Литмир - Электронная Библиотека

– Правда. – Оживился Степан, и его обветренное лицо осветила улыбка. – Берёзовой корой пахнет.

– Вот и нет. Не угадал, папочка. Ты не понял. Знаешь чем? – Слава поднял голову и посмотрел в светло-карие глаза отца. – Они пахнут… летом.

– Да. Ну и выдумщик ты у меня.

– Не веришь? Думаешь, обманываю? Когда ты пилил их, во дворе так пахло всё лето. Я же помню. – Мальчик посмотрел в сторону своей кроватки. Принялся наводить порядок, расправляя одеяло. Упал стул.

– Не видишь, что ребёнок надрывается? Одеяло тяжелое.

– Он у нас самостоятельный. Заправляет кровать. Что тут такого. В армии нянек не будет.

– Я его не пущу, ни в какую армию. Он окончит институт, как я. Будет иметь нормальную человеческую работу.

Слава, видя, как мама взбивает подушки, расстроенный сел за стол, и начал смотреть в окно. За тюлевыми занавесками кое-как просматривались берёзки в сквере, здание школы, в которой окна уже не светились ярко и призывно. Слава вспомнил, что нужно прочитать рассказ «Серая Шейка». Он отыскал учебник, нашел нужную страницу. Некоторое время мальчик читал. Но вот лицо его стало хмурым и недовольным. Степан почистил коллектор ваткой, смоченной одеколоном, перевернул изношенные щётки. Бритва молчала. Тогда он решил проверить провод. Он приладил к выключателю карманного фонарика два проводка. Сложил их концами. Лампочка засветилась. Стал проверять провод. Так и есть. От частого перегибания тонкие проволочки переломились. Степан хотел удалить кусок провода, но обратился мальчик.

– Папа, почитай мне. …Что-то слова стали спотыкиваться. – Степан взял книгу, прочитал заголовок.- Хороший рассказ. Когда-то мне бабушка читала. – Степан раскрыл книжный шкаф, вынул книгу в зелёном переплёте. Слава увидел цифру «6» на корешке. Заметив удивлённые глаза сына, Никодимов пояснил:

– В учебниках печатают произведения, сокращая их, думая, что дети не поймут написанного. А мы будем читать рассказ Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка без сокращений. Пельмени без мяса тоже можно делать, но это уже другое блюдо.

– Смешная фамилия. Он специально придумал, чтобы весело было?

– Бывает, что писатели берут себе разные фамилии. Он себе прибавил лишь слово «Сибиряк». Чтобы его не путали с другими писателями. Его папа работал в церкви.

Слава внимательно слушал отца. Казалось, его глаза смотрят далеко и, вероятно, видят утиную стаю, берег каменистой речки. Чем дальше читает отец, тем больше грустнеет лицо Славы. И вот оно стало совсем печальным. Мальчик сжался, словно ему стало холодно.

– Папа, а она не замёрзнет? – спрашивает мальчик дрожащим голосом. Мягкий комок застрял у него в горле. Он не проглатывается, а давит, давит.

– Нет. Не замёрзнет, – отвечает Степан, продолжая читать: – «Старой Утке нужно было собрать все силы, чтобы не выдать своего отчаянья. Она старалась казаться весёлой и плакала потихоньку ото всех. Ах, как ей было жаль милой, бедненькой Серой Шейки… Других детей она теперь почти не замечала и не обращала на них внимания, и ей казалось, что она даже совсем их не любит».

Через несколько минут Слава, сдерживая приблизившиеся слёзы, тихо спрашивает:

– Папа, а лиса? она не съест?

– Не расстраивайся. Никто её не съест.

Мальчик не может сдержать рвущихся рыданий. Плачет громко, вытирая рукавом рубашки слёзы.

– Что ты сделал с ребёнком? – врывается в зал разъярённая Анна. Выхватив книгу, швыряет в дверной проём, в кухню.

– Рассказ читаем.

– Довёл ребёнка своими дурацкими книжками. Сколько мук я с тобой приняла? Сколько нервов моих вымотал? За что теперь издеваешься над ребёнком. Он-то в чём виноват перед тобой? Изверг!

Проходит некоторое время. Мальчик поднимает книгу, ищет нужную страницу. Анна обнимает сына, целует, будто бы он спасён из-под горного обвала. Уводит в кухню, что-то ласково приговаривая. Слава подходит к отцу, разламывает конфету. Никодимов отказывается, говоря, что зубы не позволяют сладкое жевать. Степан не может понять, почему жена охраняет мальчика от него? Постоянно, боится оставить без своей опеки? «Он-то в чём виноват перед тобой? А кто виноват? Мальчик не виноват. Кто из нас, и в чём виноват? Она, выходит, в чём-то виновата? А в чём?

