Человек был грузным, страдал гипертонией и очень старался идти беззвучно, хотя шарканье тапок для тренированного уха было прекрасно различимо. Блики света в дверных щелях выдавали не слишком внушительный рост несущего свечку и его изрядную жадность, ведь портативные светляки в камнях продавались на каждом углу. Отчаянно сдерживаемое дыхание, частые остановки и торопливые шажки подсказывали чародею, что старый плут покинул свою тёплую комнату отнюдь не воды попить. Взломщик ловко скользнул к стене и затаился возле двери, всматриваясь, как огонёк свечи медленно приближается, слегка раскачиваясь в такт переваливания тела. Каковы же были удивление и ужас в глазах трактирщика, когда неожиданно перед ним из темноты вынырнула высокая фигура в чёрном. Свет неуверенно выхватил в проёме капюшона бледное, покрытое свежими шрамами лицо и, словно испугавшись чего-то, потух.
- Две девушки, светленькая и рыженькая, - голос из темноты звучал вкрадчиво и очень проникновенно, проникал он до самых печёнок и так качественно вымораживал нутро, что дрожащее нечто, оставшееся под человеческой оболочкой, как правило, лишалось последних остатков воли.
С трудом заставив себя проглотить ком в горле, трактирщик испуганно проблеял, забыв даже о собственной картавости:
- Второй этаж... последняя дверь по коридору... там задвижки нет...
- Правильный ответ, - чародей снисходительно улыбнулся и одним нажатием на сонную артерию позволил толстяку скользнуть в омут долгожданного забытья.
"Как удивительно своевременно", - немного рассеянно заметил про себя мужчина, пристраивая раскупоренную бутылку в руку трактирщика. Он уже отволок толстяка под стойку и, активно сбрызнул вином из заначки.
Не без брезгливости отерев пальцы о край плаща, чародей уверенно двинулся к лестнице. Благо, с реквизированной свечкой сделать это было значительно проще, да и подобные блуждания, видимо, для самого хозяина трактира были не внове, поэтому и недолжны были вызывать лишних подозрений у соседей иль постояльцев. Тем не менее, поднявшись на второй этаж, свет погасить ему всё-таки пришлось. Всё необходимое он рассмотреть успел. Узенький коридор шёл предельно прямо, заканчиваясь небольшой лесенкой ступени на три. Под десятком не слишком внушающих доверия дверей не было половиков или выставленных на чистку сапог, лишь у последней жались заполненная хламом этажерка и несколько стульев. Насколько позволял определить закрытый фон, ни одного приличного заклятья, ловушки или оповещателя по коридору не наблюдалось. Даже с поправкой на прохудившиеся половицы преодолеть такое испытание проблемой не было. Чародей переложил огарок свечи в карман и осторожно двинулся вперёд, стараясь как можно грамотнее переносить вес с носка на пятку, хотя упавший в подземелье крюк при каждом шаге напоминал о себе ноющей болью.
Заветная дверь немного возвышалась над остальными. При желании в этом можно было усмотреть нечто символическое, но поразительное чутьё чародея в этот раз отчего-то позорно промолчало. Мужчина прислушался: из-за дверей доносилось какое-то невнятное бормотание. Низкий женский голос загадочно вещал с таким чувством, что казался вытащенным из спектакля. В нём то проступала легкая болезненная хрипотца, то чистые высокие переливы, то тяжёлые, полные боли и ужаса вздохи, то суматошные испуганные вскрики. Казалось, это не просто набор звуков, а чудесная, полная скрытого смысла песнь, заставляющая душу остро реагировать на каждый звук, искать и жаждать скрытую мелодию. Лишённый такта, мелодичности и размеренности странный напев практически зачаровывал своей неуловимой чувственностью и жутковатой инфернальностью. Бессмысленный набор бреда чем-то отдавал старомагнарским. Когда же чародей попытался разобрать слова, почувствовал, как на затылке шевелятся оставшиеся волосы. Неизвестный голос читал жертвенную песнь для вызова демона, сильно искажённую, с грубейшими ошибками, но, несомненно, некромантскую! Мужчина неверяще тряхнул головой. Представить, что редкий, утерянный со времён гонений на древних чародеев заговор мог быть известен какой-то левой девчонке, было сродни отрицанию существования чар и магии. Наваждение женского голоса растаяло, и бессмысленные слова снова стали бессмысленными.
