Многие не допускают мысли о возможности таких трагикомедий и утверждают, что это выдумки, — они слишком верят в человечество и добрые чувства! Но ведь Талейран, мой милый, проронил как-то замечательные слова: «Чего на свете не бывает?».
Конечно, нам случалось видеть и более поразительные вещи, чем этот заговор родственников против тебя, но светское общество прилагает все усилия, чтобы скрыть их и доказать, что на него возводят напраслину. К тому же эти блестящие драмы разыгрываются так непринужденно, с таким вкусом, что даже мне приходится порой протирать стекла лорнета, чтобы доискаться до сути дела.
Но, повторяю, ты мой друг, мы вместе приняли крещение шампанским, вместе причащались перед алтарем Венеры Доступной, нас обоих благословил крючковатыми пальцами Азарт, — и если ты очутился в ложном положении, я сокрушу двадцать семейств, но обелю тебя. Видишь, как я тебя люблю: разве я кому-нибудь писал столь длинные письма? Прочти же внимательно то, что мне осталось тебе сообщить.
Увы, Поль, мне все равно приходится заняться бумагомаранием, чтобы научиться составлять деловые письма: видишь ли, я решил окунуться в политику. Через пять лет я намерен получить портфель министра или же должность посла, чтобы иметь возможность ворочать государственными делами по своему усмотрению. В известном возрасте самой желанной возлюбленной для мужчины является его страна. Я вступаю в ряды тех, кто может ниспровергнуть весь наш общественный строй, а не только нынешний кабинет. Словом, я принадлежу к числу сторонников одного князя, который хоть и припадает на ногу, но к цели идет твердой поступью и является, по-моему, гениальным политиком, чье имя войдет в историю; он правитель по призванию, как бывают артисты по призванию. Все мы: Ронкероли, Монриво, Гранлье, Ла-Рош-Югон, Серизи, Ферро и Гранвиль — объединились против «партии попов», как остроумно выражается партия простаков, представляемая газетой «Конститюсьонель». Мы хотим свалить обоих Ванденесов, герцогов Ленонкуров, Наварренов, де Ланжс и сторонников архиепископа. Чтобы одержать верх, мы готовы заключить союз с Лафайетом, орлеанистами, левыми — короче, с людьми, которых придется убрать на другой же день после победы, ибо править страной, придерживаясь их принципов, совершенно невозможно. Мы на все готовы ради блага родины и своего собственного блага. Вопросы, касающиеся личностей, вроде того, кто у нас будет королем, стали нынче сентиментальными глупостями, — политика должна быть выше их. В этом отношении англичане с их королем-дожем ушли значительно дальше нас. Политика уже не в этом, Дружище. Политика — в том, чтобы дать нации толчок, создав олигархию, олицетворяющую твердую власть и направляющую государственные дела по определенному пути, вместо того чтобы дергать страну то туда, то сюда, как это происходит уже сорок лет в нашей прекрасной Франции, столь разумной и в то же время столь глупой, столь мудрой и все-таки безрассудной. Наша страна нуждается не в людях, а в порядке. Не все ли равно, кто осуществит этот славный замысел? Если осуществляется великая цель, если народ счастлив и не волнуется, что ему за дело до выгод, приносимых нам властью, до наших привилегий, богатств и удовольствий?
Мои средства сейчас довольно ограничены. Я получаю полтораста тысяч дохода от трехпроцентной государственной ренты, сверх того имеется и запасной капитал, тысяч двести, для покрытия возможных убытков. Но это, по-моему, маловато для человека, который вот-вот достигнет власти.
Счастливый случай способствовал тому, что я решился наконец вступить на это поприще, мало мне улыбающееся, — ведь ты знаешь, что я предпочитаю по-восточному ленивый образ жизни. Моя уважаемая матушка внезапно проснулась после тридцатипятилетнего сна и вспомнила, что у нее есть сын, делающий честь ее имени. Если вырывают с корнем виноградную лозу — через несколько лет снова появляются ростки ее; так вот, мой друг, хотя матушка изгнала меня из своего сердца, я все-таки засел у нее в мозгу. Ей стукнуло уже пятьдесят восемь, и она наконец настолько постарела, что единственный мужчина, о котором она может теперь думать, — ее сын. Недавно она встретила где-то на водах восхитительную старую деву, англичанку, обладательницу двухсот сорока тысяч дохода, и, как полагается заботливой матери, внушила ей честолюбивое желание стать моей женой. Сей деве тридцать шесть лет — честное слово! — и она воспитана, как истая пуританка. Это настоящая наседка, убежденная, что женщин, виновных в прелюбодеянии, следовало бы публично сжигать на кострах. «Откуда же взять столько дров?» — спросил я ее.
