— Больше, чем травинок в вельде.

Генри не сомневался: ищут его. Надо ему было сразу уйти из локации. Они перероют теперь весь поселок и в конце концов доберутся до этого дома. Что делать? Спрятаться не удастся. А папки? Мкизе подавил подступающее волнение, спокойно сказал:

— Пойди, Мтута, посмотри, нет ли наших среди полиции? Я должен выбраться. Обязательно.

Мтута ушел.

Мкизе заставил себя сесть за стол, принялся читать «дела», вырывая листы, на которых были клички агентов, адреса явок, ставшие известными полиции, сжигал остальное в печке, чтобы не оставлять следов в доме. Ло! Вот оно!

«…В селении Ланга наш агент обнаружил неизвестного. Им оказался Госани — связной Комитета действия. Госани доставлен в отдел безопасности… Госани отрицает, что оружие прибудет на самолете в район селения Ухловане. Говорит, что никогда не слышал об этом. Возможно, сведения нашего сотрудника неверны. Госани направлялся в вашу локацию. Сообщите в отдел все имеющиеся данные о нем и о тех, кто с ним связан…»

Значит, все пронюхали! Теперь они могут накрыть и зарубежных друзей с грузом оружия там, у селения Ухловане.

Желая прочитать документы в более спокойной обстановке, Мкизе поднялся по приставной лестнице и очутился в небольшом мрачном помещении. Сквозь запыленное окно чердака проникали лучи вечернего солнца. Мкизе осмотрел поселок. Вдали полицейские обыскивали дома и хижины, заталкивали арестованных в тюремные машины.

Он снова принялся читать. Вот более позднее сообщение.

«…Связной Госани вчера повесился на спинке кровати в одиночной камере… Арестуйте и доставьте в штаб-квартиру на Маршал-сквер[24] Мкизе, Аплани, Мабиходу и Махлангу. Есть данные, что эти банту были связаны с Госани. В первую очередь арестуйте Мкизе… Необходимо уточнить, не изменилось ли место доставки оружия…»

Значит, Госани умер. Дорогой брат, да успокоится дух твой там, внизу. Ты умер напрасно. Полиция все знает.

Надо во что бы то ни стало выбраться отсюда. И куда исчез старый Мтута?

Мкизе ждал возвращения хозяина дома. Он не хотел рисковать. Там, среди полиции, есть свои люди, они помогут выбраться. Но время шло. Ночь подходила к концу. Мтуты все не было. Видно, арестовали.

Мкизе спустился вниз, через окно вылез во двор. Холодный ветер освежающе дохнул ему в лицо. Мкизе уверенно пошел сквозь проемы в покосившихся заборах, мимо затаившихся хижин. В предутреннем мраке сквозь открытые ворота Генри увидел на улице цепь полицейских-африканцев, вооруженных только дубинками. Белые расисты не доверили им огнестрельного оружия. Значит, прорываться надо именно здесь. Из засады Мкизе долго всматривался в лица. Ни одного знакомого.

Он услышал шаги. Прямо на него шли двое европейцев. Тишину прорезал яростный крик:

— Вот он! Все сюда! Это он, он! — надрывался агент.

Мкизе побежал между хижинами, слыша за спиной топот преследователей. Он ворвался в ближайшую халупу, сооруженную из ящиков, быстро закрыл за собой полог из мешковины. Замер, ожидая испуганных криков хозяев. Но хижина была пуста. Рядом зазвучали голоса.

— Некуда ему деваться, — сказал кто-то властным топом. — Он здесь. Передайте по цепи: не выпускать ни одного!

— Я сразу узнал его, — говорил другой голос. — Это он.

Они скрылись за соседними хижинами.

Кольцо вокруг Мкизе сжималось. Они обыскивают дом за домом и рано или поздно доберутся до него.

Мкизе вышел из хижины. Озираясь, направился к воротам, из которых только что смотрел на полицейских. Сжав челюсти, он прошел в калитку. Одним взглядом охватил Мкизе переулок и ближайших к нему врагов. Полицейские-африканцы вытянулись цепочкой. Офицеры маячили вдали. Мкизе вынул пистолет, пошел на агента в черном берете. В цепи раздались тревожные крики.

