Но мы не задавались целью описать превращение холостяка в женатого человека, хотя эта картина, набросанная широкими мазками, была бы не лишена заманчивости, какую придают скрытые бурные чувства самым обыкновенным происшествиям нашей жизни. Рассказ о событиях и замыслах, приведших Поля к браку с мадемуазель Эванхелиста, — не более как предисловие; основная же цель произведения — изобразить комедию, предшествующую всякому браку. До сих пор драматурги почему-то упускали из виду такие темы, хотя последние могли бы послужить плодотворной почвой для их творчества.
Сцены этой комедии, навсегда определившей будущность Поля и с трепетом ожидавшейся г-жой Эванхелиста, — сцены препирательств при составлении брачного контракта, — происходят во всех дворянских и буржуазных семьях, ибо человеческие страсти разжигаются одинаково сильно и крупными и мелкими денежными расчетами. Все эти комедии с непременным участием нотариуса более или менее похожи на комедию, которая описывается здесь и любопытна не столько тем, что сказано на страницах нашей книги, сколько теми воспоминаниями, какие она пробудит у женатых людей.
В начале зимы 1822 года Поль де Манервиль через свою двоюродную бабку, баронессу де Моленкур, сделал Натали предложение. Хотя баронесса никогда не проводила в Медоке больше двух месяцев, но на этот раз она осталась там до конца октября, чтобы помочь внучатому племяннику и заменить ему мать.
После предварительных переговоров с г-жой Эванхелиста бабушка, весьма опытная старая дама, сообщила Полю о результатах своих хлопот.
— Все устроено, мальчик! — сказала она. — Побеседовав о денежных делах, я выяснила, что г-жа Эванхелиста от себя лично ничего не дает дочери, но Натали, выходя замуж, сохраняет все свои права на наследство. Женись, мой друг! Всякий молодой человек, если у него есть титул, имения, переходящие от предков к потомкам, и желание продолжить свой род, рано или поздно должен вступить в брак. Мне хотелось бы, чтобы мой Огюст пошел по тому же пути. Ты можешь жениться и в мое отсутствие; моя обязанность — лишь благословить тебя, а таким старухам, как я, нечего делать на свадьбе. Поэтому я завтра уеду к себе, в Париж. Когда ты введешь свою жену в свет, мне будет гораздо удобнее принимать ее у себя, чем здесь. Если тебе в Париже негде жить, то вы всегда можете поселиться у меня; я охотно предоставлю вам третий этаж моего особняка.
— Благодарю вас, бабушка, — сказал Поль. — Но как понимать ваши слова: «Мать от себя лично ничего не дает дочери, но Натали, выходя замуж, сохраняет все свои права на наследство»?
— Твоя будущая теща, мой мальчик, себе на уме; она пользуется красотой дочери, чтобы диктовать свои условия и дать за Натали только ту часть отцовского наследства, которой ее никак нельзя лишить. Мы, старые люди, придаем большое значение вопросу: что у него есть? что есть у нее? Советую тебе дать нотариусу точные инструкции. Подписание брачного контракта, мальчик, — дело очень важное. Если бы твои родители не позаботились своевременно тебя обеспечить, то, может быть, сейчас тебе негде было бы приклонить голову. У тебя будут дети, без которых обычно не обходится брак, значит, и о них надо подумать. Поговори с нашим старым нотариусом, мэтром Матиасом.
Госпожа де Моленкур уехала, оставив Поля в большом смущении. Итак, его будущая теща — себе на уме! Заключая брачный контракт, ему придется заботиться о своих материальных интересах, нужно будет защищать их. Неужели кто-нибудь собирается на них посягать? Он решил последовать совету бабушки и поручить составление брачного контракта мэтру Матиасу. Предстоящие переговоры внушали ему некоторое беспокойство. Поэтому, приехав к г-же Эванхелиста и собираясь посвятить ее в свои планы, он сильно волновался. Подобно всем застенчивым людям, он боялся чем-нибудь выдать свое недоверие, пробужденное словами бабушки и казавшееся ему самому оскорбительным. Чтобы избежать всяких трений со столь почтенной особой, какой была г-жа Эванхелиста, он пустился в околичности, как все те, у кого недостает характера прямо приступить к делу.