Я охотно послал бы ее ко всем чертям, ведь свобода и будущее для меня дороже двухсот сорока тысяч в год; как физически, так и морально я стою гораздо больше. Но она единственная наследница одного лондонского пивовара, старого подагрика, который в более или менее непродолжительном времени оставит ей в наследство капитал, по крайней мере равный тому, каким уже обладает эта прелестная особа.
Богатство — ее единственное преимущество: нос у нее лиловый, глаза — как у дохлой козы, фигура такая, что я опасаюсь, как бы эта мисс не разбилась вдребезги, если упадет. Она похожа на плохо раскрашенную куклу. Зато она бережлива; зато она будет боготворить мужа, несмотря ни на что; зато у нее чисто английский характер; она будет лучше всякого управляющего следить, чтобы мой дом, мои конюшни, мои имения содержались в полном порядке. Она донельзя добродетельна и держится прямо, словно играет наперсницу на сцене Французской комедии. Никак не могу отделаться от мысли, что она когда-то проглотила палку, которая так в ней и застряла. Впрочем, кожа мисс Стивенс довольно бела, и жениться на ней в случае необходимости будет не слишком противно.
Меня огорчает лишь то, что у нее красные руки, каким и положено быть у девы, целомудренной, как мадонна; они до того красны, что я не представляю себе, как, не разорясь вконец, сделать их побелее, а пальцы, похожие на сосиски, чуточку Потоньше. По своим рукам она дочь пивовара, по своему богатству — аристократка; подобно всем богатым англичанкам, желающим, чтобы их принимали за леди, она усвоила чересчур претенциозные манеры и не умеет прятать свои рачьи клешни. К счастью, ума у нее не больше, чем я требую его от женщины, на которой хотел бы жениться. Если бы можно было найти еще глупее — я готов пуститься на поиски.
Никогда эта особа — зовут ее Диной — не будет критиковать мое поведение, никогда не станет мне прекословить; я буду ее господином, палатой лордов, палатой общин. Словом, Поль, она является неоспоримым доказательством величия английского духа; это — произведение британской промышленности, доведенной до высшей степени совершенства; ее, наверное, сфабриковали в Манчестере, где-нибудь между фабрикой перьев Перри и заводом паровых машин. Этот механизм ест, пьет, ходит, может производить на свет детей, ухаживать за ними, прекрасно их воспитывать — и так похож на женщину, что можно подумать, уж не женщина ли это в самом деле?
Прежде чем познакомить меня с этой машиной, моя мать хорошенько ее завела, приладила все болтики, смазала все колесики, чтобы ничего не скрипело; затем, увидев, что я не проявляю особого отвращения, она нажала на потайную пружинку, и машина заговорила. Наконец мать не умолчала и о самом главном: мисс Дина Стивенс тратит не больше тридцати тысяч в год и лет семь уже путешествует — из экономии! Стало быть, у нее припрятана еще малая толика в звонкой монете.
Дело настолько подвинулось вперед, что на днях состоится оглашение нашего брака в церкви. Мы зовем друг друга my dear love[6], и она бросает на меня взгляды, которые сбили бы с ног и носильщика. Сделка заключена; о том, насколько я богат, — даже не заикались. Мисс Стивенс предназначает часть своего капитала для приобретения недвижимости; будет учрежден майорат, приносящий двести сорок тысяч в год, и в придачу к нему будет куплен особняк. Общая сумма приданого, получаемая мною согласно брачному контракту, достигает миллиона. Ей нечего жаловаться, так как я целиком предоставляю ей дядюшку. Добрый пивовар, внесший и свою долю при учреждении майората, был вне себя от радости, узнав, что его племянница сделается маркизой. Он способен все принести в жертву ради моего будущего первенца.
