– Из вашего фонда эти деньги пойдут прямиком в наш, – заверил ее Хьюберт. – У нас тоже есть свой фонд для обездоленных. Паулина, пожалуйста, распорядитесь.
– Хорошо, – кивнула Паулина. – Легация, вам написать расписку?
– Нет-нет! – воскликнула она, замахав руками, как будто дальнейший обмен бумагами крепче привязывал ее к бедолаге Курту. – Папа был рад помочь. Завтра мы отплываем в Грецию и Турцию, потом причалим на Искии. Папа просил навестить нас, когда вернемся.
– Если я все еще буду здесь, – ответил Хьюберт. – Видите ли, наша благодетельница пытается меня выставить.
Паулина старалась одновременно успокаивать Курта и удерживать его в постели. Секретарша сидела у двери, готовая к бегству, потому что время от времени бывший секретарь начинал требовать назад одежду, причем очень воинственным тоном. Хьюберт шепотом уговорил Паулину присмотреть за Куртом, пока он общается с Легацией. Легация вызвала его интерес в связи с Мэгги, и это, не говоря уж о чеке на внушительную сумму, стало причиной заточения Курта наверху. Что до Курта – с ним можно было разобраться и позднее.
На террасу доносились обрывки громогласных требований Курта и успокаивающих реплик Паулины. Летиция согласилась выпить шерри; ее глаза сияли голубизной на загорелом лице.
Внезапно она прервала рассказ о том, как Мэгги явилась к ним на обед, и Хьюберт, решивший, что девушка волнуется за Курта, торопливо сказал:
– Не беспокойтесь, мы его утихомирим. Я знаю парочку американских иезуитов – они с радостью дадут полезный совет. Уж они-то придумают, как с ним справиться.
Но Легацию, очевидно, не интересовала дальнейшая судьба Курта, его проблема была решена и забыта. Она замолчала в раздумье, стоит ли рассказывать Хьюберту о том, как Мэгги надеется, что отец Летиции поможет выгнать надоевшего жильца из дома.
– Да, иезуиты – это хорошо, – кивнула она.
– Полагаю, Мэгги пыталась перетянуть вашего отца на свою сторону, – вкрадчиво произнес Хьюберт. Летиция не понимала, что значит «перетянуть», а когда Хьюберт объяснил, услужливо затараторила:
– Разумеется, но мы не собираемся перетягиваться. То есть я не собираюсь, а папа меня послушает. Будьте уверены, мы на вашей стороне. Папа не может не понять: если она выставит одного жильца, за ним могут последовать и остальные.
– Из этого дома самый лучший вид, – развел руками Хьюберт, намекая на банальную жадность, которая якобы подвигла Мэгги к желанию избавиться от неугодного квартиранта.
– Да? Поэтому она хочет вернуть эту виллу? Знаете, а папа потратил на реконструкцию нашей целое состояние, и теперь она стоит больше, чем когда мы ее сняли.
– Мэгги жаждет получить этот дом, – настаивал Хьюберт.
– Она сказала, что это муж настаивает, чтобы вас выселили.
– Да, у него тоже виды на эту виллу. Но я не уйду, они не дождутся. У меня есть право на эту землю, право наследования.
– Знаю, знаю! – Летиция подпрыгнула в кресле. – Пожалуйста, расскажите о себе, и о Неми, и о…
– Дело в том, – Хьюберт откинулся в кресле и вытянул ноги, – что Неми – мой. Сын Дианы и Калигулы стал верховным жрецом святилища Дианы. Я его потомок.
Наверху Курт разразился очередной серией криков, но в ответ донесся лишь нетерпеливый голос Паулины и звук запираемого замка. Вскоре на лестнице послышались ее шаги.
– Это так интересно, мистер Мэлиндейн! Наша учительница английского и ваша секретарша рассказывали об этой семейной традиции. Вас нельзя выгонять из дома! – Летиция ударила одним кулаком о другой с выражением, которое было страшно видеть на лице молоденькой девушки. – Мы с друзьями, – резко крикнула она, – выставим из дома сыночка американской маркизы! Они не смогут вас выгнать! И тот коттедж – итальянское достояние! Курия не имела права продавать его иностранцам! Земля, на которой она построила вашу виллу, принадлежит Италии! Итальянское достояние должно оставаться в руках итальянцев! Мы не должны забывать свои корни!
Завершив речь, Летиция отдышалась, едва не захлебнувшись в потоке негодования. На середине излияний вошла Паулина, и ее лицо по-своему, по-английски, выказало все мысли на эту тему. В свою очередь, Хьюберт, что бы он ни думал, казался сраженным ораторским искусством гостьи.
