И это Зло, Абсолютное Зло жаждет насыщаться нашими жизнями. Она не просто убивает и причиняет страдания, она извращает души, уродует, калечит человека, превращая его (не телесно, естественно) в паука.
Между прочим, архаичная мифология, которая подчас намного мудрее, чем творчество современных ученых, учла и этот аспект. Не зря, кусая человека, вампир превращает его в вампира, зомби – в зомби и так далее. Зло передается как инфекция, она заражает, она развращает все, что попадается ей на пути.
Попутно я разрешил для себя проблему, которая мне не давала покоя много лет. Ещё древние греки, рассуждая о природе зла, додумались до того, что зло – это разрушение, умаление, деградация и распад. Как гниль разъедает яблоко, так и зло паразитирует на ткани вселенной, питаясь ею и извращая её. Блаженный Августин поставил этот вывод под сомнение: если зло – это распад, значит, оно слабо. Но это противоречит нашему опыту – мы видим, как зло сильно своей разрушительной силой. Он поставил вопрос, на который не ответил. И этим вопросом мучил меня многие годы. И теперь я, наконец, нашел ответ на него.
Зло сильно, потому что оно питается, оно паразитирует, оно поглощает. И чем больше оно поглощает, тем оно становится сильнее. Зло – это разрушение, но разрушение активное, хищное, у него много щупалец, а на его паутине, которой опутан весь наш мир, все человечество - бесчисленное количество клейких узлов, которыми оно уловляет наивных и доверчивых.
И это зло, воплощение зла – это псевдо-Диана, Неназываемая Темная Богиня, которую христиане, мусульмане и иудеи назвали сатаной, зороастрийцы – Ахриманом, которая смутно угадывается в образах зловещей греческой Гекаты, индийской Кали, скандинавской Хель. Богиня-ведьма, богиня-упырь, богиня-паук… Сущность, которая в действительности не имеет пола, но которой человеческое сознание присваивает пол – мужской или женский, потому что в силу своей ограниченности не мыслит мир в других категориях, подобно муравью, который видит перед собой одни плоскости, не воспринимая объемных фигур.
2.
Из мысленного транса меня вывел энергичный возглас Нади.
- Но ведь надо же что-то сделать, Кир! Мы должны раздавить эту гадину! – её лицо скривилось в гримасе, будто она только что увидела паука.
- Легко сказать! – вставил Коля. – Как ты убьешь её, если она гипнотизирует на расстоянии?
- Как? Просто взять и обрезать ей волосы, ведь сила её – в волосах! Один раз у Киры не получилось, но второй раз обязательно получится! Ведь зачем-то она сохранила ему жизнь!
- Только для того, чтобы сожрать, когда снова придет голод! – горько усмехнулся Коля. – Ты же слышала её слова: пауки запасают мясцо впрок, когда сыты!
Я молча переводил взгляд то на одного, то на другую. Мне нечего было сказать, я сам не знал, что делать.
- Если бы было так, она слопала бы его, а не Лёню! – парировала Надя.
Сердце чаще забилось в груди – мне эта мысль до сих пор не приходила на ум.
- Она бережет Киру для чего-то страшного! Но в этом наш шанс – это дает ему время!
- У Леши тоже было время, - скептически заметил Коля.
- Но он толком не знал, что будет ПОТОМ. А мы знаем, знание – сила! – взвизгнула она.
- Надя права, Коль, только я могу убить чудовище, а потому я должен встретиться с нею, пока она не принялась за вас. Я потому и примчался к вам сломя голову, что чувствовал, что Наде и тебе угрожает опасность. Если Надя завтра пойдет к ней, попадет в её ловчую сеть, она, как показывают известные нам случаи, больше оттуда не выберется. А, значит, идти придется мне. Смерти и того, что ГОРАЗДО ХУЖЕ смерти близких мне людей я больше не допущу. С меня хватит Леши и его матери. Я пойду и убью ведьму в её собственных грезах! Второй раз я не упущу своего шанса!
Коля грустно посмотрел на меня и тяжело вздохнул.
- А пока суд да дело, Коль, Надь, берите ноги в руки – детей особенно – и бегите куда глаза глядят, ходя бы к родителям Нади, в Крым. Чем дальше вы будете, тем мне спокойнее. Паучиха уже положила на вас глаз, если пригласила назавтра в свой «швейный» клуб, но вы пока не заражены. Вы спокойно можете уйти и забыть все это как страшный сон.