— Сударыня, — сказал он, улучив момент, когда Натали вышла, — как вам известно, нотариус моей семьи ведет все мои дела. Он славный старик и будет весьма огорчен, если я не поручу ему составить мой брачный…
— Но, дорогой мой, — прервала его г-жа Эванхелиста, — ведь брачные контракты всегда заключаются с участием нотариуса и с той и с другой стороны!
Поль замолк, а г-жа Эванхелиста между тем задала себе вопрос: «Что у него на уме?» Ведь женщины обладают свойством прекрасно угадывать по выражению лица самые сокровенные мысли. Смущенный взгляд, взволнованный голос Поля выдавали происходящую в нем душевную борьбу, и она догадалась о предостережениях его бабушки.
«Ну вот, — подумала она, — роковой день наступил, кризис начинается… Что-то будет?»
— Мой нотариус — господин Солонэ, — сказала она после короткой паузы, — а ваш — господин Матиас; я приглашу их завтра к обеду, и они потолкуют обо всем. Ведь их роль и заключается в том, чтобы заботиться о наших денежных делах, точно так же, как повара заботятся о тонких обедах для нас.
— Вы совершенно правы, — ответил Поль, подавив вздох облегчения.
Роли распределились так странно, что Поль, будучи совершенно чист душою, смутился, а г-жа Эванхелиста была с виду совершенно спокойна, хотя на сердце у нее скребли кошки. Вдова обязана была дать за дочерью третью часть наследства, оставленного г-ном Эванхелиста, — миллион двести тысяч франков, но не в состоянии была бы это сделать, даже распродав все свое имущество. Она целиком зависела от великодушия будущего зятя. Сам по себе Поль не мог бы перед ней устоять, но если в дело вмешается нотариус, — удовлетворится ли Поль представленными счетами по опеке? А если он пойдет на попятный — весь город узнает причину, и Натали невозможно будет выдать замуж. Эта мать, пекущаяся о счастье дочери, эта женщина, всю жизнь слывшая безупречной, подумала, что завтра ее, может быть, постигнет бесчестье. Подобно великим полководцам, которым хотелось бы вычеркнуть из жизни тот день, когда они втайне от всех проявили трусость, она желала бы, чтобы завтрашний день никогда не наступал. Наверно, немало седых волос прибавилось у нее за эту ночь, когда она, лицом к лицу с надвигавшейся опасностью, упрекала себя за беспечность, чувствуя, как тягостно ее положение. С утра, как только она встанет, ей предстояло во всем открыться своему нотариусу, которого она просила прийти. Ей надо было признаться в своих тайных опасениях, а до сих пор она не хотела признаваться в них даже себе самой и, приближаясь к пропасти, не теряла надежды на счастливую случайность, хотя такие надежды никогда не сбываются. Она испытывала к Полю чувство некоторой неприязни, — это не была еще ненависть или вражда, или вообще что-либо злобное; но разве он не являлся все-таки ее противником в предстоящей глухой борьбе? Разве он не стал, сам того не ведая, ее врагом, которого нужно было победить? Кто может любить жертву своего обмана? Вынужденная хитрить, испанка по-женски решила добиться блестящей победы, ради которой только и стоило вступать в эту позорную борьбу. В ночной тишине она пыталась при помощи доводов, подсказанных гордостью, найти для себя смягчающие обстоятельства. Разве не вместе с Натали вела она этот расточительный образ жизни? Разве она руководилась в своем поведении какими-нибудь низкими, неблаговидными мотивами, которые могли бы запятнать ее? Она не умела быть расчетливой, но разве это — преступление, разве это — злодеяние? Разве любой мужчина не был бы счастлив жениться на такой девушке, как Натали? Разве это сокровище, сбереженное для Поля, не стоило расписки в получении приданого? Разве сплошь да рядом мужчины не приносят огромные жертвы, чтобы завоевать любимую женщину? Почему для законной жены нельзя сделать то, что делают для куртизанок?
К тому же Поль — человек недалекий, без особых дарований. Она постарается помочь ему своим умом и опытностью, выведет его на широкую дорогу; он будет обязан ей светской карьерой. Разве это не значит, что она полностью уплатит долг? Неужели он будет колебаться? Это было бы глупо с его стороны. Колебаться из-за того, что он получит на несколько экю меньше! Да это было бы просто подло!
