Кто строил эту железную дорогу длиной в несколько тысяч километров в горах, в ущельях, в долинах, по берегам рек, кто рассекал горы и скалы, кто врезался в горы и строил тоннели сквозь них, кто и как строил мосты через бурные реки? Российский поэт Некрасов Н.А. описал нам процесс строительства Октябрьской железной дороги от Москвы до Санкт- Петербурга, которая во много раз короче и проходит по равнинной местности. Построить её было легче и дешевле, чем в горах. Кто опишет процесс строительства этой железнодорожной магистрали от Москвы до самых до окраин из западных районов до Тихоокеанских берегов? Кто опишет возведение мостов через широкие и бурные реки, проходку тоннелей сквозь горы, вырубку берм на склонах гор и по берегам рек?
Мы по пути начали считать количество тоннелей и насчитали их от пятидесяти до шестидесяти, и при этом яростные споры чуть ли не до применения кулаков из-за правильного или неправильного счёта тоннелей. Безусловно, и у тех и у других ошибки в счёте. В районе города Амазар Читинской области мы увидели бюст тогдашнего правителя нашей страны Сталина И.В., высеченного на высокой скале, рядом с железной дорогой. Нам говорили, что эту работу сделали двое заключённых - один из которых - художник, а второй - скульптор. Во время работы один из них сорвался со скалы и погиб, а второй закончил эту работу.
При проезде вблизи покатого лесистого склона в Хабаровском крае нам показывали частично вырубленный лес на этом склоне таким образом, чтобы изобразить образ бывшего правителя России Ленина В.И. Однако я не нашёл соответствия образа Ленина В.И. с картиной этого частично вырубленного склона горы, может не хватило у меня воображения и фантазии, хотя мой товарищ в вагоне Емельянов показывал все детали этого изображения и доказывал то, что изображение соответствует образу бывшего вождя, но я этого так и не понял. В пути мы пробыли больше месяца и, наконец, прибыли к месту временного назначения - в город Владивосток.
Г. Котельнич - Транссибирская магистраль - г. Владивосток. 1951-1952г.г.
77. ВЛАДИВОСТОК. ВТОРАЯ РЕЧКА.
Мы приехали в воинскую часть ╧ 01106, расположенную в городе Владивостоке в районе Второй речки. Это был пересыльный пункт, куда прибывали новобранцы, здесь экипировались и отсюда отправлялись в места постоянной службы. Мы вымылись в бане после долгой дороги, сменили свою домашнюю полуизношенную и даже изношенную, в лохмотьях, грязную одежду и обувь на новое солдатское обмундирование. Командиры выяснили у нас, кто мы есть и какова наша специальность и какое наше образование. Воинская часть это каменная трёхэтажная казарма, построенная при царском правлении Россией, столовая и другие вспомогательные объекты. Казарма уютная, тёплая, несмотря на зимний мороз, и в ней имеются все атрибуты для нормального проживания людей, и нас поселили в эту казарму.
Для нас началась солдатская жизнь. Подъём в шесть часов утра, отбой в двадцать три часа вечера. По уставу нам, солдатам полагался послеобеденный отдых-сон. Однако, отдыхать нам практически не давали после обеда. Это время командованием использовалось для тренировок. Мы по команде раздевались, ложились в двухэтажные кровати, и наши глаза с удовольствием закрывались, и мы даже приятно засыпали. И в это самое время раздавалась чертовски неприятная команда: "Подъём". Мы стремглав вскакивали, быстро одевались и становились в строй. Время на всю процедуру одевания и обувания давалось ровно одна минута. Если кто-то из нас не успевал в это заданное время одеться, обуться и стать в строй по полной форме, то раздавалась команда: "Отбой", после которой мы раздевались и ложились в свои кровати. Через короткое время раздавалась команда: "Подъём" и мы повторяли все прежние такие действия снова и снова. Тренировки продолжались до тех пор, когда все успевали одеться, обуться и встать в строй за время одна минута. Ни о каком-либо послеобеденном отдыхе не могло быть и речи. Мы втихомолку проклинали своих командиров и думали, что в случае военной или другой опасности командир не обязан и не будет ждать отдельных зазевавшихся и отставших солдат, а обязан отдать команду приступить к боевым действиям. Верны ли наши мысли были, мы не знали.
Питание наше было трёхразовое, но очень скудное. Нам говорили, что вы привыкнете к такому ограниченному пайку, и почувствуете себя в нормальном состоянии. Время мы напрасно не проводили, а под командованием своих командиров исполняли разные хозяйственные дела, необходимые для нормальной жизни воинской части.