- Я не оставлю тебя одного! - набычился Коля, словно ребенок, которого старшие отправляют спать, чтобы играть в свои «взрослые» игры, и сжал кулаки.
- Не будь дураком, Николай Васильевич! У тебя двое детей малых. Это и тебя касается, Надежда Петровна.
- Он прав, дорогой. Мы тут ему ничем не поможем. Это слишком опасно.
- Если вы не уедете, ребята, значит, моя жертва была бесполезной, как и жертва Леши. Хоть вы должны спасти свою жизнь. И никаких других вариантов я не допускаю. На работу, Надь, лучше даже не ходи. Пусть увольняют за прогул – не страшно. Собирайте манатки прямо сейчас, покупайте билет на самолет и мотайте отсюда, чтобы духу вашего тут к обеду не было. А я отвлеку её внимание и, улучив момент, убью тварь.
Синицыны мрачно молчали. В глубине души они понимали, что я прав и испытывали облегчение от данной мною индульгенции на бегство, но также они мучительно страдали оттого, что за их жизнь расплатится кто-то другой.
- Я отпускаю вам этот грех, - попробовал пошутить я. – Ступайте с миром, чада мои. А мне пора, - уже серьезно сказал я. – Полнолуние. Я должен быть ТАМ!
Синицыны не обратили внимания, а я ужаснулся последней фразе – она сорвалась с моих губ помимо моей воли. Что-то неодолимо тянуло меня ТУДА и это что-то заговорило моими устами:
- Только явившись туда, я спасу ваши жизни и жизни ваших детей. Это выкуп. И выкуп должен быть заплачен сполна.
И я понял, что это – чистая правда, хотя сказал это – не я, но кто-то другой моими губами.
Теперь только я осознал то, что Диана не случайно решила открыть свое «ателье» рядом с офисом, где работала Надя, и сделала заказ именно в её фирме. Не случайно, что первой жертвой проснувшегося голода этого адского чудовища стали не Синицыны, а другой человек, другая семья.
Она мне угрожала. А чтобы угроза лучше воспринималась, совершило убийства авансом и позаботилась о том, чтобы я о нем узнал. А потому, если я не приду в её новые апартаменты, погибнут близкие мне люди – и погибнут прямо на моих глазах, что несравненно горше.
И я сделал свой выбор. Пусть будет жертва. Пусть будет обмен. Но я ещё не сделал свой ход в этой партии. У меня ещё есть шанс отыграться, у меня есть время – самый дорогой в мире ресурс. ПОКА – есть…
3.
До Семеновской я добрался к двум часам ночи. Здесь, на востоке столицы, располагалось много бывших дореволюционных фабрик, складов, бывших производственных площадей, которые теперь сдавались в аренду и превращались в бизнес-парки. На территории одного из таких парков работала Надя, а буквально в пяти минутах ходьбы от её офиса (как, она мне подробно объяснила, впрочем, даже если бы я не знал дороги, ноги бы сами привели меня туда) – располагалось новое ателье «костюмерши».
Шаги гулко отдавали по пустынной брусчатке, вокруг – призраки зданий, с темными, как провалы пустых глазниц на мертвых черепах, окнами. Призрачный лунный свет прочертил тропу туда, откуда нет и не может быть возврата – в царство Аида, в царство Хель. Я шел стезей мертвецов – теперь только мне открылся подлинный смысл таинственных слов Соломоновых Притчей. Значит, вот она – какая, эта «стезя мертвецов»!
Границы лунной дорожки утопали в невесть откуда взявшемся белесом тумане. Но я не боялся сбиться с пути - в спину меня толкали знакомые мягкие «лапки», словно ветер надувал паруса корабля, разгоняя его прямо на рифы, населенные кровожадными сиренами. С каждым шагом я шел все быстрее, потом – бежал. Таинственный дом-ателье притягивал меня как магнит.
Я оглянулся – и увидел, как из тумана то тут, то там показываются силуэты каких-то призрачных фигур. Призраки! Призраки когда-то живших людей, их тени. В это лунную ночь, когда ночное светило полностью показало свой мертвенный скорбный лик, тени умерших можно было увидеть невооруженным глазом в ночном безжизненном безмолвии.