– Я более чистокровный итальянец, чем даже вы… – ошеломленно произнес он. – Я потомок союза богини Дианы и римского императора Калигулы, это произошло здесь, в Неми. Она, разумеется, была не просто вымышленным образом, не сомневайтесь. Паулина, дорогая, наполните, пожалуйста, бокалы и присоединяйтесь к нам. Летиция, вы так похожи на Диану Немийскую, вы – истинная богиня Древнего Рима. – Он передал бокал Паулине, которая угрюмо потянулась за бутылкой шерри. – Богиня Диана, целомудренная охотница… Да-да, – произнес Хьюберт, – она сохранила целомудрие даже после того, как сделалась богиней плодородия всей Италии.
– У вас есть документы, касающиеся вашей семьи? – поинтересовалась здравомыслящая Летиция. Внезапно рука Паулины с бокалом дрогнула, и на розовую юбку Летиции упало несколько капель.
– Документы! – Голос Хьюберта не заглушили визгливые извинения Паулины, заявления Летиции, что все в порядке, и громкий стук – это Курт наверху колотил в запертую дверь. – Документы! У меня масса писем! Мы как раз над ними работаем, сражаемся со временем. Как вы думаете, зачем здесь Паулина?
Паулина, которая и без того выглядела расстроенной, огорчилась еще больше. Одним своим присутствием Летиция, такая юная, заносчивая и богатая, делала ее совсем незначительной. Это угнетало Паулину еще наверху, когда она возилась с Куртом как служанка, пока Летиция развлекалась с Хьюбертом на террасе. Летиция понятия не имела, что Паулина фактически содержала Хьюберта. Это она оплатила счет за электричество и наполнила бензобак автомобиля, чтобы было на чем отвезти стул в Рим и обратно.
В общем, Паулина молчала и не собиралась поддерживать разговор о документах. Во-первых, в письмах, с которыми она возилась, не было ничего, что подтвердило бы притязания Хьюберта, а во-вторых, сейчас она не желала поддерживать хозяина даже простым кивком. Хьюберт, в очередной раз решивший про себя, что Паулина – окончательная тупица, объяснил:
– Паулина разбирает документы. Я уже запросил новые, очень важные свидетельства в Англии и на Мальте. Мы, Мэлиндейны, долго жили на Мальте.
– Звучит любопытно, – ответила Летиция.
– Это на самом деле очень любопытно, – кивнул Хьюберт. Ему вспомнилось, что однажды он уже слышал эти слова, в детстве, в день Благовещения, когда две его тетки проходили мимо окна. «Звучит очень любопытно» – это сказал викарий. Он стоял у окна, перекатываясь с пяток на носки и обратно, а мама что-то вышивала в кресле рядом. Тетки были без шляпок, чего в те времена истинные леди себе не позволяли. Однако, будто этого было не достаточно, еще и их седые волосы были коротко стрижены и не причесаны. Они держались за руки и шли, не замечая никого вокруг, а мама сбивчиво объясняла викарию, что ее золовки убеждены, будто «Мэлиндейн» – это искаженное «maligne Diane», что на старо-французском означает «грозная Диана». Поравнявшись с окном, тетки даже не удосужились повернуть головы.
– Они идут на Хампстедскую пустошь, ходят туда каждое Благовещение, – добавила мама, не отрываясь от вышивки. – Там они зажигают костер и возносят молитвы богине Диане. Думаю, у них есть и другие ритуалы. Вот увидите, когда-нибудь их арестуют. Мой бедный муж ничего не может с ними поделать.
– Звучит очень любопытно, – ответил на это викарий.
– Это на самом деле очень любопытно, – ответила мама. – Но, видите ли, меня это беспокоит из-за мальчика.
– У них есть на что жить? – поинтересовался викарий, разглядывая залитый солнцем тротуар.
Причуды тетушек упоминались в нескольких сохранившихся письмах. Хьюберт наткнулся на них пару лет назад в Париже, копаясь в старой корреспонденции в поисках того, что стоило бы упомянуть в мемуарах. С тех самых пор мысль о двух брошенных тетках, одна из которых успела благополучно умереть, прочно обосновалась в его голове. Возможно, еще тогда Хьюберта посетило предчувствие того, что Мэгги отступится от старого друга. Однако в то время Мэгги была полностью в его власти. Это он убедил ее обзавестись недвижимостью на берегах Неми, «где моя прародительница Диана возлегла с римским императором». Не у каждой женщины был друг, который мог заявить подобное. Мэгги послушно купила два дома и построила третий специально для Хьюберта. Тем временем она увлеклась симпатичным молодым полицейским, пробовавшим себя на сцене – это бедствие было прямым следствием вереницы молодых людей, сменявших друг друга в постели Хьюберта.
