– Не волнуйтесь, это просто отражение процесса его мысли, – объяснил Джерард.

Хьюберт поменял стулья и, прежде чем сесть, наполнил всем бокалы.

– Мне надоели слухи и временные неурядицы. Впрочем, мой интеллект даже в таких условиях еще держится. И, Катберт, ради Бога, не будьте пошляком.

Паулина взяла тарелку и, держа ее на вытянутых руках, подальше от нового платья, направилась к фуршетному столу.

– Я думал, что это будет вам интересно. – Отец Катберт встал, чтобы последовать примеру Паулины.

– Мы весь день работали не покладая рук, – сообщила она. – После этого вечером особенно приятно расслабиться.

– Вас расслабляет мысль о том, что Лауро спит с Мэгги и Мэри по очереди? – поинтересовался Хьюберт.

Священники захихикали.

– Да, расслабляет, – ответила Паулина.

– Значит, моя дорогая, у вас сексуальные проблемы.

– А кто в этом виноват? – парировала она.

– Возможно, нам стоит согласиться с Хьюбертом и не переходить на личности? – тактично предложил Джерард. – В конце концов, я боюсь, что на Искии такое сплошь и рядом.

– Неудивительно, – кивнул Хьюберт. – Именно там и надо продолжать ваши исследования. Совокупление всегда было частью поклонения природе.

– Но христианство даровало ему совсем новое значение, – поспешил добавить Катберт.

– Для нас, – сказал Хьюберт, – потомков древних богов, ваше христианство – лишь временное положение дел. Для нас даже ветхозаветный Бог – выскочка, а его Сын – просто незначительное отклонение от исходного. Диана-охотница, богиня природы и плодородия, все еще жива. Когда вы травите ее реки и рубите ее леса, она мстит самым логичным способом. Что до Бога христиан и евреев – где в нем логика?

– Хьюберт, – вмешалась Паулина, – вам прекрасно известно, что я католичка. Может, я вам и помогаю, но мне не нравится, когда оскорбляют мою религию.

– Молодец, Паулина! – воскликнул отец Катберт.

– Я так и знал, что вы примете это слишком близко к сердцу. Между прочим, моя дорогая, в новом платье вы выглядите очаровательно. Принесите, пожалуйста, шербет, только смотрите не запачкайте одежду.

Когда гости, изрядно развеселенные вином, ликерами, изобилием яств и нападками Хьюберта, наконец ушли, Паулина сменила платье на ночную рубашку и спустилась на кухню, где Мэлиндейн складывал тарелки в посудомоечную машину. Когда та загудела, Хьюберт налил два бокала виски, и они сели за кухонный стол, оценивающе вглядываясь друг в друга. Наконец Хьюберт произнес:

– Лауро и Мэгги, Лауро и Мэри. Долго ли ждать вестей о Лауро и Майкле?

– Я думаю о том же, – согласилась Паулина. – Каких-то несколько месяцев назад мне бы и в голову это не пришло. Теперь я пожила с вами в одном доме и, похоже, к нам в голову стали приходить одни и те же мысли. По-моему нас стали связывать особые, неразрывные узы.

– Узы, да еще и неразрывные! – воскликнул Хьюберт. – Узы, моя дорогая мисс Фин, слишком мало отличаются от узилища. Прошу вас, не пугайте меня.

– Но, Хьюберт, вам вовсе незачем называть меня по фамилии. После того, через что мы с вами прошли, это просто невежливо.

– Когда узы начинают укрепляться, мисс Фин, я считаю своим долгом порвать их.

– Хорошо, я уйду.

– Чем я заслужил все это?! – воскликнул Хьюберт. – Что я сделал?

– Ничего, – ответила Паулина. – В этом-то и беда. Вы не сделали ровным счетом ничего, потому что вы – законченный гомик. Постоянная близость к мужчине, который никогда ничего не делает, действует на нервы, знаете ли. Я ухожу, потому что дошла до ручки.

– Вам не приходило в голову, что, прежде чем говорить о сексе, надо затронуть и вопрос любви? – спросил Хьюберт.

– У меня в Брюсселе есть ухажер, устроился там работать на Общий рынок. Вот поеду в Брюссель и с ним затрону этот вопрос.