Чародей взялся за дверную ручку и потянул на себя. Он старался двигаться как можно мягче, но петли оказались не смазанными. Понадобилось сделать рывок. Дверь неожиданно шумно поддалась. В то же мгновение что-то тяжёлое прицельно ударило в голову, моментально расцветив всё перед глазами новыми красками. Следом в него врезался какой-то тяжёлый предмет, осыпав неизвестным вонючим крошевом, разъедающим глаза и кожу. Едва подавив болезненный возглас, мужчина попятился, совершенно упустив из вида последнюю ступеньку. Многострадальная нога сразу же подвела: тело неловко повело вбок. Пытаясь оттереть глаза от едкого состава, чародей почувствовал, что начинает заваливаться на спину и ничего не может противопоставить. В последней надежде он попытался схватиться хоть за что-нибудь, но под рукой лишь неприятно чвякнула какая-то холодная и осклизлая субстанция. Не вынесшая удара этажерка с грохотом схлопулась над ним, радостно обрушив десяток-другой поломанных полок и припечатав для надёжности какой-то миской.
Мужчина настороженно замер, прекрасно понимая, что эдакого грохота не слышали разве что в соседних домах. Нестерпимо захотелось выругаться, но вместо этого он лишь слегка напрягся, ожидая закономерной реакции. Постояльцы на шум выбегать не спешили и, судя по доносившемуся из-за некоторых дверей храпу, находились не в той кондиции, чтобы куда-то ползти. Пробормотав благодарственную самому себе, аки в Триликого уже давно не верил, чародей с замиранием сердца обратился к непроглядной темноте желанного проёма. Колдовской голос, звучащий из вязкой тьмы песнью коварных алконостов, смолк, и тут же в комнате вспыхнули ярким, пронзительно-зелёным светом два ужасные глаза...
Быстрее, чем сам успел сообразить, мужчина ногой захлопнул дверку, отсекая себя от постороннего взгляда.
" Вот тебе и забрал без лишнего шума и пыли", - саркастично подумал чародей, осторожно выбираясь из-под завала и сдирая с головы насадившуюся подобно шлему миску. Её мерзкое содержимое тут же растеклось по плечам и лицу, слегка шипя в местах соприкосновения с неизвестным порошком. Мужчина не без труда поднялся на ноги, начертал на перекладинах ближайших дверей руну Сна зарядом на час и, стараясь лишний раз не касаться стен, побрёл вниз. Ещё совсем свежие следы от вырванной по-живому бороды под слоем неизвестной дряни просто горели огнём. Глаза постоянно слезились, смазывая и без того не слишком чёткие в темноте очертания и линии лестницы и общего зала.
Полнейший провал предпринятой операции был очевиден и без лишних комментариев. Кем бы ни оказались две незатейливые на первый взгляд туристки, встречу с нежданными гостями они явно предвидели и успели подготовиться. Прикинув расклад, чародей предпочёл относить принятые меры на счёт принепреятнейшего хозяина трактира. Это не только обнадёживало его, но и казалось наиболее реальным. Нельзя сказать, что личность тёмную и непременно злокозненную такое положение дел удовлетворило. Напротив, он был чрезвычайно собою недоволен. Проявлялось это лишь в лёгкой небрежности движений и попустительстве к посторонним шумам. В конце концов, после столь знаменательного падения этажерки, ворчание разбуженных постояльцев не так уж и значимо мешало его планам. В планах была попытка вернуться к опасной двери через часок-другой, когда волнения улягутся, и бдение у лестницы, чтобы предусмотрительным девицам не удалось тайком улизнуть.
По памяти спустившись к хозяйской подсобке, что в своё время оказалась столь щедра на монеты, мужчина с тяжёлым сердцем зажёг свечу, вылил в самый чистый из обнаруженных тазиков воду из рукомойника, разделся до пояса и осторожно, боясь снять вместе с кожей и мышцы, попытался промыть лицо и шею от едкой массы. Странная, пахнущая тыквой и лоем субстанция на воду реагировала отрицательно и добровольно смываться не желала. Неведомый реагент в ней быстро впитывался в кожу, вызывая у чародея самые мрачные и пугающие подозрения. При всей своей осведомлённости вещества с подобными свойствами он вспомнить никак не мог.
