Предполагалось, видимо, то что колхозники прокормятся со своих приусадебных участков, но это было недостаточно. Хороших и толковых питательных продуктов для содержания и кормления деревенских жителей оставалось мало. А потому люди недомогали, болели, уходили из жизни. Для того, чтобы прокормиться семье с
приусадебного участка, он должен быть достаточно большим, и чтобы на нём можно было вырастить зерна и овощей достаточно для всей семьи, а также чтобы можно содержать необходимое количество скота.
Д.Гонцово. 1942-1948.
9. ПРОМАХ.
Мы с Колькой возвращались из села Гидаево к себе домой. Путь наш лежал среди леса длиной в 4 километра и среди пустырей, лугов и полей длиной в 3 километра. Зачем и по каким делам мы ходили в дальнее село, моя память умалчивает. Прошагавши 2 километра по дороге среди леса, мы встретили целый табун - 5 лошадей, распряженных, но с почти полной конской сбруей на их телах, за исключением шлей, с неснятыми хомутами на их шеях, седёлками на их холках и с уздечками на их головах. Лошадки шли безо всякого сопровождения. А где же ездоки, их хозяева?
Нам понравились кожаные гужи на хомутах, почти новые, и неизношенные. В деревне и в колхозе это же целое богатство! Мы решили воспользоваться отсутствием хозяев и остановили идущих лошадей, так как это нетрудно было сделать - взять за уздечки и остановить их. И мы решили снять, присвоить, а точнее уворовать, а ещё точнее - скоммуниздить ценные кожаные гужи, и использовать их в колхозной работе, то есть заменить устаревшие, изношенные, частично порванные гужи на хомутах лошадей, с помощью которых мы работали. Личного интереса у нас не было, так как мы работали с изношенной вконец конской сбруей, и уж очень хотелось заменить гужи - ответственные детали при работе гужевого транспорта. Можно обвинять нас - тринадцатилетних людей в недозволенных действиях.
Мы сумели сделать своё дело, и всё, что сняли с лошадей, разместили у себя за пазухами и на спинах. Лошадей развязали, уздечки завязали так, чтобы концы поводьев не болтались и отпустили их в путь в сторону села Гидаево. А сами пошли восвояси в обратную сторону - к себе домой.
Но мы в то время были ещё недотёпами, малосообразительными, непредусмотрительными, и не подумали о том, что за убежавшими лошадьми должны обязательно последовать их ездоки. Что и случилось на 2-х километровом отрезке дороги среди леса. Неожиданно для нас из-за поворота появилась толпа людей, идущих спорым шагом, даже бегом - хозяева убежавших лошадей. Мы понимали то, что мы совершили -это было воровство, хотя и небольшое, за которое по голове не должны гладить и не должны прощать. В те времена действовал закон о том,что за хищение социалистической собственности человека с 12 лет могли привлекать к уголовной ответственности, вплоть до высшей меры наказания. Нам недоставало ума, чтобы после сделанного изъятия части сбруи уйти с дороги в лес, там укрыться и переждать то время, пока хозяева будут ходить за своими лошадьми.
Мы повстречались. Парни, старшие нас лет на 5-6, сразу определили по нашим оттопырившимся животам, бокам, спинам и висящим концам гужей то, что это добро мы сняли с их лошадей и вопросили, где это мы взяли. Запираться и врать не следовало, и нам пришлось отдать безо всякого сопротивления всё снятое с лошадей их хозяевам. Бить они нас не стали, хотя могли бы в назидание нам отодрать наши уши и постучать кулаками по нашим рёбрам и спинам.
Однако. Мы давно уже - с 1942 года работали в колхозе с помощью лошадей - коногонами, возчиками, транспортными работниками, и хорошо знали то, что освобождённые от работы лошадки наши всегда стремились убежать к себе домой, в конюшню, в своё стойло, или спрятаться в лесу (работать они иногда тоже ленились и не желали)! И как эти парни, уже взрослые прокараулили, проворонили, прошляпили своих лошадок, которые сумели убежать от них в сторону дома? Да ведь целый табун! Какая-то беспечность! Ошибка этих парней непростительна. Если бы этот табун повстречал или повстречали взрослые люди, то они бы вчистую могли снять всю сбрую с этих лошадей и сумели бы упрятать всё уворованное в лесу, в воде или в других местах. Кроме всего прочего, время было летнее, а невдалеке был расположен громадный Вятский лагерь НКВД, из которого в летнее время бежали на волю заключённые, которым требовалась пища, и кто-то из них мог поймать бесзохную лошадь, прикончить её и так использовать для питания.