Меня определили работать на кухне в качестве помощника хлебореза. Моя обязанность состояла в том, чтобы разделывать хлеб и сахар на порции и подавать их дежурным по столовой для разноса по столам. Ко мне иногда подходили знакомые солдаты, с которыми я проехал на нарах в простуженном вагоне, который мы называли телячьим, и я давал им немного хлеба, так как паёк для всех нас был недостаточен. Это была моя самодеятельность и долго она продолжаться не могла. Старший хлеборез каким-то образом почувствовал мою недобросовестность и подослал ко мне старослужащего солдата, а попросту мелкого провокатора. Он подошёл и попросил хлеба. Я сначала отказал ему, незнакомому человеку, но он просил, умолял, чуть ли не со слезами в голосе, говорил, что не хватает пайки, а кушать так хочется. Да, у него были задатки артиста. Я сдался, пожалел его и дал ему хлеба. К сожалению, я и до сих пор не научился посылать назойливых и незнакомых людей подальше от себя. Через короткое время пришли ко мне старший хлеборез вместе с солдатом, которому я дал хлеб и уличили меня в недозволенном действии. Говорить в своё оправдание мне было нечего, и я стоял перед ними, как истукан и с ненавистью смотрел на них и думал, зачем нужна была эта мелкая провокация в то время, когда мой хлеборез мог бы спросить меня, даю ли я солдатам немного хлеба, и запретить это делать.
Из хлеборезки меня перевели в кочегарку, где нужно разделывать привезённые дрова и топить топку, поддерживать жар под котлами, в которых варились завтраки, обеды и ужины для военнослужащих. С этой обязанностью я справлялся хорошо, повара были довольны моей работой и часто даже просили уменьшать жар в топке. Работу на кухне мы закончили, и нас сменила другая рабочая команда.
Поскольку моя гражданская профессия была плотник, то командир вызвал и подвёл меня к штабелю брёвен и приказал. "Очистить брёвна от коры, торчащих сучков, перетащить их на ближайшую сопку, установить их в подготовленные котлованы и закрепить их имеющимся грунтом. Задача ясна?"
"Да, ясна". Ответил я.
"Не да, ясна", а "Так точно!"
"Так точно!" Повторил я.
"Выполняйте!"
"Хорошо, сделаем", пролепетал я.
"Не хорошо, сделаем, а "Слушаюсь!" Учитесь отвечать кратко, по-военному".
"Слушаюсь!" Промямлил я.
В помощники мне командир определил ещё несколько солдат. Мы получили необходимый для работы инструмент - топоры, лопаты, лома, кайла, довели его до работоспособного состояния, то есть посадили и закрепили на деревянных рукоятках, наточили его и пошли исполнять выданное задание. Работу мы выполнили, деревянные опоры очистили, перетащили, установили и закрепили в котлованах. Для чего нужна была эта работа, нам почему-то не объясняли, а потому мы работали чисто механически безо всякого желания. Пребывание наше в городе Владивостоке закончилось, и нас отправили на остров Сахалин.
Г. Владивосток. 1952г.
78. ИЗ ВЛАДИВОСТОКА НА САХАЛИН.
Продержав нас на пересыльном пункте два месяца, командование отправило нас из Владивостока на Сахалин. Сначала мы не знали об этом. В то время невдалеке шла корейско - американская война и мы знали об этом, хотя наши командиры не распространялись много, а политические занятия проводились регулярно. Мы получили сухой паек, и пошли пешим ходом из района "Вторая речка" через город до порта, расположенного на полуострове Эгершельд и к вечеру пришли в порт. У пирса мрачного вида пароходы, на один из которых нам предстояло взойти и на нём идти по морю. Вспомнились слова из нелегальной песни" Я помню тот Ванинский порт и вид пароходов угрюмый, как шли мы по трапу на борт в холодные мрачные трюмы! Поздним вечером мы под бдительным оком портовых и военных служак взошли на борт парохода, спустились на вторую палубу-твиндек и разместились на деревянных нарах, на которых лежали ошмётки рваной грязной соломы, когда-то посланной как постель, а сейчас она превратилась в пыльные грязные клочья внутри прохладно, сыро, темно, неуютно. Об удобствах мы не говорили и не мечтали, так как нам беспрестанно талдычили о бесконечном терпении и о безропотном перенесении всех тягот и лишений. Ночью пароход вышел в море. Наступило утро, ярко светило солнце, свежий ветер поднимал волны, на которых наш пароход качался и переваливался. Вскоре над нами появился самолёт и почему-то с белыми пятиконечными звёздами на фюзеляжу, а не о красными. Мы подошли к сопровождавшему нас офицеру и спросили его, почему на самолёте звёзды белые, а не красные. Вместо ответа он с трёхэтажным матом кулаками, пинками стал нас гнать с верхней палубы вниз в наш твиндек, на нары. Самолёт был американский. Четверо суток шли мы по морю и каждое утро, примерно в десять часов этот или другой такой же самолёт регулярно появлялся над нами, облетал вокруг парохода и улетал в сторону моря. Мы уходили вниз на свои нары, чтобы не мозолить глаза этому американцу. Наконец мы пришли на Сахалин, в порт Корсаков и разгрузились. За нами пришли автомобили "Студебеккеры" и мы отправились на них в воинскую часть расположенную вблизи селения "Большая Елань", которая раньше при японцах называлась "Осава" Воинская часть это - палаточный городок и вблизи которого был расположен военный аэродром. Здесь шли учения и самолёты постоянно с грохотом взлетали и приземлялись, и при этом поднимали тучи пыли и мелкого песка.
