Серое небо, серые скалы. Лик озера изборожден движением медленных волн. Плеск воды. Восстающие из воды скалы туман то обнажает, то вновь окутывает мутной белой пеленой.

Выше туман редеет, переходя в неподвижную желтоватую дымку. Пронзая ее, к невидимому небу устремляется колонна из серого камня – древняя, изрезанная временем.

...Вот туман отошел от берега, в очередной раз сделав видимыми камни, меж которыми плескалась вода. Темные валуны почти человеческих очертаний...

Один из валунов выпрямился.

Он двигался медленно, сгустком сумрака выплывая из долгого забытья. Пересекая береговую полосу, он постепенно светлел – бесформенная фигура, закутанная в рваные тряпки столь плотно, что открытыми оставались только лицо и руки... Впрочем, лицо тоже было закрыто – грубой каменной маской.

Между маской и тканью капюшона – пустота.

А вот руки были человеческими. Дряблые, мертвенно белые, белые-белые, руки крепко сжимали клюку... Атрибут старика? Существо, вышедшее из озера, казалось лишенным возраста.

Остановилось. Посмотрело вокруг. Застывший мертвенный взгляд скользнул по песку, камням, скалам, по дороге, которую предстояло пройти. И, как взгляд, двинулось тело – беззвучно и неторопливо.

Новая волна тумана скрыла фигуру Лицемера полностью.

Башни Скальфальтара – черные пики на фоне зеленого сумрака, объявшего западную сторону неба.

Город погружен в тишину, лишь изредка нарушаемую перестуком копыт или скрипом запоздалой повозки. Распахнулась дверь кабака, выплюнув на улицу шатающееся человеческое тело и рваные звуки какой-то песни. И – снова тишина, как только дверь закрылась.

За стенами города высилась еще одна башня, намного превосходившая все, даже самые высокие строения, огражденные двойным кольцом стен. Говорили, что обсидиан, из которого сложена башня, не подвластен времени из-за того, что живет собственной, неведомой людям жизнью. Никто никогда не видел на ее плитах выщербин и царапин, пыль не оседала на них; и многие полагали, что Обсидиановая Башня стояла здесь еще в те времена, когда города у ее подножья не было и в помине. Обитель волшебства, в разные времена она предоставляла приют чародеям, наделяя их необъятными знаниями и колоссальным могуществом.

Эта история – по крайней мере, какая-то ее часть – началась с того, что Фремберг Либергхам, Пепельный Маг, нынешний владелец Башни, вышел на балкон подышать вечерним воздухом. Ветер с моря оказался неожиданно свеж, Фремберг поплотнее закутался в свой плащ и, облокотившись о перила, занялся созерцанием засыпающего города.

Нельзя сказать, что Фремберг имел привлекательную наружность, но нельзя сказать и обратного. Среднего роста, с серыми, похожими на паутину, волосами, с недлинной бородой и глазами цвета древесной коры, он казался немного экстравагантным... впрочем, от мага ничего другого и не ждали. На груди поблескивал талисман в виде восьмилучевой звезды, в центре которой находилась отрубленная голова, распахнувшая рот в беззвучном крике. На вид Фрембергу можно было дать лет тридцать пять-сорок. На самом деле он был гораздо старше. Настолько, что уже почти и забыл, что когда-то родился в Скальфальтаре и жил в нем как человек.

Последний раз он посещал город более семидесяти лет тому назад: заходил для того, чтобы посмотреть на людей перед долгим путешествием в миры демонов. Он не рассчитывал, конечно, что путешествие станет настолько долгим; но, томясь в плену у Морайлы, в Замке Ледяных Слез, не раз вспоминал ту прогулку. В годы плена воспоминания стали для него единственным местом, куда он мог сбежать от кошмара реальности. Потом случилась война, на замок Морайлы напал Беллегор, один из младших богов Нижнего Мира, и хотя нападение было отбито, оно принесло Фрембергу Либергхаму долгожданную свободу. Беллегор повелевал огнем и темным жаром; огненные дожди в период вторжения шли не переставая. Морайла в ответ насылала на воинство Беллегора метели и ледяные бури. Во время одной из атак пламя обрушилось на ту часть дворца, где был заточен Фремберг; в сплошной пелене заклятий, окружавшей темницу Пепельного Мага, появилась брешь. Понимая, что это его единственный шанс, он приложил все усилия для того, чтобы вырваться на свободу. Морайла, к счастью, не смогла ему помешать, все ее внимание сосредоточилось на отражении новых атак Беллегора.