10. ОСТОРОЖНО! НКВД!
В сороковые годы прошлого века нашу далёкую от цивилизации деревню Гонцово нередко посещали работники грозной в те времена организации - народного комиссариата внутренних дел - НКВД. Какова была цель их визитов в захолустную деревню, никто из жителей и колхозников не знал и не ведал Такой работник приезжал обычно на лошади, предоставленной нашим колхозом и встречался с нашим председателем колхоза в уединении в помещении правления, расположенном в центре деревни. О чём они говорили, какие вопросы обсуждали, для всех рядовых оставалось глубокой тайной. Всё говорить , наверное нё надо и информировать людей обо всём не нужно, но ведь эти люди были из народного комиссариата, и могли бы поделиться с народом своими делами. Но неужели всё надо было скрывать от народа этими "народными" представителями?. Кроме того некоторые из посещающих колхоз нкаведешников часто встречались с одним из жителей соседней деревни Пасютино, который нигде не работал, а получал от государства неплохое содержание, а самое главное в том, что он имел выданный властями казённый наган. Он не был мобилизован в Красную армию на действующий фронт, так как, видимо болел, и потому постоянно и надрывно кашлял, и был худой как скелет
Он одевался просто как крестьянин, цеплял на себя кобуру с наганом (называемой всеми нами "собачьей ляжкой") и выходил из дома и посещал все соседние деревни. Какова была его должность, какие он имел полномочия, какие его обязанности были, никто не знал, да и не интересовались им, так как все думали, что он на тайной государственной службе, недоступной умам колхозников, а потому мало кто с ним разговаривал. Он жил с семьёй в доме отца - старого человека, работавшего мельником на нашей колхозной мельнице, построенной на лесной речке Порыш - притоке реки Камы в 7 километрах от деревни. Мы, малолетки, нередко ходили на мельницу просто ради спортивного интереса, и старик - мельник был рад нашему приходу, так как мы скрадывали на непродолжительное время его одиночество. Он отличался тем, что постоянно рассказывал самые наипохабнейшие анекдоты, в основном, из поповской жизни, глупости и тупости их самих и их семей. Ну а мы, развесив широко уши слушали о жизни и похождениях ретивых служителей Христа.
А тайный служитель , казалось, не интересовался жизнью людей и делами колхоза, проходил мимо людей, как по пустому месту.Люди чувствовали, что вести разговоры на какие-либо темы небезопасно. Никто не понимал и не знал его должностных обязанностей, да и ни о чём не допытывались, потому что служивых людей у нас бывало не так уж мало. Вблизи деревень нашего колхоза располагались отдельные лагерные пункты Вятского лагеря НКВД, в которых кроме заключённых работало довольно много оперативников и работников, занимающихся обслуживанием лагерных пунктов. Оперативники часто заглядывали в наши деревни с целью проведения инструктажей жителям и предупреждения их о наличии в лагере нехороших людей которые сбегали из лагеря и могли делать пакости и даже убивать невиновных людей. Мы понимали таких оперативников, которые ненавязчиво говорили со всеми, и люди знали, что они занимаются определённым, нужным делом и не напрасно едят хлеб.А каковы были работа и обязанность приезжавших к нам работников НКВД из районного центра и того, жившего рядом с нами человека с наганом, не знали, хотя говорили, что они занимались наведением порядка в деревнях. Колхозники их опасались.В какое-то время приехал такой работник из райцентра к нам в деревню.Слух о его приезде распространился быстро по всей округе. У колодца две женщины остановились и разговаривают о делах своих насущных. Одна с коромыслом на плечах с наполненными водой вёдрами, а вторая тоже с коромыслом на плечах, только ещё с пустыми вёдрами. Слух о приезде нкаведешника дошёл до них, после чего они сразу прекратили разговор и обе - одна с наполненными водой, а вторая с пустыми вёдрами быстро устремились в свои дома, мотивируя свой бег тем, что одна забыла закрыть хлев, а вторая - что молоко в печи могло убежать. Да, таких служителей из НКВД боялись не только люди, но и чувствовали каким-то образом и животные и птицы переставали хрюкать свиньи, кукарекать петухи, кудахтать куры, лаять собаки, и исчезали вороны, воробьи,сороки.