– Паулина, Паулина, какая же вы бессердечная! – покачал головой Хьюберт. – Любовь требует времени. И если вы думаете, что, ничего не зная о моих предпочтениях, имеете право обзывать меня «гомиком», то, значит, вы очень недалеки. Полагаю, если я поделюсь с вами эротическими образами, которые мелькают в моей голове, то вас они, без сомнения, заинтересуют. К сожалению, в этом случае они перестанут интересовать меня.

Паулина, успешно сбитая с толку этим лабиринтом намеков, хмуро ответила:

– Но вы же сами однажды сказали, что никогда не спали с женщиной! Да, так вы и сказали!

– Что еще не доказывает, что я этого не могу.

– Откуда вам знать, что вы можете, если даже не пробовали?

– Вы когда-нибудь ели медуз?

– Нет, – ответила приготовившаяся разозлиться Паулина.

– Однажды в Нормандии я зашел в маленькое рыбацкое кафе, увидел их в меню и решил попробовать, – продолжил Хьюберт. – На вкус – ничего особенного, жирновато. Думаю, есть немало способов превратить медузу в восхитительное блюдо. Но, раз вы говорите, что не можете их есть…

– Я только сказала, что никогда их не ела. Какое отношение медузы имеют к сексу?

– Для эскимосов – самое прямое. Выживание важнее секса. – Сказав это, Хьюберт заметил, что на дне бутылки осталось немного шампанского, и перелил его в бокал, ожидая, как огрызнется Паулина. Она не огрызнулась.

– Ах, медузы, – мечтательно протянул Хьюберт.

– Вы хотите сказать, что спать с женщиной все равно что с медузой? – нашлась Паулина.

– Не знаю, с медузой я тоже никогда не спал. Однако то, что вы никогда не делали чего-то, еще не значит…

– Я никогда не ела медуз и уверена, что в жизни эту дрянь в рот не возьму. Какое отношение это имеет к сексу?

– А я думал, что мы говорим о любви, – удивленно ответил Хьюберт. Ему хотелось пойти спать, но, подумав, он решил, что вторая бутылка шампанского окажется выгодной тратой. Потрясающе, думал он, до какой степени ей нужен любовник, а ему – секретарь-соучастник.

– Что вы делаете? – угрюмо поинтересовалась и без того нетрезвая Паулина.

– Открываю новую бутылку дорогого шампанского. Я не могу себе позволить держать вас в таком настроении, дорогая мисс Фин.

– Можно мой любовник из Брюсселя немного поживет с нами? У него скоро отпуск.

– Нет, – раздраженно ответил он. Она пытается быть умной, решил Хьюберт. Ничего страшного, он при желании мог быть чертовски умным. Налив шампанского, Мэлиндейн сел в кресло и протянул Паулине бокал.

– Вы меня используете, – буркнула она.

– Разумеется. Не волнуйтесь, я расплачусь, как только появятся деньги.

– Я не хочу, чтобы со мной расплачивались.

– Вы хотите меня использовать?

– Нет, я просто хочу уйти. Вы ведете себя как…

– Вы хотите, – перебил ее Хьюберт, – использовать меня, чтобы исполнить собственные мечты. Это жестоко. Я же всего-навсего хочу использовать вас в качестве секретаря, что вполне разумно. Вы влюблены в вашего брюссельского ухажера?

– Это вас не касается. Далась вам эта любовь!

– Но, моя дорогая, это вы начали…

– Нет, вы!

– Послушайте, нельзя же спать с собственной секретаршей! Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Теперь и вы о сексе?

– Не забывайте, мисс Фин, что вы сами начали этот разговор, – назидательно ответил Хьюберт и еще раз наполнил бокалы.

– Завтра придет мастер ставить новые замки, – сонно сообщила Паулина.

– Зачем нам новые замки?

– Вы сами просили менять их каждый месяц, чтобы Мэгги не могла сделать копию ключа. В общем, завтра как раз шестнадцатое. Или все отменить?

– Это очень, очень дорого, моя дорогая, – сказал Хьюберт. – Но нет, ничего не отменяйте. Вы в высшей степени квалифицированы.

– Спасибо. – Она зевнула, поставила бокал и медленно направилась к двери, слегка покачиваясь от чрезмерного количества шампанского.

– Не поцелуете меня перед сном? – поинтересовался сидевший на месте Хьюберт, когда секретарша добралась до двери.

Паулина обернулась и поняла, что ее голова почти не соображает. Остатки здравого рассудка она решила употребить, чтобы подняться по лестнице, крепко цепляясь за перила.