– Маньчжур! – прохрипел Рыжий.

– Какой? – спросил Железо. – Я двоих знаю.

– Гон Джо!

Железо выпустил волосы рыжего и присвистнул:

– Вот это да! Такой почтенный человек, – в голосе Всадника Без Головы прозвучала ирония. – Можно сказать, коллега. Одежду шьет. Два подпольных цеха. За все уплачено. Ни во что не вмешивается. И такой поступок!

Железо постоял, некоторое время рассматривая девушку, затем достал из кармана телефон:

– Алло, Марис, для тебя натура имеется. Двадцать минут… Успеешь?.. На Каланчевской.

– Может, отпустишь? – неожиданно произнес рыжий.

Саня спрятал телефон и удивлено взглянул на него:

– Ты, шкура рыжая, за деньги для китайцев своих режешь и теперь отпустить тебя?!

Саня неожиданно выхватил финку и вогнал ее бандиту в печень. Тот забился всем телом, а потом затих.

Я поймал себя на том, что смотрю на это почти равнодушно.

– Этих на диван, – кивнул Железо на трупы киллеров. – Пусть милиция думает, что их с остальными прикончили.

Мы подхватили тело рыжего и подтащили к дивану. В последний момент Саня вдруг произнес:

– Стоп, давай его в кресло, – и, заметив мой недоумевающий взгляд, добавил: – Не годится выродку в одной компании с красоткой сидеть.

Мы бросили тело в кресло у стола, а труп второго киллера посадили на противоположный от девушки край дивана.

– Этот еще ничего, симпатичный, – удовлетворенно произнес Саня и присел на стул. Его глаза уставились в пространство. В сумраке комнаты они казались почти василькового цвета.

– Может, финку кому-нибудь из парней в руку вложить, чтобы уже совсем концы в воду, – осторожно подал я голос.

Железо непонимающе взглянул на меня:

– Что?

У его глаз было совсем иное, незнакомое мне, выражение. Я повторил фразу.

Глаза Железо стали прежними. В них снова трудно было смотреть.

– Финку? – произнес Всадник Без Головы и повертел в руках узкий клинок с односторонне заточенным лезвием.

«Самоделка», – подумал я.

У финки была грубая оловянная ручка со следами розоватого лака.

– Эта вещь у меня двадцать лет. Один человек подарил. Взрослый человек. Всего лишь вечер меня знал. Странные тогда были времена, – взгляд Железо снова ушел в пространство.

Я прислонился к стенке и подумал, что состою при этом человеке не больше часа, но уже успел два раза преступить закон. Но обратной дороги не было.

– И разве это справедливо? – неожиданно произнес Саня.

– Что? – не понял я.

– Ведь если бы не тот пижон на «ягуаре», мы бы успели. Дорого обходится его ощущение собственной значимости?

– Три жизни, – подвел я черту, не беря в счет киллеров.

– Вот именно! – кивнул Железо. – Но кто его осудит! Я даже номер машины не запомнил.

– Я запомнил!

– Молодец, Бензин! – вознаградил меня кривой улыбкой Железо и добавил: – Маньчжур тоже ответит. И еще кое-кто. – Железо опять надолго замолчал.

Я продолжал подпирать стенку, не понимая, чего мы ждем, но спросить не решался.

Потом раздался звонок в дверь, и в квартире появился худой длинный тип с фотоаппаратом в руках. Увидев девушку, он на мгновение застыл, затем произнес почти с благоговением:

– Какая удача, – и сделал несколько снимков. – Это же надо! – приговаривал он. – Всегда мечтал снять взгляд покойника.

Я слегка растерянно наблюдал за его действиями.

– Молодой человек, вы не можете сесть рядом и обнять ее? – неожиданно обратился ко мне этот тип.

Я несколько мгновений ошарашенно смотрел на него, а потом с чувством произнес:

– А не пошли бы вы кое-куда, уважаемый!

Железо тонко улыбнулся и сказал:

– Марис, ты делаешь искусство или собираешь компромат на моих людей?!

– Извини, забылся. Такая натура! – Фотограф кивнул на покойную и виновато развел руками.

– Ты закончил? – перебил его Железо.

– Да.

– Тогда исчезни.

Когда фотограф растворился за дверью, Железо достал телефон, набрал номер и произнес:

– Они ушли… Куда?.. В поля другой охоты. Я опоздал на пару минут.

– Что это за псих? – Я кивнул на дверь.

