- Ciu mubveiotu? - недоумённо хлопнул глазами парламентёр, боязливо оглядываясь куда-то в толпу. - N-neniu mubveiotu...
- Kiamaniere ciu fuer vaesati, guarch? - мужчина, очень стараясь не хмуриться, чтобы не довести нервных подчинённых до сердечного приступа, хотя нечто тёмное внутри так и подрывало резко выпрыгнуть из-за стола, наслаждаясь массовым испугом.
Только отыгрываться на заведомо более слабых за собственные мучения он не любил и старался особенно не практиковать во избежание ухудшения и без того не святого характера. Парламентёр смотрел на протягиваемую ему бумагу, как на карманного жраля, перевязанного подарочным бантом: вроде всё должно быть и хорошо, но в руки брать не хочется. Не выдержав немой сцены, что грозила затянуться надолго, Сивильев, стоявший крайним в ряду приближённых выхватил злополучную бумагу и начал просматривать. Сначала он ещё хотел зачитать вслух, даже рот открыл, но потом издал совершенно некультурный звук, похожий на сдавленное кваканье, и передумал.
- Komreren ciu кiel? - с невозмутимым лицом продолжал допытываться секретарь, буравя взглядом то белеющего, то краснеющего мужчину. - Сiu ekkrlii animo wirtughages lezcompo Zamka, au voli jekkayo Cefa jene famosiless?
- Ничего не понимаю, - бормотал себе под нос Сивильев, напрочь забывая, что следовало бы говорить на магнаре. - Она там ... вконец, такое писать, или пьяная была...
- А что случилось? - поинтересовались из дальних рядов более расслабленные и оттого наглые коллеги.
- Да эта су... сумасшедшая женщина весь донос матюгами исписала, только предлоги нормальные остались! - рявкнул в сердцах приближённый, едва сдерживаясь, чтобы не порвать в клочья срамную бумажку, а потом куда более вежливым тоном пояснил: - Forgesiv cuprimmy komonef, pardonie. Tranzi horo се Vi estu kold solfpix.
- Esperi, - удовлетворённо кивнул головой сидящий за столом мужчина, припустив в голос меленькую толику угрозы. - Nun Vi raporito Me pri atakish kaj pri tio, kio ciu ciom fari sube tablo.
Секретарь небрежно ткнул затянутым в перчатку пальцем себе под ноги, где горой валялись грязные пропылённые сумки, на которых аккуратными стопочками лежала одежда, пребывающая в не менее плачевном состоянии. Создавалось впечатление, что под изящным, каким-то излишне женственным столом располагается схрон разбойничьей шайки, что по вечерам режет в подворотнях нищих и юродивых. Насильно выдвинутый парламентёр послушно перевёл взгляд вслед за пальцем и смутился больше прежнего, разглядев покоящиеся сверху женские трусы с подмигивающим единорогом. Казалось, даже взгляд пропечатанного в хлопке животного указывал на всю недалёкость присутствующих.
- Э-э-э, ну Ni, - совершенно растерялся мужчина, не зная, куда девать глаза от женского белья, но словно вспомнив, что-то важное рванулся в ряды соратников, вытаскивая из них упиравшегося не-чародея. - Сiu esti geregawaey lian iniciato!
Вытащенный вперёд мужик немного растерялся, больше удивлённый, нежели испуганный, и настороженно оглядываясь на сомкнувших ряды товарищей, как чувствуя, что из него хотят сделать крайнего. Предчувствия его не обманули, поскольку спорить с заявлением бывшего парламентёра никто не спешил.
- Вы чего, - непонимающе нахмурился грузный лысоватый мужчина, что во времена своей молодости наверняка походил на небольшой шкаф, но сейчас раздобрел до комода. - Я ж по-ихнему не балакаю. Только со словарём инструкцию прочту или докладную. А так толку-то.
Несмотря на простоватое лицо, и нарочито грубую манеру говора, словно специально создающую образ туповатого вояки-парня, глупым мужчина не был. Пусть ни в его взгляде, ни в словах не было намёка на глубокий интеллект, зато вся поза, все движения до мельчайших подёргиваний пальцев выдавали ту неизменную хозяйственную хватку, что позволяла столетия назад становиться князьями и даже в лихие времена получать стабильный навар. И секретарь, привыкший по долгу службы за версту видеть таких людей, это сразу отметил.