Степан проходил службу на Каспийской флотилии. Аня Корлакова школу заканчивала. Познакомились по переписке. Получил отпуск, приехал к Ане в таёжный посёлок. Встретила его очаровательная девушка. Белыми ночами бродили по берегу Чачанги, вдыхая запахи цветущей черемухи и дыма костров нижнего склада – так называли место распиловки на брёвна, привезённых из тайги сосновых и кедровых стволов. Аня поступила в Томский педагогический институт. Они переписывались три года. Степан приехал к ней в общежитие после увольнения в запас. Хотел снять форму, но Аня не разрешила. На госэкзамены ходили вместе. Возвратились в таёжный посёлок вдвоём. Некоторое время жили с родителями Анны.

Никодимов начал строить дом. В Ингузетском леспромхозе не хватало водителей, его послали на курсы шоферов в райцентр. Дали старый МАЗ. Степан больше стоял на ремонте, чем вывозил лес. Заработки пошли, когда ушёл в бригаду. Сначала рубил сучья, чокеровал хлысты, затем освоился с бензопилой, валил деревья. Вечером посещал курсы трактористов. По настоянию Анны, работавшей учительницей начальных классов, поступил в Красноярский лесотехнологический институт, но учиться не смог. Много времени отнимал дом, а потом родился малыш. Назвали его Слава. Вячеслав.

– Говорили мне, чтобы не выходила за тебя! Родную маму не послушала. Ох, дура, дура. За что страдаю? За что так Бог наказывает!?

– Мама, не плачь. Не плачь, мама, – вбежал в кухню мальчик.- Если ты прослушала, папа тебе всё прочитает. Её всеравно лиса не съела.

«Чего она так ревёт? Говорит, что не послушала. Сама плачет, как девчонка», – размышляет Слава, закатывая в ложку морщинистый пельмень.

– Папа. Мама. Давайте их съедим. Они остыли уже. Мне плохо без вас. Я же не со школы пришёл, когда никого дома нет.

– Я – сынок, не хочу что-то. Ты ешь. Вот сметана, – говорит мама, вытирая глаза полотенцем. – Будем собираться.

– Бабе и деду пельменей отнесём. Я сбегаю, мама. А папа?

– Он тут пусть поживёт. Подумает. Ему надо за коровой смотреть и за поросятами.

– И за котятами, – рассмеялся Слава. – Папа, иди. Они остыли.

– Ешь. Он себе сам сварит. Как ему хочется. Хоть в молоке, хоть в сковородке пусть обжаривает. Насочиняет, и думает, что всем нравится.

– А мне нравится в молоке. Ты когда уезжала, мы всегда в молоке варили пельмени. Ты не пробовала, мама? Страшно вкусно. Папа манную кашу варил не с сахаром, не с вареньем, а с тушенкой. Папа, сделай счастливый пельмень. А Лучше три, чтобы всем досталось. Мама всегда забывает.

Анна завернула кастрюлю с пельменями в старую шаль, поставила в сумку, начала одеваться. Слава быстро обул тёплые валенки, взял сумку. Когда вышли за калитку, оглянулся, увидел у мамы чемодан и большой узел. «К бабушке так ещё не ходили. Ну, с сеткой, с сумкой, а тут с чемоданом. Где же его мама взяла? Когда одевалась, у неё ничего не было в руках. На веранде взяла. А зачем? – решил мальчик, предполагая, что мама купила какой-то подарок, когда ездила в Томск перед Новым годом. Он забеспокоился.

– Мама, а ты что на рыбалку пойдёшь с чемоданом? – спросил Слава, едва успевая за мамой. Прошли один дом, второй… – Бабушка и дед не тут живут. Надо в переулок, к речке. Куда мы идём?

Что-то не так делает мама. Анна поджала нижнюю губу, шапка у неё сбилась, она стала некрасивой и чужой.

– Мама, зачем нам чемодан? Мы что, насовсем уезжаем? – загораживая дорогу, спросил мальчик.

– Да, мой маленький. Натерпелись, хватит. Будем жить по-человечески. Нам не будет Алексей говорить: «Не бери мои носки, не ходи долго в магазин». Надоело стирать его мазутные рубахи. Он невозможный человек.

– Возможный. Какой это Алексей? – удивился мальчик. – Алексей Иванович? Учитель по труду? Мы к нему идём?

4
{"b":"254745","o":1}