О побеге пленника она узнала уже после окончания боя. Тогда Фремберг был слишком слаб, чтобы отомстить; да и выбираясь из замка, он больше думал о свободе, чем о возмездии. Позже, когда сила вернется к нему сполна, вместе с нею придет и мысль о мести... придет и прочно утвердится в его душе.

Обсидиановая Башня – единственное место, которое он мог назвать своим домом – встретила его молчанием комнат и залов, пустотой коридоров, безмолвным великолепием чертогов, сверкающих всеми цветами тьмы. Несколько недель Фремберг отдыхал – разбирал свои старые записи, проводил время в библиотеке, спал и ел. Немало времени он проводил и за стенами башни – гулял вдоль берега, бродил среди скал, выискивая тропинки и тайные места, которые помнил еще с детства... особенно ему полюбилось совершать эти прогулки во время штормов, то и дело налетавших с запада: безумное буйство вод и ветров казалось прямой противоположностью застывшему царству Морайлы. Наблюдая за неистовством океана, он чувствовал, как что-то внутри него оживает, пробуждается, и постепенно начинал верить в то, что его освобождение – не сон.

Людей Фремберг старался избегать; однако они откуда-то узнали о его возвращении и даже отправили целую делегацию, чтобы засвидетельствовать свое почтение хозяину Обсидиановой Башни. Посланники надолго не задержались, разговор получился коротким. Фремберг не собирался никого посвящать в свои планы, политические дрязги между людскими государствами его не интересовали. Приглашение посетить город в качестве почетного гостя так же было отклонено. Могучий сосед был выгоден Скальфальтару, Фремберга же вовсе не волновало благополучие города: Скальфальтар перестал быть ему родным давным-давно, тогда же, когда и сам Пепельный Маг обрел бессмертие, отделив тем самым себя от людского рода.

Избавившись от делегации, он вернулся к прогулкам и чтению. Однако шли дни и Обсидиановую Башню Фремберг покидал все реже и реже – его замысел, родившийся еще в темнице, постепенно вызревал, настойчиво требуя воплощения в деле. Но перед тем как приступить к его осуществлению, необходимо было перелопатить гору литературы и провести множество предварительных экспериментов. Как выяснилось, даже обширная библиотека Башни, содержавшая в себе десятки тысяч книг, свитков и глиняных табличек, не всегда могла удовлетворить запросы чародея: некоторые изыскания, особенно современные (если называть «современными» те, что были проведены в последние два-три-четыре столетья) попросту отсутствовали. Фремберг решил, что пора пополнить библиотеку – так же, как время от времени это делали его предшественники, предыдущие хозяева Башни. Заниматься этой работой в одиночку – нелегкий труд; Фремберг нанял с полсотни архивариусов и переписчиков и разослал их по всему материку для того, чтобы они разыскивали для него рукописи и редкие книги. Двоих, вздумавших скрыться с деньгами, чародею пришлось найти и убить – зато для остальных это послужило хорошим уроком. Сам он теперь уже безвылазно сидел в Башне, лишь изредка позволяя себе непродолжительные прогулки. Заклятия складывались в систему, система росла, превращаясь в лекемплет[1] – исполинское энергетическое образование, питаемое силой Башни. Свободного времени оставалось все меньше, творческая работа, подогреваемая предвкушением мести, все больше и больше увлекала Пепельного Мага. В первую годовщину своего освобождения Фремберг закатил что-то вроде шикарного праздничного обеда – для себя одного; о пятой годовщине этого замечательного события он вспомнил лишь по прошествии полугода, да и то – мимоходом. Вскоре после этого ему потребовались старые дневники, которые он вел еще до путешествия в Нижние Миры: в них содержались описания некоторых специфических процедур, которые по прошествии десятилетий безделья Фремберг успел подзабыть.