Словно стая павианов от пантеры, метнулись от Мкизе полицейские. Они бежали за ним на расстоянии. Генри был хорошим бегуном, когда-то в школе занимал первое место. Он нырнул под проволочную изгородь, окружавшую локацию, и кинулся через поле к шоссе. Сзади захлопали выстрелы. Где-то высоко и сбоку пронизывали сизый сумрак утра пули. По дороге шла машина. Шофер заметил беглеца и, когда Генри оказался рядом, притормозил. Мкизе ухватился за борт, больно ударившись коленом, перевалился в кузов. Сел, отдышался. Представил себе, как беснуется сейчас Сарон Нунн, и усмехнулся. Теперь он, Генри Мкизе, предупредит Комитет действия. Место доставки оружия будет изменено.

Майор Ганс Краммер, как всегда аккуратный и подтянутый, ходил по кабинету, стараясь не обнаруживать душившую его ярость. Только шрам на правой скуле его покраснел, что было признаком душевного волнения. С тех пор как был застрелен его зять Вильям Гендерсон, он сильно изменился: разражался иногда вспышками неудержимого гнева. Сотрудники говорили, что Краммер любил Вилли и что тот погиб при таинственных обстоятельствах от руки террориста.

Иногда Краммер останавливался, и взгляд его гвоздем впивался в Сарона Нунна.

— И в бумагах, похищенных Мкизе, говорилось, что нам известно место доставки их груза?

— Да, — тихо ответил Нунн.

— Ничего не скажешь, этот Мкизе — хитрый малый, не то что мои сотрудники.

Краммер резко повернулся на каблуках.

— Вот что: их загранбюро теперь, по крайней мере временно, отменит операцию. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет? Ведь именно по вашей милости мы выпустили их из рук.

— Я бы попросил вас послать нашего человека в Найсал, где находится загранбюро этого Африканского общества.

— У нас там есть уже человек.

— Надо послать опытного сотрудника. Он связался бы там с нашими людьми, заслал бы кого-нибудь в загранбюро. Прошу направить меня.

— Вас многие знают. А не послать ли нам Труззела?

Сарон Нунн представил себе белые брови и совершенно белые ресницы долговязого Труззела и почему-то рассердился.

— Я мог бы отлично это сделать.

— Нет. Труззел сделает лучше. И вот еще что, лейтенант Нунн: сведения о том, что наших банту поддерживают из-за границы, ни в коем случае не должны просочиться в печать и вообще не должны стать известны нашим банту. Одно дело — разговоры о помощи, которых сейчас много, а совсем другое — посылка оружия. Всех банту, террористов этой группы, — пронзительный взгляд Краммера испытующе остановился на подчиненном, — надо ликвидировать. И подкрутите языки своим сотрудникам, тем, кто будет иметь к этому отношение. Надеюсь, вам ясно? Нам не нужно никаких судебных процессов в связи с этим делом.

Нунн, усмехаясь, кивнул.

Тяжелые волны с белыми гривами грызли гальку. Лил дождь. Молнии раздирали серое одеяло облаков. Отряд торопливо шагал по берегу, Мкизе объединил несколько групп «Копий народа». Это было против правил конспирации. Но сегодня — особый случай. Сегодня требовалась сила, чтобы дать отпор полиции, если она все же явится.

Ветер бросал соленые брызги в лица людей.

— Придет, как ты думаешь, Махлангу? — сказал Мкизе, обращаясь к высокому африканцу. Этот Махлангу был когда-то шахтером в золотом руднике, потом руководил неофициальным профсоюзом горняков-африканцев и только недавно перешел на нелегальное положение.

Небольшое судно с тяжеловесными очертаниями без единого огня на борту шло к берегу, заваливаясь в водяные провалы.

— Это оно. Ровно двенадцать, — сказал Генри. Он вынул из кармана плаща фонарь, посигналил кораблю.

Отряд остановился между обкатанными водой камнями. За спиной отряда — пологий откос берега.

— Махлангу, выставь караулы! Сигнал тревоги — три выстрела.

С судна спустили шлюпку, и вскоре она приблизилась. Волны швыряли ее. Стоя по горло в воде, люди подхватили лодку на руки, вытянули на берег.

С носа шлюпки спрыгнул Джим Твала, вечно веселый африканец. Он был довольно плотным и тяжелым, что не мешало ему двигаться легко и быстро. Плащ его блестел от дождя. С небольшой бородки и с волос на голове дождевые капли скатывались не задерживаясь. Он часто, рискуя, пересекал границу, и до сих пор полиции не удавалось его поймать. Твала был одним из руководителей загранбюро Африканского общества.