Сергей не стал спрашивать кто такой этот Кюстин. И "фасад" - тоже французское словечко, в русском языке есть слово "лицо" и выражение "выносить сор из избы". Может девка пашет мелкой клеркессой, или она - коррекор с неполадками в личной жизни, как героиня одного из ее рассказов. (Сергей забыл, что и он сам - клерк, все развлечение которого в личное время - вечерняя "дота", а на персональном фронте один атас). Развела тут аксероны... Он немножечко досадовал на то, что двое встретились и вместо того чтобы говорить о главном, то есть, о жизненном, принялись оппонировать друг дружке. Какой же в этом кайф... На самом деле хотелось уже воскликнуть: "Да заколебал уже твой этот аксирон, давай наконец определяться с позициями, гейм овер!" Надо было только подобрать нужный момент. Вопреки стремлению, мужчина продолжил имитировать умничанье:

- Иной как раз и старается у тебя поднять бунт, возбудить народ. И у него это отчасти получается, между прочим. Эти деятели имеют ту же цель, что и Петруша Верховенский: расшатать систему. Возможно, расшатывать и вправду надо – ну, чтоб драйва больше – но... да ладно – без «но».

- Ты имеешь в виду всех блогеров?

- Ты что. Зачем их демонизировать, некоторые вообще святые. Я убежден, что та же Новодворская была святой и даже праведницей. У нее только одного лишь недоставало: харизмы. Некоторые блогеры становятся журналистами в смысле второй древнейшей профессии, им же тоже кушать хочется. Расшатывают и те, кто осознает себя продажной тварью и сливным бачком, и те кто убежден в своей святости. Это две крайности. Убивать шли и во имя пророков, между прочим.

- Коли ты подразумеваешь, что мы в одной лодке и кто-то пытается раскачать, это не так. Мы не в лодке, ежели таковой не считать планету.

- Отлично! - Сергей чуть не вскочил от резкого восторга собеседницы. - Там же проводится мысль о том, что Инет - новая форма жизни, обладающая разумом и волей. Некая общепланетарная сущность. Тогда какой же это рассказ. Получается научный трактат или памфлет.

- Ну-у-у... тогда и Бредбери, и Лем - ученые. В их прозе тоже иллюстрируются идеи.

- Дело не в том, что иллюстрируется и даже не в подаче. Когда идея превалирует над образом, искусство нервно курит в сторонке. А в случае с Иным получается эдакое давление авторитета. Человек спросит: "Что мне делать, как жить?" И тот, кому он доверяет, может сказать: "Ненавидеть".

- Кого?

- Какая к чёрту разница. Я слышал, в Средневековье находились деятели, которые считали исчадием ада книгопечатание, а Гуттенберга - олицетворением Сатаны. Потом возникло движение разрушителей машин, толпы были свято убеждены в том, что механизмы рано или поздно заменят человека и уничтожат его, и во многом они были правы. Всегда находятся консерваторы и ретрограды, это нормально. Но ужасно, когда некто говорит: пойдем жечь книги, бежим рушить станки, погнали перерубать кабели, айда ломать устои. У тебя же написано...

- Не у меня! У Дениса.

- Ну, да. Или не у тебя, уже не помню. Так вот... Паутина подарила человечеству дополнительные возможности, облегчила доступ к информации. И осчастливленные небывалыми возможностями режутся онлайн в ворд оф танкс и им начхать на тему личностного или там интеллектуального развития, то есть они почувствовали вкус развлекухи. И здесь появляются Иные, которые кричат: оглянитесь вокруг, мир исполнен страданиями! Они ведь что умеют: из титанического массива информации вычленять элементы и делать их удобоваримыми. Чтоб цепляло. А чего ты хотела, если у нас культура потребления - в том числе и информации. Вот и плавает на поверхности... это... медиафигуры.

- Цветут и пахнут?

- Почему. Источают ароматы. Вот ты скажи: тебе самого жалко этого человека?

- Ты кого подразумеваешь? - Анна инстинктивно стала разглядывать прохожих.

- Блогера этого своего.

- Зачем мне его жалеть.

- А я скажу, зачем. Ведь автор изобразил не характер, а функцию. Фукс - характер, а Иной - схема. Какой-то собирательный невыразительный образ.