- Sekvul , - поощрительно улыбнулся посланник Cefa, сопроводив свои слова незамысловатым жестом.
- Всё началось с того, как начальница представилась, - правильно растолковав пожелание тощего иностранца, деловито начал мужчина, подёргивая в руках рамку старомодных счёт. - Пока господа чародеи тут скорбели по-всякому и ждали указаний, я прикинул, что всё на самотёк пускать не стоит и поднапряг своих ребят по округе, чтобы не упускали чего. И вот утречком мне кузен отписался: так мол и так, шляется возле Березняков отряд ищеек под прикрытием и трое побирушек странных, у которых от золота сумки трещат, да ещё и монетки подозрительные. Монеты я, кстати, проверил: наши. Те самые, которыми жалование платят, из забугорного сплава. И где только столько уволочь ухитрились, чвыры. Ну, я и приказал их оглушить и к нам заволочь на всякий случай, пусть посидят у нас в зверинце, о жизни подумают, вспомнят что-нибудь важное. Кто ж знал, что так получится? А как от Вас указания новые получили, так и забрали ценное. Токмо не знали, что именно, вот и сняли всё.
Поначалу давнишний парламентёр ещё пытался неловко переводить сказанное Шпаковским, подбирая более обтекающие формулировки и корректные фразы, но быстро замолчал, сообразив, что его попросту игнорируют. Неизвестно, каким образом (может, секретарь умел читать по губам или практиковал чтение мыслей), но эти двое умудрялись понимать друг друга, несмотря на языковой барьер и перекошенные лица приближённых, крайне удручённых таким взаимопониманием.
- Fo ciu, - светловолосый, почти не морщась от боли, кивнул в сторону окна, - esty Via ideo shtei ?
- А чего им без дела простаивать, - понятливо хмыкнул завхоз, донельзя довольный и хваткой, и хищным блеском в глазах нового начальства, - когда рядом ищейки нарисовались.
- Frozzelif ideo, - расплылся в неприятной, демонической улыбке секретарь, от чего казалось, будто уголки тонких обветренных губ стремятся порвать щёки и слиться с ушами. - Uo-deklarul cherryneefi situacio .
Только после того, как последний из просителей, повинуясь его категоричным указаниям и жёстким инструкциям, покинул кабинет, осторожно, но крепко прикрывая за собой двери, мужчина позволил себе расслабиться, с беззвучным стоном сползая по креслу. Подобрав с пола уже порядком растёкшийся узел, он торжественно водрузил его себе на макушку, морщась от потёкшей за воротник влаги. Холод немного притуплял боль и примирял с угнетающей обстановкой интерьера. Работать в окружении тяжёлых тканей, пестрящих золотым шитьём; расписных обоев с тропическими птичками; фарфоровых статуэток разной степени слащавости и оголённости было подобно пытке. Стоило оторвать взгляд от бумаг, как он тут же натыкался на какой-нибудь фужер, цветок или бюст.
Впрочем, господин секретарь работать и не планировал, здраво полагая, что с раскалывающейся головой и постоянно дёргающей нервы отдачей, ничего адекватного решить не сможет. Совершенно некстати активизировавшаяся старая печать, о наличии которой он уже года два и думать забыл. Она была сломана так бесцеремонно и дико, что и без того сжатый слоями плотной защиты резерв оказался неприятно вздёрнут неминуемой отдачей и теперь никак не мог успокоиться обратно. До конца не верилось, что созданное им заклятье, не имевшее аналогов, могли разрушить. Для этого необходимо было, как минимум, распотрошить носителя. Факт оставался фактом, не давая умело скрывавшему свою сущность чародею спокойно насладиться столь долгожданным отдыхом. Освободив ноги от начищенных до блеска сапог, мужчина блаженно пошевелил натёртыми лечебной мазью пальцами и с немалым удовольствием закинул пятки на низенький подоконник. Конечно, было рискованно позволять себе такие вольности, когда в кабинет в любой момент могли ввалиться посторонние, но терпеть пытку обувью мочи больше не было.