– Как раз наоборот, – произнес Саня. – Он деньги на психах делает. Их сейчас на Западе как собак нерезаных. За такие фотографии там хорошие деньги платят.

– Придет же такое в голову: с покойником в обнимку, – я покачал головой.

Железо поднялся и посмотрел в окно.

– Поехал. Пора и нам.

– Он надежен? – спросил я.

– Его надежность в моем сейфе лежит. Марис по молодости наделал в Латвии дел. Здесь ему новый паспорт выправили. А старый у меня в сейфе хранится.

Навигатор опять понесся по улицам Москвы. Я молча сидел рядом, время от времени бросая на Железо быстрые взгляды, и думал о том, сколько мы еще успеем натворить до конца дня. Времени оставалось немало – солнце едва перевалило на вторую половину неба. Навигатор стал внезапно тормозить и прижался к тротуару возле бутика «Бенджамин». Я взглянул на Саню.

– Вылазь! – скомандовал Железо.

Мы выбрались из машины. Саня кивнул на бутик:

– За мной.

В магазине Саня указал на меня двум хорошеньким продавщицам:

– Оденьте этого колхозника так, как бы вы хотели, чтобы одевался ваш мужчина.

Продавщицы, хихикая, подвели меня к вешалке с костюмами.

– Какие цвета предпочитаете? – вежливо поинтересовалась брюнетка, но в ее глазах прыгали мелкие бесы.

Я беспомощно посмотрел в сторону своего патрона. Он стоял ко мне спиной, сунув руки в карманы.

– Характерные! – ответил, не оборачиваясь, Железо.

Минут через десять, глядя в зеркало, я видел перед собой совсем другого человека. Мужчину, на котором, как влитой, сидел черный, отливающий синевой костюм. И только уши, торчащие в сторону как локаторы, заметно портили впечатление. Эти уши, черт бы их побрал! Они всегда портили мне жизнь. Появившийся внезапно сзади Саня накинул мне на голову мягкую темную шляпу, и уши исчезли. Он задумчиво посмотрел на меня и сказал:

– А ты просто красавец, если без ушей.

Я снова взглянул на свое отражение и удивился – теперь передо мной действительно стоял другой человек.

Расплачиваясь, Саня обернулся ко мне:

– Шляпу не берем. Теперь их никто не носит. А уши… не горюй, Бензин, мы их обрежем.

Саня засмеялся. Заулыбались продавщицы.

Позже, когда мы сели в джип, Железо произнес:

– Ну а если серьезно, это недолго.

– Обрезать? – удивленно посмотрел на него я.

– Да нет, – захохотал Саня. – Их просто сделают из оттопыренных нормальными. Что-то там подрезают – и все, пустяковая операция. Завтра договорюсь. Отлежишь несколько дней в больнице и выйдешь с нормальными ушами.

Но все произошло еще быстрее, чем я ожидал. Минут через десять езды Саня вдруг развернул машину:

– Что тянуть? Сейчас этим и займемся. Тем более здесь рядом.

Вскоре мы остановились перед трехэтажным желтым зданием, стоящим в глубине старого парка. Его деревья бесшумно сбрасывали первые листья на еще зеленую траву.

– Клиника. Одна из лучших в городе, – сказал Саня.

Когда мы взошли на крыльцо, я остановился перед дверью и, с удовольствием ощущая на себе ладно сидящий костюм, обернулся. Мир по-прежнему смотрел на меня синим холодным взглядом сквозь подернутую первой желтизной листву деревьев. Так же, как и вчера и неделю назад, но зато я стал другим, или, по крайней мере, становился им.

– Давай-давай, – Железо ободряюще похлопал меня по спине. – Выйдешь совсем другим человеком.

И я вошел в приемный покой.

Обычной больничной суеты не было, а вместо казенного коридора моему взору предстало уютное светлое фойе с красивой темноволосой женщиной за стойкой.

Я поздоровался. Женщина ответила низким голосом, а затем спросила:

– Что вы хотели?

Я растерялся. Не говорить же про уши. Пауза затягивалась. Меня спас Железо:

– Мы к Пронину.

– Вам назначено?

– Неважно. Вы позвоните. Скажите, Железнов пришел.

Через пару минут мы уже находились в просторном кабинете с низкими, едва не до пола, окнами. За столом сидел полный, еще не старый человек, но его волосы и борода были седыми. Он поднялся с кресла и пошел Сане навстречу. Они обнялись.