- Все. Засиделись. Пойдем...

Сергей, вставая, вспомнил Андрюхины слова: "Тобой манипулируют". Перешли трамвайную линию, двоих всосал узенький переулок. Дома Старой Москвы стояли молчаливым разномастным строем, и общее для них было одно: пыль на фасаде. Если уж Россия - страна фасадов, то и с ними не все ладно. Сергей продолжил философствовать:

- Где-то читал, что англичане де верят в Закон, евреи верят в Бога, русские же верят в Доброго Царя.

- Цари-то у нас добрые. - Убедительно произнесла Анна. - Народ злой.

- Озлобленный скорее. Но все же широкой души, как у нас принято говорить.

- Ну, это от скученности. Много незнакомых людей вокруг, неизвестно что ждет за очередным углом.

- Ага. В усадьбе какого-нибудь помещика все друг друга знали и царил божественный порядок.

- Верно сказано. Старая Москва и вправду - большая-большая царская усадьба. Здесь все еще сохраняется замысел, а целостность давно потеряна.

- И ведь в этих гробах с окнами кто-то еще живет. - Сергей многозначительно обвел ручищами пространство переулка. Руки у Антонова действительно немаленькие, из него получился бы неплохой могильщик.

- Представь, еще есть и коммуналки. Но в основном Центр становится элитным жильем, а трущобы и подвалы достаются обслуге, преимущественно азиатам.

- Кстати, про гастарбайтеров. Очень, очень неубедительна фугура спакус... спасикус...

- Спакусителя.

- Вот именно. Там чистый Кафка. - Антонов Кафку не читал, но импортное слово "абсурд" знает.

- А если присовокупить духов - гофманиана.

- А почему не булгаковщина... Ты никогда не задумывалась: почему в прошлом русская литература что-то в мире значила, теперь же она - ничтожная величина?

- Все не так. Те наши писатели, которые теперь там котируются - ну, там Чехов, Толстой, Достоевский – при своей жизни тоже для закардонья были пустым местом. Но вот, когда в России стали вершиться мировые события... - Сергей вдруг узнал знакомый угол. Двое остановились возле недостроенного помпезного здания. Сзади - скверик с бюстом.

- А вот здесь я дорасскажу про Дениса. - Заявила девушка.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ АНТИДИГЕРА

Ден-антидигер приобрел в определенных кругах репутацию суперсталкера подземного мира Старой Москвы. Можно сказать, он превратился в легендарную фигуру. Единственное: Денис никого в свой мир не впускал и по нему не водил, имеются в виду как внутренний, духовный, так и подземный. Муянов упорно исследовал андеграунд, продолжая работу, начатую столетие назад безвестным создателем красного альбома. На самом деле круг лиц, заинтересованных в познании сокрытой Москвы, предельно узок. Мы ходим по этому городу, не то что не задумываясь о существовании другой реальности, но даже не замечая, что сквозь паразитную засветку уличного освещения проглядывают звезды. Те сведения о подземельях Старой Москвы, которые сообщают СМИ, имеют поверхностный характер и не углубляются во всех смыслах. Да, собственно журналисты предпочитают теории внеземных цивилизаций, параллельных миров и прочую ерунду. Ну, а научные методы, согласно которым нужно кропотливо собирать факты, скучны и они нерейтинговые.

Само собою, составлялся и новый Свод подземного мира Старой Москвы. Это был уже не красный альбомчик, а увесистые папки с картами, подробными описаниями и фотографиями. Все оцифровывалось и хранилось сразу на нескольких дисках.

В плане же быта ничего не менялось. Денис все так же жил в коммуналке, расселить которую оказалось не под силу даже самым упоротым риэлторам. Каждая семья требовала себе особых преференций, а непомерные аппетиты абсолютно тормозили процесс.

Умер Орех: отравление алкоголем. Денис особо не переживал по этому поводу (да и ясно, что он социопат), но потеряна была точка наблюдения за стройкой на месте Харитоньевской церкви. Странные люди исчезли, в котловане приступили к заливке фундамента. Ходы, которые пытались исследовать незнакомцы, заложили бетонными блоками.