перед собой жирного, толстого бенгальца в разорванной одежде. Низко кланяясь, бенгалец сообщил Кэстону, что саиб Хэпберн должен был уехать по делам службы, а что он сам — Бишен-Дасс, писарь саиба помощника инспектора.

— Саиб Хэпберн оставил письмо для Кэстон-саиба, лейтенанта пятидесятого Деканского полка. Не вы ли это?

Кэстон взял письмо. Оно гласило:

«Дорогой Кэстон, очень досадно, что мне приходится ехать в Мелдана. Меня вызывает наш старичок. Вернусь домой дней через десять. Устраивайтесь, пожалуйста, как у себя дома Если что-нибудь будет нужно, спросите у Бишен-Дасса — для бенгальца он не так уж плох. Кстати, мы для вас приберегли тигра, настоящего королевского тигра, а не пантеру! За много лет это первый экземпляр в нашей стороне. Позабавьтесь с ним до моего приезда».

Прочтя письмо, Кэстон обратился к Бишен-Дассу:

— Хэпберн-саиб пишет, что вы мне будете служить, как ему.

Бишен-Дасс так низко поклонился, что очки его съехали на кончик носа.

— Первым делом расскажите мне о тигре.

— Саиб, я был занят делами, когда к нам прибежал рабочий и сказал, что видел у нашего дома тигра. Мне уже о нем говорили, и я знал, что он обычно поджидает свои жертвы у дверей хижины и потом утаскивает в лес, где на свободе поедает их. Я созвал всех слуг в дом и запер окна и двери.